Батальонный политрук
Грязнов был сосредоточен и молчалив. Он щелкал своей зажигалкой из под серого кремня вылетал каждый раз горящий сноп искр, а фитиль не загорался. Он вывернул в зажигалке винтовую пробку, бензин и фитиль были в наличии. Сдвинув брови и что-то соображая, вобрал зажигалку, снова щелкнул защелкой, но зажигалка не работала. Блестящая немецкая зажигалка не слушалась нового хозяина. Солдаты, сидевшие здесь на КП, ходили вокруг по снежным буграм и извлекали из под снега немецкие трупы. Они осматривали у них ранцы и сумки, шарили по карманам. Приносили разные вещицы и штучки, документы, письма, фотографии и открытки. Мы рассматривали их, видели немецких солдат в живом виде.Солдатам по разному везло. Кто добывал из карманов убитых сигареты, зажигалки и ножички. Кому попадались портсигары, кому цветные фонарики. Счастливчикам удавалось снять с руки убитого и часики. Найти в заснеженном поле немецкий труп - дело мудрёное.
Убитых под снегом лежало много. Они лежали вперемежку с нашими. Сначала при артподготовке побило немцев, а потом, когда на дорогу наши зашли, ударили немцы. Идёт по полю солдат, щупает снег под ногами. Разгребёт снег, а там серая шинель - плюнет отойдёт в сторону и снова как собака тычет в снег носом. Видит немецкую зелёную - начинает копать. Самое трудное было оторвать примороженный труп от застылой земли. Иной старатель упирался и вертелся, пыхтел и вытирал пот с лица, старался вовсю, нельзя же пустым, ни с чем в блиндаж вернуться, хоть банку консерв, пачку галет из кармана вывернуть, кусок промёрзлого хлеба достать. Вскоре все убитые немцы были откопаны, они лежали поверх снега. У них из карманов и ранцев было всё изъято. Некоторое время по полю никто не ходил. Но вот появились мародёры особой профессии. Они сапёрными лопатами рубили челюсти в надежде добыть золотые коронки и зубы. У немецких трупов исчезли челюсти с лица. Наши убитые лежали красавчиками с посиневшими целыми лицами. У наших солдат золото во рту не найдёшь. Какое там золото, своих зубов не доставало. Одного из таких мародёров немецкий пулемёт поймал на мушку, он получил двойную порцию свинца на недостающие зубы и коронки. Он остался лежать в снегу в обнимку с обезображенным трупом.
- Его нужно от туда взять и похоронить! - сказал комбат.
- Пусть отвезут в лес и там в могилу зароют! Я возразил ему на это.
-Пусть лежит здесь! И пусть все видят чем мародёры кончают!
- Он случайно не для тебя комбат добывал золотишко? Могилку хочешь ему копать!
- Нет! Ну, нет! Что ты!
- Оставь его здесь на снегу! Это будет лучше для тебя и пойдёт на пользу батальону! - Комбат посмотрел на меня и прищурил глаза. Я подмигнул ему и он налету уловил мою мысль и согласился со мной.
- Старший лейтенант говорит дело! Пусть здесь валяется! Мы стояли около блиндажа и курили грязновские папиросы.
Грязнов и в блиндаже, где было жарко и душно, никогда не снимал свою каску с головы. Он ходил, сидел, ложился на нары и спал не снимая каски и не отстёгивая плетёного ремешка из под бороды. Грязнов был всегда начеку. Стоило ударить где-нибудь снаряду или бомбе, далеко или близко - это всё равно, Грязнов вылетал пулей наружу. Он вслепую не мог переносить никакую стрельбу. Нужно сказать про политсостав вполне откровенно, правдиво и поставить точку. Были среди них и храбрые люби. Но были они гражданские лица. Военным делом никогда не занимались. Они его не знали и знать не хотели. По своей серости и трусости, они всего боялись, дорожили за свою жизнь и старались приписать себе в заслугу наши победы. Мы офицеры и мы на войне были ничто. Это не мы и не солдаты били врага, ходили в атаки, захлёбывались кровью, отдавали свои жизни, устилали трупами дороги войны, это политруки защищали нашу родину. Хватит лицемерить! Пора поставить точку! Пора всех посадить на свои места! Грязнов тоже после войны разинет рот и будет доказывать, что он был на передовой и воевал. В полку о нём давно ходили анекдоты. Он знал что над ним все смеются, он терпеливо переносил смешки и насмешки. "Говорят у вас в полку есть один капитан. Он говорят в баню ходит не снимая каски. А что? Старики в деревне завсегда лезут париться на палатья в зимней шапке. Шапку надевают, чтобы не обжечь лысину. Разговор этот специально заводили при Грязнове. Рассказывали специально для него. Смотрели в лоб, не отводя глаза. Интересно, что он будет делать? А он пригнув подбородок к шее, очередную насмешку, можно сказать, как плевок в глаза, молча глотал, вставал и уходил сузив брови, как бы озабоченный серьёзными делами. Слова его не пробивали. Он боялся одного, как бы его не зацепил осколок или не прошила пуля. Он видел что все