Ирина Добрушина
ЭКСПЕРТИЗА
Раздается звонок в дверь. Я просыпаюсь, смотрю на часы: 8.30.
- Кто там?
- Милиция.
Мой второй муж - Коля - выходит из маленькой комнаты. Мы уже разошлись, но ему пока жить негде.
Я открываю дверь.
Входят милиционер и два санитара. Один из санитаров, узнав, что Коля - мой муж, протягивает ему повестку. Тот отмахивается: не нужно.
- Как не нужно? - говорю я и протягиваю руку за бумажкой. Санитар бьет по руке.
- Коля, прочти, что там написано и кем.
- Не важно. Видишь, что тебя забирают?
Мне предлагают быстро одеться. Я делаю это медленно, обдумывая, что взять. Санитары сторожат окна моей комнаты, милиционер - в дверях. Выбираю платье-халат с карманами - на всякий случай, если меня оставят в этой одежде. И трико - ненужное летом (дело в июне) с резинками внизу - там можно что-нибудь при необходимости спрятать.
- Коля, для всех - мы помирились, и ты - мой муж и имеешь право получать обо мне информацию и навещать. Позвони и скажи о случившемся Иосифу Григорьевичу Равкину - спроси, что делать. (Профессор Равкин - мой фактический лечащий врач, к нему привел меня мой университетский товарищ, его приемный сын). Извести Юлика (это мой первый муж, его настоящее имя Роланд, но все, кто близко с ним знаком, зовут его Юликом).
Переодеваться - я в ночной рубашке и халате - приходится под надзором. Неприятно очень.
Меня сажают в перевозку и везут, не знаю куда. Ко мне пристают и пытаются изнасиловать два санитара. Но в перевозке, кроме меня, мужчина в бреду, лет 40-45, он вступается за меня, его избивают. Но мы уже приехали - это больница им. Кащенко, в 5-10 минутах от нашего дома.
Меня отводят в приемный покой и оставляют. И тут администрация делает первую ошибку. Меня не вызывают к дежурящему в приемном покое врачу до 12.30. А я человек горячий, характер у меня взрывной, могла бы и сказать лишнее. А так я сижу несколько часов и обдумываю случившееся и тактику своего поведения. Нянечки все время протирают пол и посматривают на меня, я - на них.
- Какой врач? - спрашиваю я наконец, - Хороший человек, плохой?
- Не плохой, - получаю в ответ.
- Как зовут?
- Татьяна Николаевна.
Много раз за эти часы подъезжала перевозка, просто приходили ложиться в больницу, а меня не вызывают. И я этому рада, получила время на подготовку.
Наконец, приглашают меня.
- Здравствуйте, Татьяна Николаевна, - с этими словами я вхожу в кабинет.
- Откуда Вы знаете, как меня зовут?
- А Вы бы еще часика три меня продержали, я бы узнала обо всех врачах в больнице.
- Ну, ладно. На что жалуетесь?
- На поведение санитаров. - И рассказываю о них.
- Ну, видите ли, нам очень трудно набирать младший персонал, иногда случаются неприятные вещи. Но я имею в виду Ваше здоровье.
- Я хочу домой.
- Не имею права Вас отпустить. Так что с Вами?
- А я не желаю обсуждать себя вообще.
- А что же мне делать? Я же должна выяснить, как Вы себя чувствуете, и отправить Вас в соответствующее отделение.
- Вот и выполняйте свою работу, а я Вам не помощник. Более того, я намерена на всех, причастных к этому делу, подать в суд, так как помещение в психбольницу человека, в этом не нуждающегося, есть уголовное преступление.
- Вот тут написано, что у Вас путаются мысли. Это так?
Молчу.
- Я ведь могу Вас и в буйное отделение отправить.
- Отправляйте.
- А Вы не боитесь?
- Нет.
- Почему?
- Фон хороший.
Далее она засыпает меня разными вопросами, на которые я не реагирую никак.
- Что же мне делать?
- А это Ваша проблема. Не туда попаду - и Вы в суде в ответе будете.
Я про себя отлично понимаю, что ни в какой суд обращаться не буду, так как врачи друг друга в таких ситуациях покрывают, да и судья будет на их стороне. Но она не знает, что я беру ее на пушку, а небольшой шанс выиграть дело у меня, видимо, есть.
Бьется она со мной, бьется, а я как в рот воды набрала, молчу.
Наконец она принимает решение. Я в удивлении. Спокойное отделение, очки не снимают (это редкость), прогулки разрешены.
Меня ведут в отделение. Занимаю очень неудобную кровать, на проходе в 34-местной палате без дверей и смежной с такой же палатой. Ведут к лечащему врачу. Я продолжаю молчать. От лекарств любых отказываюсь. Знаю, что есть такие психотропные средства, что не хочешь, а скажешь лишнее. После обеда отдых, далее прогулка. На прогулку приходит Коля. Я прошу лекарства, он догадался принести их на прогулку. Беру на один день, закатываю в резинку трико. Договариваемся, что он будет приходить ежедневно, приносить лекарства и кое-какую еду. Прошу подать заявление об отпуске меня домой под расписку (забегая вперед, скажу, что главный врач больницы отговорил его подавать такое заявление). Спрашиваю, что сказал Равкин. Он сказал, что если я в спокойном отделении, с очками, прогулками - то это победа - меня подержат недолго и выпустят. Таков его прогноз. Прошу принести УК, УПК и «Дети капитана Гранта». Он уходит.
