Комментарии к тезисам министра Мединского
В рамках подготовки к столетию революции (обойти вниманием которое невозможно) министр культуры озвучил 5 тезисов, которыми власть, очевидно, стремится подвести черту под потрясениями ХХ века: http://www.odnako.org/blogs/navstrechu-100-letiyu-revolyucii-zveno-v-istoricheskoy-preemstvennosti-epoha-gigantskih-dostizheniy-i-platforma/ Они достаточно любопытны, чтобы разобрать их хотя бы вкратце. Итак:
1. "Признание преемственности исторического развития от Российской империи через СССР к современной России".
По сути, это квинтэссенция того, что в разных вариантах проповедовала гос.пропаганда последние годы, хотя свои истоки этот тезис берёт ещё от Сталина, начиная с конца 30-х демонстрировавшего, что советская власть "использует лучшие традиции старой России, отбрасывая её классовую сущность". Теперь о классовой сущности говорить бессмысленно, просто проводится линия преемственности национальной государственности (хотя СССР-то создавался как государство наднациональное, прообраз всемирной пролетарской советской республики). Как попытка власти провести удобную историческую схему для закрепления официального патриотизма и обхождения острых углов истории - вполне понятно, но не наполнено содержанием. Обычная декларация о великих свершениях при каждом из упомянутых режимов (хотя при современном их пока что не видно, но это можно списать на то, что "нам всего 20 лет", как говорил Медведев), почтении к памяти предков и их опыту - и всё. Не убеждает ни поклонников советского строя (судя по комментариям на ресурсе, где изложены тезисы), ни его противников. С таким же успехом немцы могли бы (не будь проведена денацификация после войны) говорить о преемственности всех политических режимов Германии: ведь разве в Третьем рейхе не было своих "великих свершений"? Я далёк от аналогий между ним и СССР (слишком разные идеологии), просто привожу как пример.
2. "Осознание трагизма общественного раскола, вызванного событиями 1917 года и Гражданской войны".
Тем самым революция признаётся национальной трагедией, и это можно только приветствовать. Переставлены только местами причины и следствия: это общественный раскол, обострившийся в годы Первой мировой войны, вызвал революцию, а не наоборот. В остальном тезис вопросов не вызывает.
3. "Уважение к памяти героев обеих сторон Гражданской войны, искренне отстаивавших свои идеалы и не виновных в массовых репрессиях и военных преступлениях".
Классическая попытка "примирения и согласия", опять же понятная с политической точки зрения, но неубедительная. Во-первых, получается, что те и другие воевали за благородные цели, а значит, сама война между ними была всего лишь досадным недоразумением (что, так не могли договориться?). Выхолащивается вопрос о том, чьи действия привели к Гражданской войне, о сущности революционного "преобразовательства" в целом. Во-вторых (хотя это и частность), оговорка о "не виновных в массовых репрессиях и военных преступлениях" работает только на тех, кто незнаком с истиной: в Гражданской войне, редкой в истории по своему ожесточению, массовые репрессии и военные преступления применялись обеими сторонами, хотя и в разной степени (красными - более системно).
4. "Осуждение идеологии террора как политического инструмента - революционного или контрреволюционного".
Гражданские войны, да и сами революции такого размаха немыслимы без террора - это закон жизни. Все "великие" революции (наиболее классические примеры, помимо нашей - французская и китайская) начинались с террора против "свергнутых классов" и заканчивались тем, что революция "пожирала своих детей" (якобинский террор во Франции, 1937 год у нас, "культурная революция" и хунвейбины в Китае). А следовательно, если осуждать террор как таковой, то надо идти логически дальше - осудить революционную идеологию как таковую, ибо именно она порождает и сами революции, и террор как их следствие, и персонально осудить вождей большевиков, развязавших этот террор первыми (как человек образованный, Мединский не может не знать, что Ленин открыто призывал к превращению "войны империалистической в войну гражданскую" и всячески поощрял террор, считая его нормальным средством осуществления "диктатуры пролетариата"). То есть министр говорит "а", но не говорит "б".
