Два театральных деятеля
Пристально слежу за процессом Жени Беркович и Светы Петрийчук. Идет допрос свидетелей по высосанному из пальца делу, за которое однако же две интеллигентные, творческие женщины, год парятся в СИЗО, как особо опасные, конечно. Вчера допрашивали профессора-театроведа Николая Викторовича Песочинского, сегодня - некоего молодого режиссера из Нижнего Новгорода по имени Владимир Карпук.
Выкладываю для сравнения два протокола заседания. От обоих получила большое удовольствие. По диаметрально противоположным причинам.
Допрос первый.
Действующие лица: Карпинская, Орешникова, Бадамшин - защитники Светланы и Жени, сами Евгения Беркович и Светлана Петрийчук, Судья, Прокурор, Песочинский Николай Викторович (Н.П.)
Вызывается свидетель защиты:
Песочинский Николай Викторович
(Прим. - российский театровед, историк театра и театральный критик.
Член жюри национальной театральной премии "Золотая маска"
Эксперт премии "Театральный роман" в области театральной литературы.
Эксперт молодёжной театральной премии "Прорыв".
Участвовал в конференциях Международной ассоциации театральных исследований FIRT.
Член российской Ассоциации театральных критиков.
Член Исполкома Международной ассоциации театральных критиков (IATC).)
С подсудимыми лично не знаком
Судья зачитывает свидетелю его права и обязанности.
Ксения Карпинская:
Какое отношение вы имеете к этому спектаклю?
-я был в жюри золотой маски, когда этот спектакль участвовал в конкурсе
-Кто назначает жюри золотой маски?
-Жюри выдвигают несколько организация:
Министерство культуры, Союз театральных деятелей, ассоциация театральных критиков, <…>
Это процесс утверждения и обсуждения членов жюри
В жюри входят люди разных поколений, из разных городов
Это люди разных театральных специальностей
-Сколько человек входит в жюри?
-12 человек плюс председатель жюри
-как происходит просмотр всех спектаклей?
-спектакли показываются в определенный период времени
Члены жюри должны смотреть живые спектакли, в период фестиваля «золотая маска»
-Вы смотрели «Финист ясный сокол»?
Н.П.: Я смотрел его в Боярских Палатах, это пространство Союза театральных деятелей, во время фестиваля «Золотая Маска»
Далее - расшифровка аудиозаписи моя, видимо, отвечает на вопрос о принятии решения о присуждении премии "Золотая Маска", которую получил спектакль Жени и Светы.
Н.П.: Вначале то, что нам предлагает экспертный совет, там только 10 или 12 номинаций: режиссеров, лучших спектаклей, больших форм и малых. Понятно, что лучше как бы постепенно выдвигать лучшие спектакли, поэтому в течение фестиваля мы начинаем уже этот плавный отбор, то есть, те спектакли, которые доходят до самого конца. Мы в самом конце, на финальном заседании, которое уже - ну, там есть протоколы всех этих заседаний, то есть, все, в общем, достаточно официально происходит - в итоге, мы обсуждаем эти спектакли, серьезно вполне, профессионально обсуждаем, а потом происходит голосование. Глосование - это вполне официальный процесс. Нам даются бюллетени для голосования, мы подписывем этот бюллетень, но мы результатов не знаем. То есть, я знаю то, за что я проголосовал. То есть, нам дается бюллетень, предположим, в данном случае, в смысле лучшей пьесы. Премия будет присуждена пьесе. И дальше список этих пьес. Я заполняю этот бюллетень, результат я узнаю только на церемонии вручения. Это для нас тоже голосование такое справедливое.
Ксения Карпинская: тайное, да
Н.П. Знаете, что я еще хочу сказать? Я пять раз (?) работал в жюри Золотой Маски, и на меня никто никогда не давил. Я понимаю, что это может звучать достаточно голословно, что это получается такое эффектное заявление, но просто я в суде это должен сказать. Потому что по поводу Золотой Маски существует… ну, понятно, что театр - это среда эмоциональная, где есть разные чувства, но если говорить очень серьезно, то никакого давления ни со стороны Золотой Маски, ни со стороны Союза театральных деятелей, ни со стороны Министерства культуры никогда на нас нет. То есть, мы работали всегда очень свободно.
Ксения Карпинская:- А скажите, пожалуйста: мы поняли, что вы смотрели спектакль. А вы можете в двух словах сказать, о чем он?
