Об эсеровщине
В определённых кругах появилась мода пиарить Антоновское восстание на Тамбовщине, как, с одной стороны, показатель того, что не только "баре и буржуи", но и значительная часть крестьянства участвовала в антисоветском сопротивлении, с другой - как некую альтернативу "погрязшему в классовых ошибках" Белому движению. Первое совершенно справедливо - и в одном ряду с Тамбовским (наиболее известным) восстанием тут стоят Кронштадтское, Западно-Сибирское, а из более ранних - Ижевско-Воткинское, Верхнедонское и др. (так что не только крестьянство и казачество, но и часть "пролетариата" и революционных матросов).
Но вот второе (об альтернативе) не выдерживает никакой критики. Всё, к чему прикасалась рука расейской революционно-демократической интеллигенции (эсеров, меньшевиков и др.), - а именно под эсеровскими лозунгами (и отчасти под прямым руководством эсеров) проходило большинство этих восстаний, - подобно греческому мифу про царя Мидаса. Всё, к чему прикасался этот царь, обращалось в золото. А всё, к чему прикасались эсеры и Ко, обязательно превращалось в...навоз (говоря "политкорректно"). Как охарактеризовал эсеров один из колчаковских министров, это были великолепные революционеры-подпольщики и террористы, но никуда не годные администраторы и государственные деятели. Не случайно и сам А.В. Колчак называл "эсеровщину" (в других случаях - "керенщину") разлагающим фактором русской государственности и считал разгон проэсеровского Учредительного собрания единственно полезным, что сделали большевики.
Среди историков "неонароднического" толка сейчас модно утверждение о том, что, разрушив антибольшевицкую коалицию, колчаковский переворот "резко сузил социальную базу" Белого движения и в итоге обрёк его на поражение. С таким же основанием можно утверждать, что Наполеон своим переворотом 18 брюмера в итоге обрёк себя на конечное поражение в своих войнах. Господа не задумывались над тем, почему эта самая массовая в России партия, имея программу, пользовавшуюся поддержкой большинства крестьянства, имевшая власть во Временном правительстве, одержавшая абсолютную победу на выборах в Учредительное собрание, не только бездарно растеряла всё это, но и неизменно проигрывала в Гражданской войне как красным, так и белым (при всей "классовой ограниченности" последних), подобно украинским петлюровцам? И тут приходится согласиться с Лениным, отдававшим дань Колчаку и Деникину как "серьёзным противникам" и презрительно отзывавшимся о "социально близких" эсерах и меньшевиках как о "мещанских нарциссах", которых "серьёзная деловая буржуазия десятки раз одурачивала и прогоняла во всех революциях" и которые "будут болтать", когда "белогвардейщина будет дело делать". И дело тут не в "сужении коалиции", а в том, что демократическая говорильня обернулась на востоке в 1918 г. таким же бардаком и организационной бездарностью (и в итоге - поражениями), как и в эпоху Временного правительства Керенского, - как и в эпоху французской Директории конца 18 века. С той разницей, что свергнувший её Бонапарт, в отличие от Колчака и Деникина, был генералом революционного происхождения, а не принцем Кондэ. Увы, в отличие от него, белые не сумели в итоге завоевать широкую народную поддержку - но это совсем другая тема. А вот тот факт, что после колчаковского переворота последовала серия блестящих успехов белых армий - факт неоспоримый; и именно после него произошла консолидация Белого движения в масштабах страны (в виде признания Колчака Верховным правителем армиями Деникина, Юденича и Миллера), наотрез отказывавшегося признавать до этого демократическую Директорию. Несерьёзность и бессилие российской демократии поняли (хоть и с запозданием) кадеты в 1917 г., сплотившиеся после этого вокруг белогвардейской диктатуры, - эсеры же и прочие "левые" демократы так ничего и не поняли до конца (Керенский уже в конце 60-х, на исходе жизни, говорил Генриху Боровику: "Если бы тогда было телевидение, я бы не проиграл Ленину!"). С др. стороны, не лишено оснований и замечание одного моего друга на тему о том, что "кронштадтская матросня, топившая своих офицеров в 17-м, и тамбовские мужики, грабившие и сжигавшие тогда же помещичьи имения, в итоге напоролись на то, за что боролись".
