Кир Булычев. Осечка-67 .повесть-сказка

[52vadim]

...Пролог

«В ряду наиболее знаменательных событий юбилейного года - пятидесятилетия Великого Октября - важное место занимает решение ЦК Компартии и Советского правительства о проведении во время торжеств в Ленинграде штурма Зимнего дворца.

К участию в этом крупнейшем юбилейном мероприятии привлечены многочисленные представители общественности, а также целые коллективы ленинградских заводов, фабрик и учреждений. Воспроизведение в реальном масштабе славных событий октября 1917 года привлекло пристальное внимание зарубежной прессы и мировой общественности и должно вновь со всей убедительностью показать преимущества социалистического строя.

Несколько недель, предшествовавших мероприятию, славный город Революции живет в ожидании Штурма. Текстильные фабрики готовят комплекты одежды для участников событий, художники восстанавливают облик Петрограда октябрьских дней, работники кино и телевидения монтируют в ключевых пунктах восстания аппаратуру.

Восстание, возвещенное легендарным залпом «Авроры», должно быть проведено в течение 7-го ноября 1967 года и завершится по плану открытием съезда Советов в Смольном…»

Правда. 16.10.1967

1

Антипенко развернул львиный фас в сторону Зоси из отдела фарфора и спросил, кто поедет получать шинели. Зося спросила, какого цвета шинели. Этого Антипенко не знал.
Под окном стоял автобус с финскими туристами. На сиденьях дремали уморившиеся бабушки.
- Наверное, черные выделят, - сказал долговязый Боря Колобок. - С черепом и костями.
- Не говори глупостей, - обиделась Зося. - Тебе хорошо, у тебя юнкера, а на нашем участке еще баррикаду не достроили.
- Я звонил им, - сказал Антипенко. - У них прорыв. Студентов мобилизуют.
Обшитая черной клеенкой дверь чуть приоткрылась, и Раиса Семеновна заполнила проем полной грудью.
- Шинели готовы. Пора ехать на склад.
- Ну, с богом, - сказал Зосе Антипенко. - Распоряжайся. - И крикнул вдогонку: - Чтобы не подрезать и не ушивать. За шинели я головой отвечаю. Историческая правда прежде всего.
Зося кивнула, не оборачиваясь. Боря Колобок спросил Антипенку:
- А оружие когда получать будем?
- С оружием трудности. Мне на складе уже выписали. И виза была, но тут звонит Соколов из обкома, он оружием сейчас ведает, и говорит: эту партию на Ближний Восток отправили. Неувязка вышла. А пушки завтра из Артиллерийского музея подвезут. Три штуки. Только что снаряд на столе лежал. Не видел, куда я его задевал?
Пока Антипенко растерянно шарил по столу веснушчатыми руками, Боря налег на стол верхней половиной своего ломкого длинного тела и громко прошептал:
- Милиция на площади будет?
- Это еще зачем?
- А вдруг в самом деле?
- Чего?
- Вдруг они ворвутся в самом деле? У нас же ценностей мировой культуры на миллиарды новых рублей.
- Ты, Колобок, это кончай. В каждой колонне идут члены бюро райкомов. Так что без паники. Понял?
- Понял, - сказал Колобок неубежденно.
- А милиция в других районах пригодится. Народ будет праздновать, а он требует контроля.
- Может быть. Ну, я пошел.
- Только совсем не уходи. Может, понадобишься. Сам понимаешь, положение напряженное. В любую минуту могут поступить новые распоряжения из инстанций.
- Ладно.
Колобок поправил модные очки и, широко расставляя худые ноги, направился к своему отделу.
В гобеленной галерее Колобок встретил красивого Извицкого. Извицкий вел экскурсию. Колобок протолкнулся к нему сквозь строй пенсионерок.
- Долго тебе еще? - спросил он, наклонившись к уху экскурсовода.
- Сейчас кончу. А что?
- Беги сразу в отдел. Важное дело.
Симеонова Колобок разыскал в буфете. Симеонов пил кефир. Колобок сказал Симеонову о встрече в отделе и заодно попросил предупредить античников.