Н.П.: Да, могу. Это довольно серьезная,глубокая психологическая драма. Это драма обманутых иллюзий. Я бы сказал, настолько глубокая драма, что можно считать это даже трагедией, потому что образ Марьюшки - обобщенный образ, поэтический образ, но среди Марьюшек, которые есть в спектакле, нет ни одного счастливого конца. Да? Это понятно по спектаклю. И ясно совершенно, что это трагический обман иллюзий. Это спектакль, который при этом проникает довольно глубоко в проблему, я бы сказал, доверия и в проблему чувств. Поэтому в этом отношении он входит в сферу и философского своего рода, то есть, философии выбора, философии доверия… Слушайте, я могу долго говорить про этот спектакль, вы меня остановите, но на самом деле, если вы уж задали такой главный вопрос: о чем этот спектакль? Я не знаю, с чего начать.. по поводу того, суммарно, о чем спектакль…
Судья: Нет, нам критическую статью не надо…
Н.П.: Понимаете, у нас есть определенный вопрос в суде, которые решается, по поводу экстремизма: какое отношение к этой пьесе имеет экстремизм…
Судья: Немножко не так...Свидетель - это человек, который дает показания о том, очевидцем чего он явился. В данном случае… интересно до того момента, когда вы нам начали уже подробно критическую статью рассказывать о «Финисте Ясном соколе». До этого вы говорили о фактических данных. Вы видели, вы голосовали, все объективно, вам очень понравилось, потому что это драма обманутых иллюзий, трагедия Марьюшек. Давайте на этом пока закончим. Ксения Сергеевна…
Ксения Карпинская: Да, у меня есть еще вопрос. Скажите, пожалуйста, а этот спектакль содержал только текст или были какие-то другие там.. музыка
Н.П. Да, это важный вопрос. Потому что, с одной стороны, мы наградили пьесу национальной театральной премией как очень значительное произведение драматическое, имеющее серьезное социальное содержание, актуальное, но понятно, что спектакль - это не только пьеса, и здесь нужно действительно театроведческое образование, чтобы понимать, анализировать и оценивать этот спектакль. Потому что система спектакля, то что, передается, зрителю, это передается не только вербальными средствами и не только словами. Для этого спектакля очень важно, что в итоге… вот как создается в итоге это глубоко драматическое произведение с очень плохим концом для героинь этого спектакля? Во-первых, давайте вспомним финал этого спектакля. Это глубоко драматичный, страшный по существу музыкальный финал спектакля,когда они поют этот многоголосный вокализ, эту считалку «Аты-баты, шли солдаты», которая одной из Марьюшек напоминает страшный момент, когда их перевозили, позорный этот момент, когда они попросились в туалет, где их выпустили в пустое поле, где они были под взглядами мужчин, и ей было страшно, и для нее это было ужасно. И она себя каким-то образом успокаивала бесконечным повторением этой скороговорки «Аты-баты, шли солдаты». И в конце спектакля заканчивается этим страшным вокализом, который поют они все:«Аты-баты, шли солдаты». Это один из примеров того, что спектакль - это не только слова, спектакль - это действие. Это действие, которое еще каким-то образом играется. В данном случае, совершенно понятно, что это драматический уровень того, что происходит с этими Марьюшками, он играется - ну, тут очень интересно, я бы сказал, что юридическая терминология, она немножко совпадает с театральной терминологией. Дело в том, что можно играть с оправданием и сопереживанием тогда, когда вызывает у нас не только сочувствие, но глубокое сочувствие, симпатию и в каком-то смысле внутренне понимание, поддержку героини. Это обычный… достаточно путь, связанный с желанием, с оправданием. В данном случае, мы имеем дело с более современным типом театра, когда героини несколько отстраняются от этих персонажей. Это почти ноль-позиция. У нас есть такой термин театральный - ноль-позиция. Когда нет такого сопереживания, когда я ассоциирую себя с героем или с героиней. Это почти отстранение. Э вот эта нейтральность по поводу персонажей этого спектакля, по поводу Марьюшек, она в этом спектакле очень важна. Потому что она дает возможность зрителям оценивать самостоятельно то, что происходит с их персонажами. То есть, довольно объективный взгляд на происходящую трагедию. Но это по поводу спектакля, я хочу сказать еще по поводу пьесы. Очень важно, что здесь - ну, это такое интересное очень сочетание для современного театра - сочетание актуальности, которая есть в жизни, реальности, почти документальной актуальности с очень сложной художественной конструкцией. Это очень сложная художественная конструкция. Кроме того: как играют, что играют, каким образом выстроены движения? Движения выстроены очень интересно…
Судья: Николай Викторович, (неразб) А вы пьесу читали?