проезжаются на его сечёт, смеются в глаза откровенно, но он не взрывался и не отвечал на насмешки. Он знал, что открой он свой рот хоть один раз, и ему прохода не будет, его заплюют и засвищут. Он молча вставал и уходил в свой отсек, одинокий сортир под открытым небом. Пусть смеются. Пусть порадуют душу. Все равно их скоро убьют! До начальства уже дошло. В политотделе скажут: - Надо прекратить! Смеются над политработником! Примут решение - переведут куда-нибудь в тылы. Сортир моё спасение. Пусть обо мне слух до Пшеничного дойдёт. Он сразу всё поставит на место. Блиндаж, где мы жили, возвышался над снежный полей и торчал как бугор. Вход в блиндаж был расположен в сторону немцев. Небольшое окно тоже смотрело в немецкую сторону. В проход под занавеску могла залететь любая мина, ударить снаряд. Все осколки при взрыве пойдут во внутрь блиндажа. Если над нашими позициями появлялся немецкий самолёт или вдоль дороги взрывался снаряд, Грязнев тут же покидал своё место на нарах к бежал занимать место в сортире. Узкий извилистый проход вел в низину и в сторону. Блиндаж как мозоль торчал на виду, а сортир был на отшибе в снежной низине. Почему бы немцу не ударить по блиндажу? Он видно хочет подловить его Грязнова, когда тот завалиться спать. И Грязнов по ночам ворочался, часто просыпался, навострял уши, прислушивался и ничего не услышав вздыхал. А сортирчик, извините, от блиндажа отстоял далеко. Ни с какой стороны его не видно. Занесён он снегом кругом. Узкая щель.В ней Грязнов помещался впритирку. Сортир не мог привлечь внимание самолета. Кто будет вести огонь из орудия или бросать бомбу по одиночному человеку. Услышав отдалённый гул Грязнов объявлял всем, что у него живот! И бежал поспешно в укрытие с деревянной крышкой. Он сидел там с утра и до вечера. Свежий морозный воздух и ветерок нагонял на его щеках заметный румянец. На воздухе он здоровел. В блиндаже он задыхался. На ночь он ложился на нары, забирался в самый дальний угол, чтобы тела лежавших ближе к двери прикрывали его.
- Вам хорошо! - говорил он с обидой.
- У вас желудки целы! - А меня вот всю жизнь сквозит! - Вот так всю жизнь и мучаюсь!
- Кончай врать Грязнов! И он тут же умолкал. Нужно сказать, что на счёт пожрать и выпить равных ему в батальоне не было. Грязнов на всё смотрел с молчаливым расчётом. Вдруг завтра продуктов не будет.
- Ты оставь же сала! - говорил он комбату.
- Он нет! Уж дудки! - отвечал с хода комбат. У комбата был свой взгляд на съестное и на добывание продуктов. Он был хозяином в батальоне и ни о кем не хотел делить свою власть, даже с Грязновым.
- Ничего! Потерпишь до моего прихода! Грязнов ходил к врачам в медсанбат. Просил комиссовать его по состоянью здоровья. Но врачи, похлопывая его по объёмистому животу, удивлялись его необыкновенному здоровью. В лётную погоду, когда в небе появлялись самолёты врага, Грязнов отправлялся на наблюдательный пункт, как на дежурство. Вскоре в блиндаж перебрались жить офицеры артиллеристы. У нас на нарах образовалась довольно весёлая и дружная компания. Играли в карты. Сначала в дурака, а потом на интерес. Карты быстро надоели. Переключились на Грязнова. Двое, трое выходили в поле, били из автоматов поверх сортира. Грязнов не догадывался. Поспешно выбегал и прятался в блиндаж. А в блиндаже его подстерегала самая страшная казнь на свете. Как только он снимал с себя полушубок и залезал на нары, в железную печку бросали горсть пистолетных патрон. Крышку быстро завинчивали и ложились на нары, как будто подкинули дровишек. Патроны попав на огонь со страшным треском начинали рваться, но железных стенок печки пробить не могли. Из отверстий заслонки вырывался дым и сыпались искры, летели мелкие красные угли, а по ушам барабанили беспорядочные пулевые разрывы. Грязнов хватал полушубок и страшно матерясь выбегал наружу. А в сортире уже висела привязанная к столчку ручная граната. За кусок!!!30!!! провода дёргали, вылетала чека и планка запала. Грязнов приближался к сортиру и перед его носом раздевался мощный взрыв. Он трясся и рыдал в узком проходе. Потом он испуганно пятился назад и возвращался в блиндаж. В блиндаже стоял хохот до слёз, до изнеможения. Грязнов ложился на нары и затихал как умирающий. В это время из другого угла кто-то стрелял в потолок из пистолета, закрывал глаза и лежал как и все без движения. Грязнев подымал голову и орал истошным голосом, что будет жаловаться командиру полка. А за что? На кого? - Мы не в твоем полку! Твой командир полка к нам никакого отношения не имеет. - А если ты начнёшь сплетни разводить, мы тебе ночью тут такое устроим, что у немцев на заднице дыбом встанут волоса! На нарах раздавался дружный