Через десять минут в комнате отдела Дальнего Востока собрались десять сотрудников Эрмитажа. Колобок сел на исцарапанный поколениями кандидатов и докторов письменный стол, отодвинул в сторону ножны от самурайского меча и сказал:
- Товарищи, я собрал вас, вы сами догадываетесь, почему. Сейчас я был у Антипенки, и старый хрен дал понять, что милиции на площади не будет.
Колобок блеснул очками, и взгляд его приобрел суворовскую пронзительность. Остальные молчали.
- Не поняли? Объясню. Через два дня - штурм Зимнего. Известно всем? Штурмовать выделены Кировский завод, сводная колонна обкома комсомола, группа персональных пенсионеров и другие организации. Если не будет милиции, штурмующие могут увлечься. И ворваться в эти стены…
Мертвая тишина воцарилась в комнате отдела Дальнего Востока.
- Баррикады наши сделаны на живую нитку. Только для кинооператоров. Пушки - без замков, из Артиллерийского музея. Наши винтовки ушли на Ближний Восток. Чем мы задержим…
- Постой, Борька, - сказал тут Симеонов. - Ты что же, хочешь сказать, что штурмующих в Зимний пускать нельзя?
- Пускать придется, но не дальше вестибюля. Я все понимаю - пятьдесят лет назад штурм был настоящий и тогда Зимний пал. Но кто-нибудь подсчитывал действительный ущерб в семнадцатом году? Никто. Но тогда юнкера хоть как-никак, а дворец защищали. Сейчас мы защитить его не сможем. И кто гарантирует нам стопроцентную сохранность памятников культуры и искусства? Ты, Симеонов?
- Нет, зачем так сразу. Штурмующие должны понимать. Там представители партийных органов пойдут, как по льду Кронштадта.
- А о массовых психозах ты слышал?
- Это где массовые психозы? - грозно сверкнул черными очами Извицкий. - Ты с каких позиций выступаешь? Люди на святое дело собрались!
Кто-то хихикнул. Колобок шлепнул ладонью по столу:
- Я выступаю с наших позиций! С позиций сохранности народного достояния!
- Ребята, вы, по-моему, соревнуетесь в лицемерии, - заметил Симеонов.
Колобок почти не смутился:
- Я выступаю с позиций сотрудника и, если хочешь, патриота Эрмитажа. Мы обязаны не допустить повторения ошибок семнадцатого года. Мы обязаны это сделать как члены партии, комсомола и просто профсоюза.
- Еще побьют чего доброго, - неудачно пошутил кто-то из древних греков.
- И будут правы, - добавил Симеонов. - Если людям разрешают раз в полсотни лет взять штурмом Зимний дворец, то они имеют полное право немного пошалить.
- И все-таки в райком надо бы сходить, - тоскливо произнес Извицкий.
Колобок даже удивился. Он не ожидал поддержки с той стороны.
- Сходить можно, - сказал кто-то от двери.
- И заодно вооружиться, - вставил Колобок, который ковал железо, пока горячо. - Мы должны быть готовы ко всяким случайностям.
Колобок соскочил со стола и широко развел руками:
- Это же все наше, народное. Мы - дети рабочих и служащих и сегодня, может, для некоторых впервые в жизни наступило серьезное испытание. Я не хочу возражать против решения ЦК повторить в день пятидесятилетия штурм Зимнего. Это, ребята, мудрое решение. Но без милиции может произойти взрыв. Я сам слышал такие разговорчики на улице…
- Какие?
- Неважно какие. Считай, на уровне анекдота. Случайности - это тоже необходимость.
- Кто в райком пойдет? Сам?
- Сам схожу. А ты, Извицкий, побеседуй с девчатами.
- С какими?
- С нашими. Которых в женский батальон смерти мобилизовали. Там у них Зося - комбат. Она сейчас за шинелями поехала на театральный склад.
На том и разошлись. Только Симеонов в дверях остановил Колобка и сказал серьезно:
- Ты в райкоме не очень. А то еще выговор схлопочешь за паникерство.
- Дурак я, что ли? Я про милицию намекну - сами должны понять. Если что, им же отвечать придется.