5. "Понимание ошибочности ставки на помощь зарубежных «союзников» во внутриполитической борьбе".
И снова, политически понятный тезис в целях воспитания патриотизма, но исторически бессмысленный. Союзников, в том числе и зарубежных, ищут любые борющиеся стороны, когда борьба достигает крайнего накала. К тому же, в условиях русской смуты зарубежное вмешательство решающей роли не играло, скорее выступало в качестве фона: немцы, которым была выгодна победа большевиков в Октябре для вывода России из войны, в определённой степени их поощряли, но при том хаосе, до которого страну довело Временное правительство своим бессилием, большевики победили бы и без немецкой помощи; в свою очередь, помощь Антанты оружием хоть и играла существенную роль для белых, но была настолько недостаточной, что красная армия всю войну превосходила белую по вооружению (и это признавали даже наиболее честные советские военные историки, начиная с Какурина), а уж "интервенция", при которой "союзники", как правило, стояли в глубоком тылу белых, не участвуя ни в каких военных действиях и при первой опасности эвакуировались, была таким посмешищем, что о ней и говорить не приходится.
Что же "в сухом остатке"? Политически (повторюсь) понятная попытка государственной власти утвердить свою историческую легитимность как преемницы "и того, и сего, и этого", всех "примирить, согласить и консолидировать". Но история не терпит фальши. Не лучше ли было бы, подводя черту под событиями "великого и ужасного" двадцатого века, честно раскрыть причины трагедии (в конце концов, это не только революционный экстремизм, но и наслоение противоречий предшествующего периода, не нашедших разрешения в том числе из-за трагических ошибок старой русской власти - тем более обидных, что в целом страна с 1861 г. была на правильном пути), чтобы потомки могли извлекать из них уроки? Ведь это было бы полезнее для всех, чем лакировка и припудривание. А иначе сама трактовка истории в стиле министра заставляет вспомнить слова Мюнхгаузена-Янковского о "посмертном издании полного собрания приключений барона Мюнхгаузена": "Это не моя жизнь. Она причёсана, прилизана, напудрена и кастрирована".
1. "Признание преемственности исторического развития от Российской империи через СССР к современной России".
По сути, это квинтэссенция того, что в разных вариантах проповедовала гос.пропаганда последние годы, хотя свои истоки этот тезис берёт ещё от Сталина, начиная с конца 30-х демонстрировавшего, что советская власть "использует лучшие традиции старой России, отбрасывая её классовую сущность". Теперь о классовой сущности говорить бессмысленно, просто проводится линия преемственности национальной государственности (хотя СССР-то создавался как государство наднациональное, прообраз всемирной пролетарской советской республики). Как попытка власти провести удобную историческую схему для закрепления официального патриотизма и обхождения острых углов истории - вполне понятно, но не наполнено содержанием. Обычная декларация о великих свершениях при каждом из упомянутых режимов (хотя при современном их пока что не видно, но это можно списать на то, что "нам всего 20 лет", как говорил Медведев), почтении к памяти предков и их опыту - и всё. Не убеждает ни поклонников советского строя (судя по комментариям на ресурсе, где изложены тезисы), ни его противников. С таким же успехом немцы могли бы (не будь проведена денацификация после войны) говорить о преемственности всех политических режимов Германии: ведь разве в Третьем рейхе не было своих "великих свершений"? Я далёк от аналогий между ним и СССР (слишком разные идеологии), просто привожу как пример.
2. "Осознание трагизма общественного раскола, вызванного событиями 1917 года и Гражданской войны".
Тем самым революция признаётся национальной трагедией, и это можно только приветствовать. Переставлены только местами причины и следствия: это общественный раскол, обострившийся в годы Первой мировой войны, вызвал революцию, а не наоборот. В остальном тезис вопросов не вызывает.
