баба Нюша
Баба Нюша ГубанОва была одним из немногих местных жителей Севастьяново, когда туда перебрался Саша с семьёй. Перед самым началом войны их отец построил большой дом. Началась война, отец ушёл и погиб
на фронте. Немецкую оккупацию Губановы как-то пережили, а когда началось наше наступление, то согласно приказу дом Губановых разобрали на укрепления, а семью выгнали вон - это называлось эвакуация; в сёлах как-то ещё собирали народ, а с деревенскими особо не церемонились. И мать с двумя дочками-калеками пошла просить милостыню. А кругом и так лепёшки из опилок ели. Летом из щавеля - вместо муки растирали щавелевые семечки, - а зимой из опилок; пилить старались поперёк, чтобы опилки мельче получались. Младшая из сестёр умерла - от голода, видно. После войны баба Нюша осела в Севастьяново да так всю жизнь и прожила одна. Ходила на костылях. Но огород у неё был самый ухоженный - всегда в идеальном состоянии. Нас, нерадивых, туда на экскурсию водили.
Дом бабы Нюши стоял... И сейчас стоит - это бабы Нюши уже нет в живых - возле эвелининого синего дома, на расстоянии ещё двух дворов, от которых ныне, как и от большинства других, не осталось даже иван-чая. Иван-чай, оказывается, растёт на месте бывших построек; это я здесь, в Севастьяново, узнала. Так идёшь по деревенской улице или даже ещё не доходя до деревни, а по краю примерно на одинаковом расстоянии - маленькие поляны розового иван-чая. Но между домом бабы Нюши и "синим домом" иван-чая уже давно нет, потому что была скотина и потому что Саша косит каждый год на тракторе. Так что между этим двумя домами чисто поле. Но зарастает, конечно. А к Ждановым каждое лето потоки гостей, и жизнь кипит. И вот как-то Саша проходит мимо, а баба Нюша ему и говорит: "Саш, ты бы скосил у меня вокруг, а то плохо видно..."
на фронте. Немецкую оккупацию Губановы как-то пережили, а когда началось наше наступление, то согласно приказу дом Губановых разобрали на укрепления, а семью выгнали вон - это называлось эвакуация; в сёлах как-то ещё собирали народ, а с деревенскими особо не церемонились. И мать с двумя дочками-калеками пошла просить милостыню. А кругом и так лепёшки из опилок ели. Летом из щавеля - вместо муки растирали щавелевые семечки, - а зимой из опилок; пилить старались поперёк, чтобы опилки мельче получались. Младшая из сестёр умерла - от голода, видно. После войны баба Нюша осела в Севастьяново да так всю жизнь и прожила одна. Ходила на костылях. Но огород у неё был самый ухоженный - всегда в идеальном состоянии. Нас, нерадивых, туда на экскурсию водили.
Дом бабы Нюши стоял... И сейчас стоит - это бабы Нюши уже нет в живых - возле эвелининого синего дома, на расстоянии ещё двух дворов, от которых ныне, как и от большинства других, не осталось даже иван-чая. Иван-чай, оказывается, растёт на месте бывших построек; это я здесь, в Севастьяново, узнала. Так идёшь по деревенской улице или даже ещё не доходя до деревни, а по краю примерно на одинаковом расстоянии - маленькие поляны розового иван-чая. Но между домом бабы Нюши и "синим домом" иван-чая уже давно нет, потому что была скотина и потому что Саша косит каждый год на тракторе. Так что между этим двумя домами чисто поле. Но зарастает, конечно. А к Ждановым каждое лето потоки гостей, и жизнь кипит. И вот как-то Саша проходит мимо, а баба Нюша ему и говорит: "Саш, ты бы скосил у меня вокруг, а то плохо видно..."