Изучать тему крестьянско-эсеровских восстаний с точки зрения исторической - дело, несомненно, нужное. Но утверждать, будто они имели какие-то шансы - всё равно, что утверждать подобно необольшевицким мазурикам, что "большинство царских офицеров остались с народом и приняли советскую власть".
Но вот второе (об альтернативе) не выдерживает никакой критики. Всё, к чему прикасалась рука расейской революционно-демократической интеллигенции (эсеров, меньшевиков и др.), - а именно под эсеровскими лозунгами (и отчасти под прямым руководством эсеров) проходило большинство этих восстаний, - подобно греческому мифу про царя Мидаса. Всё, к чему прикасался этот царь, обращалось в золото. А всё, к чему прикасались эсеры и Ко, обязательно превращалось в...навоз (говоря "политкорректно"). Как охарактеризовал эсеров один из колчаковских министров, это были великолепные революционеры-подпольщики и террористы, но никуда не годные администраторы и государственные деятели. Не случайно и сам А.В. Колчак называл "эсеровщину" (в других случаях - "керенщину") разлагающим фактором русской государственности и считал разгон проэсеровского Учредительного собрания единственно полезным, что сделали большевики.
Среди историков "неонароднического" толка сейчас модно утверждение о том, что, разрушив антибольшевицкую коалицию, колчаковский переворот "резко сузил социальную базу" Белого движения и в итоге обрёк его на поражение. С таким же основанием можно утверждать, что Наполеон своим переворотом 18 брюмера в итоге обрёк себя на конечное поражение в своих войнах. Господа не задумывались над тем, почему эта самая массовая в России партия, имея программу, пользовавшуюся поддержкой большинства крестьянства, имевшая власть во Временном правительстве, одержавшая абсолютную победу на выборах в Учредительное собрание, не только бездарно растеряла всё это, но и неизменно проигрывала в Гражданской войне как красным, так и белым (при всей "классовой ограниченности" последних), подобно украинским петлюровцам? И тут приходится согласиться с Лениным, отдававшим дань Колчаку и Деникину как "серьёзным противникам" и презрительно отзывавшимся о "социально близких" эсерах и меньшевиках как о "мещанских нарциссах", которых "серьёзная деловая буржуазия десятки раз одурачивала и прогоняла во всех революциях" и которые "будут болтать", когда "белогвардейщина будет дело делать". И дело тут не в "сужении коалиции", а в том, что демократическая говорильня обернулась на востоке в 1918 г. таким же бардаком и организационной бездарностью (и в итоге - поражениями), как и в эпоху Временного правительства Керенского, - как и в эпоху французской Директории конца 18 века. С той разницей, что свергнувший её Бонапарт, в отличие от Колчака и Деникина, был генералом революционного происхождения, а не принцем Кондэ. Увы, в отличие от него, белые не сумели в итоге завоевать широкую народную поддержку - но это совсем другая тема. А вот тот факт, что после колчаковского переворота последовала серия блестящих успехов белых армий - факт неоспоримый; и именно после него произошла консолидация Белого движения в масштабах страны (в виде признания Колчака Верховным правителем армиями Деникина, Юденича и Миллера), наотрез отказывавшегося признавать до этого демократическую Директорию. Несерьёзность и бессилие российской демократии поняли (хоть и с запозданием) кадеты в 1917 г., сплотившиеся после этого вокруг белогвардейской диктатуры, - эсеры же и прочие "левые" демократы так ничего и не поняли до конца (Керенский уже в конце 60-х, на исходе жизни, говорил Генриху Боровику: "Если бы тогда было телевидение, я бы не проиграл Ленину!"). С др. стороны, не лишено оснований и замечание одного моего друга на тему о том, что "кронштадтская матросня, топившая своих офицеров в 17-м, и тамбовские мужики, грабившие и сжигавшие тогда же помещичьи имения, в итоге напоролись на то, за что боролись".
Изучать тему крестьянско-эсеровских восстаний с точки зрения исторической - дело, несомненно, нужное. Но утверждать, будто они имели какие-то шансы - всё равно, что утверждать подобно необольшевицким мазурикам, что "большинство царских офицеров остались с народом и приняли советскую власть".