Н.П.: Пьеса была в одной из номинаций…
Судья: Вы сказали, что спектакль видели, а сейчас начали уже про пьесу говорить.
Н.П.: Нет, я сейчас говорю о спектакле тоже…
Сдья: Вы уже начали говорить о том, что пьеса имеет сложную художественную конструкцию, и вот на этом я вас прервал. Пьесу читали?
Н.П.: Да, пьесу читал, конечно. И в спектакле это тоже есть. Значит, смотрите: в пьесе есть… что касается пьесы. В пьесе появляется такое замечательный персонаж, который называется Августин Блаженный. То есть, это, понятно, один из первых христианских философов. И это уже авторский комментарий по поводу происходящих событий. Потому что этот Августин Блаженный он говорит как бы то, как иллюзии любви, иллюзии страсти лишают человека разума. Кроме того, там тут же приводятся все современные поговорки на этот счет. Например, «Любовь зла - полюбишь и козла», и все другие поговорки на этот счет. То есть, здесь есть авторский комментарий по поводу содержания. Нам не просто воспроизводятся рассказы этих девушек о чем они мечтали, а нам как бы и комментируется таким образом, что это люди, которые совершают роковую, трагическую ошибку и губят свои жизни, таким образом совершая вот эти роковые, трагические ошибки. Я сейчас по поводу Августина Блаженного. Еще надо сказать по поводу другого содержательного компонента спектакля. Спектакль содержателен не только словами, которые произносятся, не только репликами, но он содержателен прежде всего своим действием. Здесь очень сильная режиссура. Она заключается в том, что это не просто жизнеподобные персонажи, а они представлены в таком философском, медитативном, очень условном пространстве, в условном движении, пластике, почти полутанце, почти пантомиме. При этом это не иллюстрация, не копия сказки. А это такая современная ткань поэтического спектакля. Таким образом, от конкретного полического смысла мы выходим к философскому рассуждению о человеке и его судьбе. Похожие костюмы, которые тоже получили национальную театральную премию, потому что это тоже не костюмы конкретных каких-то людей из современной реальности, а это костюмы сказочных женщин, которые есть везде и всегда. Почему я об этом гооврю? Я об этом говорю потому, что спектакль мог бы восприниматься как конкретная политическая история, но спектакль выведен из параметров конкретной политической истории, он выведен в философский спектакль. Он иллюзия о несбывающихся, о трагически разбивающихся иллюзиях этих людей. Способами драматической конструкции в пьесе, способами режиссуры, в принципах актерской игры, в визуальной картине спектакля, в его музыкальном решении. То есть, в итоге мы имеем сложный философский спектакль - еще раз повторяю - который очень трагически раскладывает эти судьбы.
Ксения Карпинская: Спасибо. А скажите пожалуйста, вот вы когда смотрели этот спектакль, и эксперты, с которыми вы обсуждали, как я поняла, кто-то из вас увидел, что в этом спектакле и в пьесе, которую вы читали, содержится оправдание террористической деятельности?
Н.П.: Нет, ну об этом не было речи. Это спектакль, с моей точки зрения, профессиональный, и с точки зрения всех людей, которые обсуждали этот спектакль. Никто этого не увидел, наоборот, все считали, что этот спектакль силен не только качеством спектакля - потому что в данном случае это как раз то, что важно для национальной театральной премии - высокое художественное качество спектакля, образная система, которая глубоко что-то передает зрителю. Но в данном случае была и очень важна его социальная значимость. Потому что этот спектакль на самом деле очень большой социальной значимости, которая показывает актуальную проблему виртуального мира, в котором мы существуем, доверие к виртуальному миру, в котором мы существуем, и опасность, страшную опасность, которая ожидает человека при этой открытости. Тем более, что там, на самом деле, у всех Марьюшек разные истории. У них разные предыстории этой ошибки. Но в результате все равно при каждом драматическом слове судьбы тогда, когда человек бросается в какую-то рискованную область и там становится заложником своих иллюзий, это кончается трагедией. При чем, совершенно понятно по поводу того, что вы спрашиваете, увидел ли кто-нибудь мотивы какие-нибудь экстремисткие. Там очень четко проговаривается и в спектакле, и в пьесе, и видно в том, как играют это актрисы, что это в принципе наивные девушки, у которых не было никаких политических целей. То есть, во всех случаях, там есть слова, и это произносится в спектакле, естественно, там есть слова по поводу того, что по сравнению с европейской культурой и по сравнению с этой концепцией свободной, независимой женщины - независимой ни от мужчины, строящей