2

Уже несколько недель райкомом владело обалделое предпраздничное настроение, настолько затянувшееся и нереальное, что оно стало нормой и возвращение к обычной жизни казалось почти невероятным. Оно почему-то выражалось почти одинаково у всех сотрудников райкома. «Вот все кончится, - говорили они в узком кругу, - уйду в отпуск. Поселюсь на двадцать четыре дня в Сочи и буду играть в преферанс».
Но пока было не до преферанса.
Колобок сначала не разглядел милиционера у лестницы. Милиционер полностью скрывался за горой жестяных и фанерных вывесок и реклам, которым, казалось бы, не должно быть места в райкоме.
- Вы к кому? - раздался голос из-за оранжевого щита «Коньякъ Шустова».
- К Грушеву, - ответил Колобок и достал партбилет.
- Что-то я его сегодня не видал, - сказал старшина, отодвигая к стене вывеску «Трактиръ». - Вот привезли сейчас, а развешивать некому. Эта, - он показал на «трактиръ», - над нашей дверью повиснет. Я уж возражал.
- Несолидно, - согласился Колобок. - Неужели другой не нашли?
- Главный архитектор удружил, - сказал старшина. - По плану старому проверял. Оказалось, соответствует исторической правде.
По лестнице спускались два инструктора промышленного отдела, сгибаясь под тяжестью позолоченного двуглавого орла. Инструкторы развернули его, как рояль, и неумело принялись просовывать в дверь. Старшина забыл о Колобке и с криком: « Левей заноси, так его!» бросился на помощь инструкторам.
Колобок поднялся на второй этаж и инстинктивно прижался к стене. Навстречу медленно шел крупный мужчина с эполетами, украшенными черными орлами. При виде отпрянувшего Колобка мужчина вздохнул, оттянул в разные стороны рыжие бакенбарды, и Колобок узнал третьего секретаря.
- Осваиваю, - сказал секретарь. - Не узнал?
- Нет. У вас это убедительно получается. Это чья форма?
- Меня еще не прикрепили. Но прохожу по флотской части. Наверное, морской кадетский корпус дадут. Ты к Грушеву? Может не принять. Занят.
- Я попробую.
Дверь в кабинет первого секретаря была распахнута, и из-за нее, клубясь по приемной, вырывался табачный дым. Колобок вошел в кабинет и с минуту приглядывался, стараясь разобрать в голубом мареве, где же товарищ Грушев.
Наконец он разглядел зелень секретарской скатерти и поплыл к столу. В тумане над столом покачивалась крепкая фигура секретаря. Секретарь был в тельняшке и бескозырке, на которой золотыми буквами было написано «Аврора». Повезло, подумал Колобок. В самом центре событий будет находиться. Два пожилых джентльмена с острыми, неумело наклеенными бородками и в одинаковых черных жилетах ритмично взмахивали руками, пытаясь заставить матроса подписать трудно различимые в дыму бумаги.