Вскоре приходит Юлик - мой первый муж и самый близкий друг. Я ему рассказываю о своей тактике, он одобряет и говорит мне:
- Успокойся. Среди врачей не больше умных людей, чем на свободе, и столько же дураков. Анализируй вопросы, и все, что хочешь, узнаешь со временем.
Вечером у меня на постели лежат принесенные Колей книги (тумбочек нет, есть одна на всю палату - там мыло, зубной порошок, зубная щетка). Все ночи, несмотря на снотворное, которое мне приносит Коля, не сплю совсем, притворяюсь и с трудом вылеживаю часов 6. В остальные часы шагаю по коридору из конца в конец и ни с кем не общаюсь, ни с врачами, ни с медперсоналом, ни с больными.
При обходе врачи обращают внимание на книги, лежащие на моей постели.
- Что за странный набор книг?
- Изучаю свои права, а Жюль Верна читаю, так как в стрессе - а это детское, легкое чтение. К тому же я люблю этот роман.
Далее опять молчу. Постоят, постоят около моей кровати и идут дальше. И так ежедневно. Примерно, через неделю в мертвый час ко мне заглядывает главврач отделения и приглашает к себе.
- Будете говорить?
- Смотря по ситуации.
- Когда и как Вы заболели?
Отвечаю, втягиваюсь в разговор, и вдруг:
- Как Вы относитесь к политике советского государства?
- Отрицательно. - У него блеснули глаза. Я поняла, что попалась. Отыгрываю:
- Гуманизма недостаточно. Прошел процесс Синявского и Даниэля. Почему он фактически был закрытым? Это нарушение конституции. - И плету длинную речь про недостаточную гуманность нашего государства.
- Почему Вы так много общаетесь по телефону? - (значит прослушивали). Ну, тут мне везет. Телефон обрывает академик Понтрягин. Звонит по нескольку раз в день, а он абсолютно законопослушный человек. Так что я начинаю его склонять. Наконец, разговор заходит о Юльке.
- Это очень странно. Вы давно развелись, а он навещает Вас ежедневно, звонил Вам регулярно.
- А это и есть цивилизованный развод. Мы дружили до брака, дружили в браке, дружим после развода. И очень доверяем друг другу. Подробнее говорить о нем не желаю.
Разговор длится 2 часа. После я его анализировала со всех сторон, но так и не поняла, в чем же дело. Один вариант - мой номер записан в телефонной книжке недавно арестованного Алика Гинзбурга, так что меня замели на всякий случай, надеясь что-нибудь узнать.
Может быть дело в самиздате, который я регулярно получаю и читаю. Кстати, ранее сказала Коле, чтобы он изъял лишнее из квартиры, а вернувшись домой, увидела, что он и не почесался.
Юлик считает, что интересуются им (на это есть основания). И вопрос остался открытым. Разговор был построен так, что понять конкретную подоплеку дела было невозможно.
Но я почти уверена, что повестка из диспансера написана Морозовой, моим лечащим врачом.
Проходят две недели - минимальный срок судебно-психиатрической экспертизы, согласно УПК. Я заявляю, что требую меня выписать. Мне предлагают полежать, полечиться (я ведь не отрицала, что я больной человек). И тут я сообщаю, что за несколько дней до помещения сюда, я выписалась из больницы им. Ганнушкина, где лежала 4 месяца, и мой случай разбирали не конференции. У меня трудности с диагнозом, вот на мне и учатся. Врачи схватились за голову:
- Вы только что из больницы, значит - в форме, а нам - ни слова.
_ Ну, я-то держала это про запас на случай суда. А на Морозову я в суд подам - за повестку.
- Что Вы, что Вы, Она не виновата, ей велели.
- Вот и спасибо. До этого момента я ее только подозревала. А теперь точно знаю, что это она.
В сопровождении Коли, который принес мне заказанное платье, отбываю домой.
Через несколько дней звоню в диспансер (снотворное мне выписывают только на 10 дней), спрашиваю, когда придти.
- В 3 часа дня.
Прихожу, а записи нет, все талончики разобрали. И тут я похулиганила.
Диспансер - двухэтажное деревянное здание. На первом этаже регистратура и кабинеты. И я громко, на все здание:
- Как заткнуть незаконно в психушку, у Морозовой для меня время есть, а как выписать снотворное - так его нет. Мне сказали придти к 3-м, а результат?
Все повыскакивали, вылетела медсестра из кабинета Морозовой:
- Ирина Семеновна, Ирина Семеновна, заходите, заходите, мы Вам все сделаем. Захожу, получаю рецепты. А Морозова:
- Так Вы меня не простили? Мне ведь велели.
- И никогда не прощу. Клятву Гиппократа, видимо, Вы не давали.
Так что ее фамилия в этой истории - подлинная.