свою жизнь - эти женщины стремятся к традиционным ценностям, к тому, что мы сейчас называем традиционными ценностями. То есть, они хотят сильного плеча, они хотят чистого дома, они хотят защищенности. Они хотят в этой защищенности они например говорят о гигиене, о том, что в исламской культуре принято волосы брить, мыться, что у женщины своя половина дома и так далее. Это вещи, которые связаны просто с культурой, с цивилизацией. Они совершенно не имеют отношения к политике. И никто из персонажей - отвечая на ваш вопрос - никогда не говорит ничего политического. Никаких политических ориентаций у этих женщин нет. Это твердо. Причем, одна из Марьюшек, она журналистка, совершенно понятно, что она прагматически идет с цели своей карьеры. То есть, ей нужно получить доступ к какому-то из известных экстремистов. И она проникает туда под чужим именем, с чужой легендой. Она в этот момент как бы обозначает, что это за человек и какая у него позиция. И при этом совершенно четко словами говорится: «Я не говорю, что он прав. Журналист - это свидетель, это просто человек, который сообщает о том, что он видел». Это вот текстуально почти так в пьесе. То есть, в пьесе более того есть некоторое отмежевание этих девушек, размежевание с тем, что там происходит. Там много раз говорится - это закономерность, у нас есть правило усиления через повторение. И если нам пять, шесть раз в течение пьесы и спектакля говорится, что она готовила еду и стирала белье, то совершенно понятно, что эти женщины существовали исключительно в бытовой ситуации. Впрочем, эта бытовая ситуация тоже была несчастной, и мы понимаем, что одна из женщин с двумя детьми потом оттуда бежала, и все они - это понятно по сюжету - для всех из них эта жизнь оказалась невыносимой, и все они в итоге оказались на скамье подсудимых в России. То есть, во-первых, у них не было никаких политических интенций - это явно высказывается. При чем у одной из девушек - там есть, когда она рассказывает о своем романе по интернету с этим человеком, в которого она дистанционно влюбилась - там четко сказано, что «ты не будешь к этому иметь никакого отношения». То есть, твое дело - это дом и семья. Он чем-то занимается. И мы можем говорить, что он занимается какими-то политическими делами, но там четко говорится, что эта девушка к этому не имеет никакого отношения. С моей точки зрения, я хочу четко сказать, что там во-первых есть размежевание героинь, вот этих Марьюшек, с политической позицией своих мужей. То есть, нигде никогда не сказано, что они разделяют, поддерживают или хотя бы понимают политическую позицию своих мужей. А во-вторых, это тоже, мне кажется, важно подчеркнуть, что какое-то уважение этих девушек к исламской культуре ограничивается только культурой. Не убеждениями, не идеями каких-то политических целей. А только культурой: дом, гигиена, дети и муж. Не тот опыт, который у каждой был каким-то образом до этого в жизни, опыт некрасивый, с тем, когда девушка идет в клуб, а там какие-то подростки ей под юбку палец в одно место засовывают. Понятно, что здесь есть кризис сознания человеческого. И в шоковом состоянии девушка начинает метаться, и ей кажется, что есть какая-то совершенно другая реальность, и что в этой другой реальности, в совсем другой культуре такое невозможно.
Кстати говоря, эта идея женщины-королевы, женщины, к которой нельзя прикоснуться, женщины, которая одета очень защищенно… Там есть слова по поводу… Мы понимаем, что исламская культура предполагает очень закрытую женщину, у которой не видно ни волос, и никаких частей тела. И это может восприниматься как защита. Но это именно в культуре. Это не является идеологией. Слушайте, можно я еще вот по поводу содержания тоже скажу? По поводу хиджаба, по поводу одежды. Вот эта ассоциация ко мне пришла. Здесь еще один страшный финал. Вообще для спектакля очень важно развитие действия. Нельзя вырвать какое-то слово и реплику из любого момента пьесы, и считать, что это содержание пьесы. Драматическое произведение относится к временным искусствам. То есть, что-то развивается и к чему-то приходит. То есть, в конце пьесы что-то происходит с персонажами. Эта пьеса очень страшно кончается. Она кончается во-первых этим страшным вокализом «Аты-баты, шли содлдаты», который поют все. А после этого есть эпизод - инструкция по завязыванию хиджаба. Хиджаб - это один из элементов этого спектакля. Причем, там довольно страшно рифмуется платок в колонии и точно такой же способ завязывания хиджаба вначале. Я даже боюсь… я не хочу оскорбить в данном случае чувства верующих мусульман, но в любом случае этот мотив хиджаба, он проходит, и кончается он довольно страшно, платком в колонии.