Матрос между тем говорил по двум телефонам и, время от времени прикрывая ладонью трубку, давал какие-то указания красноармейцу в буденовке с синей звездой.
Надо бы сказать им - недоразумение получается, подумал Колобок. В семнадцатом еще не было буденовок. И самого Буденного не было. Запад будет смеяться.
Последние слова нечаянно вырвались наружу и прозвучали в комнате в тот редкий момент, когда в ней наступила кратковременная тишина.
- Что? - спросил матрос Грушев, приподнимаясь над столом и уперев в зеленое сукно телефонные трубки. - Кто там о Западе?
Тут Грушев распознал Колобка из Эрмитажа.
- А, привет! - сказал он. - Что ты там о Западе гуторил?
Колобок подумал, что Грушеву нелегко приходится вживаться в образ простого человека, морского волка.
- Здравствуй, товарищ Грушев, - ответил попросту Колобок. - Буденовку зачем на бойца надели? Это же изобретение Первой Конной, так сказать, в пламени гражданской войны.
- Дурак, - сказал Грушев. - Шпак сухопутный. У нас что, консультантов нет? Это же Тематьян - он в театрализованном представлении будет участвовать, после нашей победы. Не читал разве «Пятьдесят лет в один вечер»? Там у нас и правые уклонисты будут, и строители Беломорканала. Зачем пришел?
Спросив так, Грушев, не дожидаясь ответа, приложил к ушам телефонные трубки и локтем отпихнул обоих джентльменов в жилетках.
Зайдя сбоку, Колобок придвинулся к столу и присел на свободный стул.
- Я насчет милиции, - сказал он.
Грушев не расслышал. Колобок решил подождать.
- Петропавловка! - кричал секретарь в трубку. - Петропавловка! Сейчас к тебе политзаключенных приведут! Да нет, не антисоветчиков! Наших людей, пролетариат! Из управления охотничьего хозяйства и рыбнадзора. Значит, так, распределишь их по камерам… Да подожди ты! (во вторую трубку: это не тебе…) Так вот, постельным бельем не обеспечивай. Товарищи предупреждены. Два дня и на голом поспят. Деды их страдали… Страдали, говорю! С питанием? Питание будет. Из столовой «Белые ночи». Они знают… Нет, ты запирай, запирай, чтоб комар носу не подточил. Главное - историческая правда. Правда, говорю! Охрана в пути! А пока музейных сторожей мобилизуй. Как так - возражают? Пообещай сверхурочные! С приветом!
Грушев бросил телефонную трубку и крикнул во вторую:
- Это Коган? Коган, слухай сюда!
Зазвонил первый телефон, и Грушев поднял трубку, кинул в нее: «Сейчас!» и отбросил, как змею. Колобок подобрал осиротевшую трубку.
- Это райком? - спросил дрожащий женский голос.
- Общественный инструктор Колобок слушает.
- Послушайте, товарищ общественный инструктор, - пропел женский голос. - Синяя полоса сверху или снизу?
- Какая полоса?
- На русском национальном флаге. Я Смирницкая, из детского сада номер тридцать. Мы делаем кокарды для буржуазии.
- Сейчас. Может, товарищ Грушев вам поможет.
Колобок передал трубку матросу. Черт знает что, подумал он, не знаю, какой должен быть флаг. Привык как-то, что красный.
- Минуточку, - сказал Грушев трубке и продолжал кричать в другую: - Так ты, Коган, не крути, ты эти штучки брось! Твой Бунд и одной комнаткой обойдется. Что я тебе, Таврический дворец отдам? Вы же активного участия не принимали. Что Маркс? При чем тут Маркс? Знаешь что, кончится мероприятие, я тебя к партответственности привлеку. Да-да, за демагогию. Маркс нацпринадлежности не имеет. Он великий учитель рабочего класса, и ты это учти. И вообще, я тебе сейчас нескольких украинских товарищей подкину, а то ты, я вижу, желаешь в свой Бунд одних евреев набрать. Не хочешь хохлов? Тогда принимай армян. Они тоже брюнеты.
- Девушка! - схватил Грушев другую трубку. - Чего у вас? Синий, думаешь? А ты энциклопедию посмотри. Большую. Нет, говоришь? Так позвони историкам. Что? Знаешь, Смирницкая, это принципиального значения не имеет.
Кто разберется - что сверху, что снизу? В телевизоре все равно серым будет.
- Ты еще здесь, Колобок? - сказал Грушев, бросая трубку. - Пошли в коридор, отдышусь.
Они вышли в коридор. Джентльмены в наклеенных бородах бросились было за секретарем да потеряли его в дыму.
- Сюда, - сказал Грушев. - А то настигнут.
Они прошли в мужской туалет. Грушев распахнул форточку, и в нее сразу влетел мокрый осенний ветер. За замазанным до половины белой краской окном висело серое грустное небо.
- Жду инфаркта, - вздохнул Грушев. Поправил бескозырку. - Ох, сорвем мероприятие, опозоримся. Китай знаешь как на нас смотрит? Внимательно… Только и ждет осечки, чтобы развернуть кампанию травли. А как с людьми работать? Слышал, что этот Коган говорит? Маркс, говорит, был еврей, а участвовал в революциях. Ну, я ему еще покажу.
- У нас тоже нелегко, - сказал Колобок. - Ты же знаешь.
- Да что там. Вы ж юнкера?
- И юнкера, и женский батальон смерти. Девчата наши.
- Ну и сидите. Вот кировцам и «Электросиле» придется под дождем через весь город идти. А вам что?
- Я к тебе пришел с вопросом. Может, не вовремя, но хочу все-таки спросить.
- Валяй, - сказал Грушев, печально глядя в окно.
- Ты скажи, милиция на площади будет?
- Когда?
- Да во время штурма.
- А почему это тебя волнует?
- Понимаешь, посоветовались мы тут с товарищами. Есть опасность, что могут пострадать культурные ценности. Возьмут Зимний…
- Ты это не надо. Ты за кого наш питерский пролетариат принимаешь?