хохот. Смеялись до слёз, до истошного кашля и пердежа. Через некоторое время всё успокаивалось. Грязнов поднимался с нар, подходил к висевшей в проходе занавеске смотрел через щель в печку на раскалённые угли, не подбросил ли!!!30!!! туда патрон и начинал потихоньку сопеть. Но кто был в чём виноват он не зная. На кого он собирался жаловаться? - Больше не будем! Слово даём! Ложись спать! В это время из полка возвращался комбат. -Опять Грязнова пугаете? - говорил он и садился на лавку. У него заворот кишок произойдёт! Слезайте с нар, давайте садитесь за стол, ужинать будем! Во время еды страсти успокаивались и обида отходили на задний план. У Грязнова мелькали скулы, во всю работали челюсти. Перед тем как устроиться спать. Грязнов проверял содержимое своих карманов. Он вываливал на стол несколько перевязочных пакетов и внимательно пересчитывал и осматривал их. Он боялся не только смерти но и случайного ранения. Он видел как иногда мимо КП тащили раненого и перевязать на дороге было нечем. Когда обращались к нему и просили лишний пакет, он молча отвертывался, мотал головой, давая понять, что у него лишних нет и разговор окончен. Однажды связной солдат пришел в блиндаж и поставил к стене свой автомат, позабыв перевести его на предохранитель. Было это днём. В блиндаже находились все. Почему упал автомат, никто понять не мог. И когда он упал плашмя на пол, произошел случайный взвод затвора и произвольный спуск, автомат начал бить боевыми пулями? ползая по полу. Полдиска пуль высадил он в проходе под нарами, завертевшись на месте. Задев ручкой затвора за что-то, автомат перестал стрелять и сам замолчал. Мы в одно мгновение подобрали ноги и попрыгали на нары, взглянули на Грязнова и, схватившись за животы, стали кататься по нарам. Он был бледен. Он был белее белого снега. Он сидел, скорчившись в дальнем углу, смотрел в потолок и боялся шевельнуться. Кто-то фыркнул и загоготал. Грязнов метнул в его сторону взгляд полный ужаса и гнева, и завизжал как недорезанный поросёнок.
- Убери! Это твой! - вытаращив глаза на солдата, заорал он визгливым голосом. Мы думали что его ранило или задело пулей.
- Не трогай! - сказал я солдату, слезая с нар.
- Его нужно умело взять на земле не поднимая кверху. Он может выстрелить. У него спусковая собачка изношена. Я взял автомат, прижал возвратную ручку затвора, ствол опустил вниз и поставил затвор на предохранитель. Стукнув прикладом о нары, я хотел проверить не произойдёт ли произвольный выстрел - автомат молчал
- Надо проверить износ спусковой скобы! - сказал я. Это дело важней, чем твои переживания! Я перевёл собачку на одиночные выстрелы, дал несколько выстрелов по висевшей в проходе занавеске. Мне нужно было проверить, не произойдёт ли самовольный переход с одиночных на беглый огонь. Занавеска дернулась. Грязнов зарычал как затравленный зверь снова.
- Вы что? Опять издеваться надо мной?
- Не ори! Автомат нужно проверить для дела. Ночью пойдёшь, сам заденешь ногой. Посмотрим кто виноват тогда будет?
Через пару дней Грязнев исчез куда-то. Он собрался, взял с собой связного и отправился в тылы. Один он никуда не ходил, боялся что ранит. В полку знали что он всего боялся и дрожал. Три дня он отсутствовал и к вечеру однажды явился. Он лёг на нары в свой дальний угол и спокойно пролежал до утра. Дежурный телефонист потом рассказывал, что он часто подымался и спрашивал, не было ли ему звонка. Утром действительно раздался звонок. Звонили из полка. Сказали, что в батальон назначен новый замполит, а что его Грязнова отзывают в тыл. Его переводят на политработу в тыл на склады снабжения. Грязнов знал, что это должно днями случиться. Ему обещали это. Ему велели подождать, пока подберут замену. Теперь приказ подписан, замена в батальон идёт, он может собираться и покончить раз и навсегда с передовой. Он ходил по блиндажу как новый пятиалтынный.
- Ну всё! - объявил он вслух. -Теперь я жив! Считай до конца войны теперь меня не убьёт и не ранит!
- А вы! Вы все здесь подохните!
- Пропади вся эта передовая! Мне на неё теперь наплевать!
- А ты ведь Грязнов ни разу на передовой и не был!
- Да я не был! Зато вы скоро все пойдёте туда!- и Грязнов затопал ногой.
- Туда в землю! У вас туда одна дорога! Поиздевались над порядочным человеком!
- Над порядочной гнидой! - вставил кто-то. Фонарик цветной не забудь!
- Бинтов прихвати! А то до склада не дойдёшь! Ранит по дороге!
- Скажешь, ранение на фронте получил!
- Давай Грязнов утопывай скорей и не забудь с сартирои зайти проститься. На этой разговор оборвался. С Грязновым мы расстались. Грязнов был реальным человеком. И всё, что я здесь рассказал, всё произошло когда-то на КП батальона.