Ксения Карпинская: Спасибо вам большое. У меня больше нет вопросов.
Судья: Елена Александровна, у вас вопросы?
Елена Орешникова: Не имею вопросов.
Продолжение в следующем посте.
Выкладываю для сравнения два протокола заседания. От обоих получила большое удовольствие. По диаметрально противоположным причинам.
Допрос первый.
Действующие лица: Карпинская, Орешникова, Бадамшин - защитники Светланы и Жени, сами Евгения Беркович и Светлана Петрийчук, Судья, Прокурор, Песочинский Николай Викторович (Н.П.)
Вызывается свидетель защиты:
Песочинский Николай Викторович
(Прим. - российский театровед, историк театра и театральный критик.
Член жюри национальной театральной премии "Золотая маска"
Эксперт премии "Театральный роман" в области театральной литературы.
Эксперт молодёжной театральной премии "Прорыв".
Участвовал в конференциях Международной ассоциации театральных исследований FIRT.
Член российской Ассоциации театральных критиков.
Член Исполкома Международной ассоциации театральных критиков (IATC).)
С подсудимыми лично не знаком
Судья зачитывает свидетелю его права и обязанности.
Ксения Карпинская:
Какое отношение вы имеете к этому спектаклю?
-я был в жюри золотой маски, когда этот спектакль участвовал в конкурсе
-Кто назначает жюри золотой маски?
-Жюри выдвигают несколько организация:
Министерство культуры, Союз театральных деятелей, ассоциация театральных критиков, <…>
Это процесс утверждения и обсуждения членов жюри
В жюри входят люди разных поколений, из разных городов
Это люди разных театральных специальностей
-Сколько человек входит в жюри?
-12 человек плюс председатель жюри
-как происходит просмотр всех спектаклей?
-спектакли показываются в определенный период времени
Члены жюри должны смотреть живые спектакли, в период фестиваля «золотая маска»
-Вы смотрели «Финист ясный сокол»?
Н.П.: Я смотрел его в Боярских Палатах, это пространство Союза театральных деятелей, во время фестиваля «Золотая Маска»
Далее - расшифровка аудиозаписи моя, видимо, отвечает на вопрос о принятии решения о присуждении премии "Золотая Маска", которую получил спектакль Жени и Светы.
Н.П.: Вначале то, что нам предлагает экспертный совет, там только 10 или 12 номинаций: режиссеров, лучших спектаклей, больших форм и малых. Понятно, что лучше как бы постепенно выдвигать лучшие спектакли, поэтому в течение фестиваля мы начинаем уже этот плавный отбор, то есть, те спектакли, которые доходят до самого конца. Мы в самом конце, на финальном заседании, которое уже - ну, там есть протоколы всех этих заседаний, то есть, все, в общем, достаточно официально происходит - в итоге, мы обсуждаем эти спектакли, серьезно вполне, профессионально обсуждаем, а потом происходит голосование. Глосование - это вполне официальный процесс. Нам даются бюллетени для голосования, мы подписывем этот бюллетень, но мы результатов не знаем. То есть, я знаю то, за что я проголосовал. То есть, нам дается бюллетень, предположим, в данном случае, в смысле лучшей пьесы. Премия будет присуждена пьесе. И дальше список этих пьес. Я заполняю этот бюллетень, результат я узнаю только на церемонии вручения. Это для нас тоже голосование такое справедливое.
Ксения Карпинская: тайное, да
Н.П. Знаете, что я еще хочу сказать? Я пять раз (?) работал в жюри Золотой Маски, и на меня никто никогда не давил. Я понимаю, что это может звучать достаточно голословно, что это получается такое эффектное заявление, но просто я в суде это должен сказать. Потому что по поводу Золотой Маски существует… ну, понятно, что театр - это среда эмоциональная, где есть разные чувства, но если говорить очень серьезно, то никакого давления ни со стороны Золотой Маски, ни со стороны Союза театральных деятелей, ни со стороны Министерства культуры никогда на нас нет. То есть, мы работали всегда очень свободно.
Ксения Карпинская:- А скажите, пожалуйста: мы поняли, что вы смотрели спектакль. А вы можете в двух словах сказать, о чем он?