- Я не про пролетариат. Нас сейчас никто не слышит. Случайные люди затесаться могут. Выпьют по дороге. Ну и дадут прикладом по витрине. Я ж о государственном забочусь.
- М-да, - сказал Грушев. - Есть и такая опасность. Но небольшая.
- Так будет милиция? Может, ее в Эрмитаж поставить?
- Понимаешь, какая история получается. Милицию мы тоже мобилизуем. Форму им полицейскую выдаем. Городовыми и околоточными станут. ОРУД в жандармы пойдет. Людей-то не хватает.
- Всех?
- Что всех?
- Всех милиционеров в жандармы? Грушев присел на подоконник.
- Я тебе конфиденциально говорю. Меня самого это беспокоит, - сказал он наконец. Вынул пластиковый пакет, набитый табаком, кусок газеты и неумело свернул самокрутку.
- Мы бы, конечно, - продолжал он, - могли в жандармов еще кого одеть, но тут два соображения было. Во-первых, у штатского опыта нет, а во-вторых, хочется, чтобы милиционера даже в такой праздничный день отличить можно было. Ведь у народа к форме уважение имеется. Ясно?
- А КГБ мобилизовать?
- Знаешь, куда они меня послали?
- Тебя, Коммунистическую партию?
- А у них указание - фиксировать, кто себя в городе будет неправильно вести. Для последующих мер.
- Ну тогда хоть жандармский наряд в Эрмитаж направь. На всякий случай.
- Это сделаем. Пожалуй, еще пожарную машину подкинем. Только вам придется их оборудование к системе горячего водоснабжения подключить. Если в случае чего поливать народ придется, так чтобы не простужались. А то неприятностей не оберешься.
- Пожарников все-таки не стоит, - сказал на это Колобок. - Они такую грязь в залах разведут, что хуже восставшего народа.
- Добро. Это как хочешь. С директором посоветуйся. Значит, пропускай их за баррикаду и ни шагу дальше. В случае чего звони прямо в обком. Меня-то не будет. Я на «Авроре» буду, залп совершать. Доверили.
- Ну я пошел.
- Давай. И без паники. Народ, повторяю, у нас сознательный. Хороший народ! ....

https://e-libra.net/read/549925-osechka-67.html