Бабушка Ассоль
БАБУШКА АССОЛЬ
Дело было давно, еще в девяностых. Тогда я, наверное, еще и в семинарию не поступил. Летом, на каникулах, мы вместе с моим знакомым семинаристом подрабатывали сторожами в храме пророка Илии, где настоятелем был о. Николай Горбатовский. Батюшка был преподавателем Нижегородской семинарии и, более того, давним другом нашего проректора о. Александра Мякинина.
Отец Николай был строг, поэтому, когда раздался звонок в дверь храма, всё внутри унас похолодело. Через несколько секунд музыка, игравшая на всю катушку, умолкла, но, безусловно, тот, кто стоял на пороге храма, успел ее услышать. Все мы были обречены. В зависшей паузе плыл вопрос, ответом на который являлось то обстоятельство, что в сей поздний час можно было ожидать лишь настоятеля с проверкой. В сигаретном дыме тишина еще раз была нарушена звонком.
Семинарист-сторож спустился со второго этажа здания, не очень-то напоминающего церковь (о том, что здесь находится храм, говорил лишь крест на крыльце и табличка), прошел по двору и прикоснулся к калитке ворот. Все было кончено. Шел строгий Успенский пост. Ехать домой с позором, перечеркнув все годы учебы и заметный отрезок самой жизни вот так, одним махом - это обидно.
Открытие было неожиданно, как милосердие Божие, разом скинувшее груз ужаса с наших плеч, и благословение жить дальше: за калиткой стоял солдатик.
- Тебе чего? - испуганно спросил удивленный семинарист.
- Мне бабушка говорила, что если окажешься ночью в городе без денег, ночлега и еды, постучись в ближайшую церковь - ответил растерянный солдат.
- Ну, тогда заходи! - ответил семинарист. Теперь они продолжили пить вчетвером. Были сигареты и колбаса, веселые беседы и задушевные речи. Время шло не зря.
Прошаясь небогатые бурсаки поткинули солдатику деньжат.
Дело было давно, еще в девяностых. Тогда я, наверное, еще и в семинарию не поступил. Летом, на каникулах, мы вместе с моим знакомым семинаристом подрабатывали сторожами в храме пророка Илии, где настоятелем был о. Николай Горбатовский. Батюшка был преподавателем Нижегородской семинарии и, более того, давним другом нашего проректора о. Александра Мякинина.
Отец Николай был строг, поэтому, когда раздался звонок в дверь храма, всё внутри унас похолодело. Через несколько секунд музыка, игравшая на всю катушку, умолкла, но, безусловно, тот, кто стоял на пороге храма, успел ее услышать. Все мы были обречены. В зависшей паузе плыл вопрос, ответом на который являлось то обстоятельство, что в сей поздний час можно было ожидать лишь настоятеля с проверкой. В сигаретном дыме тишина еще раз была нарушена звонком.
Семинарист-сторож спустился со второго этажа здания, не очень-то напоминающего церковь (о том, что здесь находится храм, говорил лишь крест на крыльце и табличка), прошел по двору и прикоснулся к калитке ворот. Все было кончено. Шел строгий Успенский пост. Ехать домой с позором, перечеркнув все годы учебы и заметный отрезок самой жизни вот так, одним махом - это обидно.
Открытие было неожиданно, как милосердие Божие, разом скинувшее груз ужаса с наших плеч, и благословение жить дальше: за калиткой стоял солдатик.
- Тебе чего? - испуганно спросил удивленный семинарист.
- Мне бабушка говорила, что если окажешься ночью в городе без денег, ночлега и еды, постучись в ближайшую церковь - ответил растерянный солдат.
- Ну, тогда заходи! - ответил семинарист. Теперь они продолжили пить вчетвером. Были сигареты и колбаса, веселые беседы и задушевные речи. Время шло не зря.
Прошаясь небогатые бурсаки поткинули солдатику деньжат.