Н.П.: Да, могу. Это довольно серьезная,глубокая психологическая драма. Это драма обманутых иллюзий. Я бы сказал, настолько глубокая драма, что можно считать это даже трагедией, потому что образ Марьюшки - обобщенный образ, поэтический образ, но среди Марьюшек, которые есть в спектакле, нет ни одного счастливого конца. Да? Это понятно по спектаклю. И ясно совершенно, что это трагический обман иллюзий. Это спектакль, который при этом проникает довольно глубоко в проблему, я бы сказал, доверия и в проблему чувств. Поэтому в этом отношении он входит в сферу и философского своего рода, то есть, философии выбора, философии доверия… Слушайте, я могу долго говорить про этот спектакль, вы меня остановите, но на самом деле, если вы уж задали такой главный вопрос: о чем этот спектакль? Я не знаю, с чего начать.. по поводу того, суммарно, о чем спектакль…
Судья: Нет, нам критическую статью не надо…
Н.П.: Понимаете, у нас есть определенный вопрос в суде, которые решается, по поводу экстремизма: какое отношение к этой пьесе имеет экстремизм…
Судья: Немножко не так...Свидетель - это человек, который дает показания о том, очевидцем чего он явился. В данном случае… интересно до того момента, когда вы нам начали уже подробно критическую статью рассказывать о «Финисте Ясном соколе». До этого вы говорили о фактических данных. Вы видели, вы голосовали, все объективно, вам очень понравилось, потому что это драма обманутых иллюзий, трагедия Марьюшек. Давайте на этом пока закончим. Ксения Сергеевна…
Ксения Карпинская: Да, у меня есть еще вопрос. Скажите, пожалуйста, а этот спектакль содержал только текст или были какие-то другие там.. музыка
Н.П. Да, это важный вопрос. Потому что, с одной стороны, мы наградили пьесу национальной театральной премией как очень значительное произведение драматическое, имеющее серьезное социальное содержание, актуальное, но понятно, что спектакль - это не только пьеса, и здесь нужно действительно театроведческое образование, чтобы понимать, анализировать и оценивать этот спектакль. Потому что система спектакля, то что, передается, зрителю, это передается не только вербальными средствами и не только словами. Для этого спектакля очень важно, что в итоге… вот как создается в итоге это глубоко драматическое произведение с очень плохим концом для героинь этого спектакля? Во-первых, давайте вспомним финал этого спектакля. Это глубоко драматичный, страшный по существу музыкальный финал спектакля,когда они поют этот многоголосный вокализ, эту считалку «Аты-баты, шли солдаты», которая одной из Марьюшек напоминает страшный момент, когда их перевозили, позорный этот момент, когда они попросились в туалет, где их выпустили в пустое поле, где они были под взглядами мужчин, и ей было страшно, и для нее это было ужасно. И она себя каким-то образом успокаивала бесконечным повторением этой скороговорки «Аты-баты, шли солдаты». И в конце спектакля заканчивается этим страшным вокализом, который поют они все:«Аты-баты, шли солдаты». Это один из примеров того, что спектакль - это не только слова, спектакль - это действие. Это действие, которое еще каким-то образом играется. В данном случае, совершенно понятно, что это драматический уровень того, что происходит с этими Марьюшками, он играется - ну, тут очень интересно, я бы сказал, что юридическая терминология, она немножко совпадает с театральной терминологией. Дело в том, что можно играть с оправданием и сопереживанием тогда, когда вызывает у нас не только сочувствие, но глубокое сочувствие, симпатию и в каком-то смысле внутренне понимание, поддержку героини. Это обычный… достаточно путь, связанный с желанием, с оправданием. В данном случае, мы имеем дело с более современным типом театра, когда героини несколько отстраняются от этих персонажей. Это почти ноль-позиция. У нас есть такой термин театральный - ноль-позиция. Когда нет такого сопереживания, когда я ассоциирую себя с героем или с героиней. Это почти отстранение. Э вот эта нейтральность по поводу персонажей этого спектакля, по поводу Марьюшек, она в этом спектакле очень важна. Потому что она дает возможность зрителям оценивать самостоятельно то, что происходит с их персонажами. То есть, довольно объективный взгляд на происходящую трагедию. Но это по поводу спектакля, я хочу сказать еще по поводу пьесы. Очень важно, что здесь - ну, это такое интересное очень сочетание для современного театра - сочетание актуальности, которая есть в жизни, реальности, почти документальной актуальности с очень сложной художественной конструкцией. Это очень сложная художественная конструкция. Кроме того: как играют, что играют, каким образом выстроены движения? Движения выстроены очень интересно…
Судья: Николай Викторович, (неразб) А вы пьесу читали?
Н.П.: Пьеса была в одной из номинаций…
Судья: Вы сказали, что спектакль видели, а сейчас начали уже про пьесу говорить.