3. "Уважение к памяти героев обеих сторон Гражданской войны, искренне отстаивавших свои идеалы и не виновных в массовых репрессиях и военных преступлениях".
Классическая попытка "примирения и согласия", опять же понятная с политической точки зрения, но неубедительная. Во-первых, получается, что те и другие воевали за благородные цели, а значит, сама война между ними была всего лишь досадным недоразумением (что, так не могли договориться?). Выхолащивается вопрос о том, чьи действия привели к Гражданской войне, о сущности революционного "преобразовательства" в целом. Во-вторых (хотя это и частность), оговорка о "не виновных в массовых репрессиях и военных преступлениях" работает только на тех, кто незнаком с истиной: в Гражданской войне, редкой в истории по своему ожесточению, массовые репрессии и военные преступления применялись обеими сторонами, хотя и в разной степени (красными - более системно).
4. "Осуждение идеологии террора как политического инструмента - революционного или контрреволюционного".
Гражданские войны, да и сами революции такого размаха немыслимы без террора - это закон жизни. Все "великие" революции (наиболее классические примеры, помимо нашей - французская и китайская) начинались с террора против "свергнутых классов" и заканчивались тем, что революция "пожирала своих детей" (якобинский террор во Франции, 1937 год у нас, "культурная революция" и хунвейбины в Китае). А следовательно, если осуждать террор как таковой, то надо идти логически дальше - осудить революционную идеологию как таковую, ибо именно она порождает и сами революции, и террор как их следствие, и персонально осудить вождей большевиков, развязавших этот террор первыми (как человек образованный, Мединский не может не знать, что Ленин открыто призывал к превращению "войны империалистической в войну гражданскую" и всячески поощрял террор, считая его нормальным средством осуществления "диктатуры пролетариата"). То есть министр говорит "а", но не говорит "б".
5. "Понимание ошибочности ставки на помощь зарубежных «союзников» во внутриполитической борьбе".
И снова, политически понятный тезис в целях воспитания патриотизма, но исторически бессмысленный. Союзников, в том числе и зарубежных, ищут любые борющиеся стороны, когда борьба достигает крайнего накала. К тому же, в условиях русской смуты зарубежное вмешательство решающей роли не играло, скорее выступало в качестве фона: немцы, которым была выгодна победа большевиков в Октябре для вывода России из войны, в определённой степени их поощряли, но при том хаосе, до которого страну довело Временное правительство своим бессилием, большевики победили бы и без немецкой помощи; в свою очередь, помощь Антанты оружием хоть и играла существенную роль для белых, но была настолько недостаточной, что красная армия всю войну превосходила белую по вооружению (и это признавали даже наиболее честные советские военные историки, начиная с Какурина), а уж "интервенция", при которой "союзники", как правило, стояли в глубоком тылу белых, не участвуя ни в каких военных действиях и при первой опасности эвакуировались, была таким посмешищем, что о ней и говорить не приходится.
Что же "в сухом остатке"? Политически (повторюсь) понятная попытка государственной власти утвердить свою историческую легитимность как преемницы "и того, и сего, и этого", всех "примирить, согласить и консолидировать". Но история не терпит фальши. Не лучше ли было бы, подводя черту под событиями "великого и ужасного" двадцатого века, честно раскрыть причины трагедии (в конце концов, это не только революционный экстремизм, но и наслоение противоречий предшествующего периода, не нашедших разрешения в том числе из-за трагических ошибок старой русской власти - тем более обидных, что в целом страна с 1861 г. была на правильном пути), чтобы потомки могли извлекать из них уроки? Ведь это было бы полезнее для всех, чем лакировка и припудривание. А иначе сама трактовка истории в стиле министра заставляет вспомнить слова Мюнхгаузена-Янковского о "посмертном издании полного собрания приключений барона Мюнхгаузена": "Это не моя жизнь. Она причёсана, прилизана, напудрена и кастрирована".