Н.П.: Нет, я сейчас говорю о спектакле тоже…
Сдья: Вы уже начали говорить о том, что пьеса имеет сложную художественную конструкцию, и вот на этом я вас прервал. Пьесу читали?
Н.П.: Да, пьесу читал, конечно. И в спектакле это тоже есть. Значит, смотрите: в пьесе есть… что касается пьесы. В пьесе появляется такое замечательный персонаж, который называется Августин Блаженный. То есть, это, понятно, один из первых христианских философов. И это уже авторский комментарий по поводу происходящих событий. Потому что этот Августин Блаженный он говорит как бы то, как иллюзии любви, иллюзии страсти лишают человека разума. Кроме того, там тут же приводятся все современные поговорки на этот счет. Например, «Любовь зла - полюбишь и козла», и все другие поговорки на этот счет. То есть, здесь есть авторский комментарий по поводу содержания. Нам не просто воспроизводятся рассказы этих девушек о чем они мечтали, а нам как бы и комментируется таким образом, что это люди, которые совершают роковую, трагическую ошибку и губят свои жизни, таким образом совершая вот эти роковые, трагические ошибки. Я сейчас по поводу Августина Блаженного. Еще надо сказать по поводу другого содержательного компонента спектакля. Спектакль содержателен не только словами, которые произносятся, не только репликами, но он содержателен прежде всего своим действием. Здесь очень сильная режиссура. Она заключается в том, что это не просто жизнеподобные персонажи, а они представлены в таком философском, медитативном, очень условном пространстве, в условном движении, пластике, почти полутанце, почти пантомиме. При этом это не иллюстрация, не копия сказки. А это такая современная ткань поэтического спектакля. Таким образом, от конкретного полического смысла мы выходим к философскому рассуждению о человеке и его судьбе. Похожие костюмы, которые тоже получили национальную театральную премию, потому что это тоже не костюмы конкретных каких-то людей из современной реальности, а это костюмы сказочных женщин, которые есть везде и всегда. Почему я об этом гооврю? Я об этом говорю потому, что спектакль мог бы восприниматься как конкретная политическая история, но спектакль выведен из параметров конкретной политической истории, он выведен в философский спектакль. Он иллюзия о несбывающихся, о трагически разбивающихся иллюзиях этих людей. Способами драматической конструкции в пьесе, способами режиссуры, в принципах актерской игры, в визуальной картине спектакля, в его музыкальном решении. То есть, в итоге мы имеем сложный философский спектакль - еще раз повторяю - который очень трагически раскладывает эти судьбы.
Ксения Карпинская: Спасибо. А скажите пожалуйста, вот вы когда смотрели этот спектакль, и эксперты, с которыми вы обсуждали, как я поняла, кто-то из вас увидел, что в этом спектакле и в пьесе, которую вы читали, содержится оправдание террористической деятельности?
Н.П.: Нет, ну об этом не было речи. Это спектакль, с моей точки зрения, профессиональный, и с точки зрения всех людей, которые обсуждали этот спектакль. Никто этого не увидел, наоборот, все считали, что этот спектакль силен не только качеством спектакля - потому что в данном случае это как раз то, что важно для национальной театральной премии - высокое художественное качество спектакля, образная система, которая глубоко что-то передает зрителю. Но в данном случае была и очень важна его социальная значимость. Потому что этот спектакль на самом деле очень большой социальной значимости, которая показывает актуальную проблему виртуального мира, в котором мы существуем, доверие к виртуальному миру, в котором мы существуем, и опасность, страшную опасность, которая ожидает человека при этой открытости. Тем более, что там, на самом деле, у всех Марьюшек разные истории. У них разные предыстории этой ошибки. Но в результате все равно при каждом драматическом слове судьбы тогда, когда человек бросается в какую-то рискованную область и там становится заложником своих иллюзий, это кончается трагедией. При чем, совершенно понятно по поводу того, что вы спрашиваете, увидел ли кто-нибудь мотивы какие-нибудь экстремисткие. Там очень четко проговаривается и в спектакле, и в пьесе, и видно в том, как играют это актрисы, что это в принципе наивные девушки, у которых не было никаких политических целей. То есть, во всех случаях, там есть слова, и это произносится в спектакле, естественно, там есть слова по поводу того, что по сравнению с европейской культурой и по сравнению с этой концепцией свободной, независимой женщины - независимой ни от мужчины, строящей свою жизнь - эти женщины стремятся к традиционным ценностям, к тому, что мы сейчас называем традиционными ценностями. То есть, они хотят сильного плеча, они хотят чистого дома, они хотят защищенности. Они хотят в этой защищенности они например говорят о гигиене, о том, что в исламской культуре принято волосы брить, мыться, что у женщины своя половина дома и так далее. Это вещи, которые связаны просто с культурой, с цивилизацией. Они совершенно не имеют отношения к политике. И никто из персонажей - отвечая на ваш вопрос - никогда не говорит ничего политического. Никаких политических ориентаций у этих женщин нет. Это твердо. Причем, одна из Марьюшек, она журналистка, совершенно понятно, что она прагматически идет с цели своей карьеры. То есть, ей нужно получить доступ к какому-то из известных экстремистов. И она проникает туда под чужим именем, с чужой легендой. Она в этот момент как бы обозначает, что это за человек и какая у него позиция. И при этом совершенно четко словами говорится: «Я не говорю, что он прав. Журналист - это свидетель, это просто человек, который сообщает о том, что он видел». Это вот текстуально почти так в пьесе. То есть, в пьесе более того есть некоторое отмежевание этих девушек, размежевание с тем, что там происходит. Там много раз говорится - это закономерность, у нас есть правило усиления через повторение. И если нам пять, шесть раз в течение пьесы и спектакля говорится, что она готовила еду и стирала белье, то совершенно понятно, что эти женщины существовали исключительно в бытовой ситуации. Впрочем, эта бытовая ситуация тоже была несчастной, и мы понимаем, что одна из женщин с двумя детьми потом оттуда бежала, и все они - это понятно по сюжету - для всех из них эта жизнь оказалась невыносимой, и все они в итоге оказались на скамье подсудимых в России. То есть, во-первых, у них не было никаких политических интенций - это явно высказывается. При чем у одной из девушек - там есть, когда она рассказывает о своем романе по интернету с этим человеком, в которого она дистанционно влюбилась - там четко сказано, что «ты не будешь к этому иметь никакого отношения». То есть, твое дело - это дом и семья. Он чем-то занимается. И мы можем говорить, что он занимается какими-то политическими делами, но там четко говорится, что эта девушка к этому не имеет никакого отношения. С моей точки зрения, я хочу четко сказать, что там во-первых есть размежевание героинь, вот этих Марьюшек, с политической позицией своих мужей. То есть, нигде никогда не сказано, что они разделяют, поддерживают или хотя бы понимают политическую позицию своих мужей. А во-вторых, это тоже, мне кажется, важно подчеркнуть, что какое-то уважение этих девушек к исламской культуре ограничивается только культурой. Не убеждениями, не идеями каких-то политических целей. А только культурой: дом, гигиена, дети и муж. Не тот опыт, который у каждой был каким-то образом до этого в жизни, опыт некрасивый, с тем, когда девушка идет в клуб, а там какие-то подростки ей под юбку палец в одно место засовывают. Понятно, что здесь есть кризис сознания человеческого. И в шоковом состоянии девушка начинает метаться, и ей кажется, что есть какая-то совершенно другая реальность, и что в этой другой реальности, в совсем другой культуре такое невозможно.
Кстати говоря, эта идея женщины-королевы, женщины, к которой нельзя прикоснуться, женщины, которая одета очень защищенно… Там есть слова по поводу… Мы понимаем, что исламская культура предполагает очень закрытую женщину, у которой не видно ни волос, и никаких частей тела. И это может восприниматься как защита. Но это именно в культуре. Это не является идеологией. Слушайте, можно я еще вот по поводу содержания тоже скажу? По поводу хиджаба, по поводу одежды. Вот эта ассоциация ко мне пришла. Здесь еще один страшный финал. Вообще для спектакля очень важно развитие действия. Нельзя вырвать какое-то слово и реплику из любого момента пьесы, и считать, что это содержание пьесы. Драматическое произведение относится к временным искусствам. То есть, что-то развивается и к чему-то приходит. То есть, в конце пьесы что-то происходит с персонажами. Эта пьеса очень страшно кончается. Она кончается во-первых этим страшным вокализом «Аты-баты, шли содлдаты», который поют все. А после этого есть эпизод - инструкция по завязыванию хиджаба. Хиджаб - это один из элементов этого спектакля. Причем, там довольно страшно рифмуется платок в колонии и точно такой же способ завязывания хиджаба вначале. Я даже боюсь… я не хочу оскорбить в данном случае чувства верующих мусульман, но в любом случае этот мотив хиджаба, он проходит, и кончается он довольно страшно, платком в колонии.
Ксения Карпинская: Спасибо вам большое. У меня больше нет вопросов.
Судья: Елена Александровна, у вас вопросы?
Елена Орешникова: Не имею вопросов.
Продолжение в следующем посте.