4ехлетнее..
Торот
1
Вся его жизнь пахла настойкой валерианы и боярышника. Лишь только по воскресениям она отдавала лёгким испарением залитой кипятком ромашки.
Жил он в самом центре города, в трёхкомнатной квартире, на которую копил долгие годы, и вот, наконец, купил. Правда непонятно, зачем ему нужна была такая огромная жилплощадь. Ведь с родными он давно не общался, а жениться не собирался, да вообщем-то и поздновато было. Ему было... Никто не знал, сколько ему было лет, кроме, конечно, тех, кому приходилось заглядывать в его паспорт.
Внешность его отдавала сыростью. Если на свете и есть люди, которые могут затеряться в толпе, - то он был из тех, на которого не обратишь внимания, даже если он будет стоять совсем один.
После школы он окончил экономический техникум, часто менял работу, и теперь, уже пятый год подряд, работал бухгалтером в какой-то конторе. Вот уже много лет его утро начиналось с чёрного молотого кофе, который он обычно ровно полчаса перемалывал каждое воскресение. Потом он шёл на работу.
Его серый костюм был всегда идеально выглажен; длинное серое пальто было вычищено даже в самую мерзкую погоду, серый берет был всегда наклонён ровно на тридцать градусов. Белые пальцы ухоженных рук зимой облачались в чёрные перчатки, а на ногах блистали чистотой чёрные ботинки.
Всё в нём кричало о порядке и аккуратности. Бумаги в портфеле лежали соответственно размеру; ручки на столе были выложены в ряд, тесно прижавшись друг к другу; номера телефонов в записной книжке выведены так ровно, будто рисовал он их с трафарета. Ключи в его связке располагались в той очерёдности, в которой он их использовал: квартира - подъезд - почтовый ящик - кабинет - сейф - касса. А потом обратно.
Каждый его день заканчивался одинаково: он ужинал, потом приводил в порядок бумаги, а затем принимал ванну где-то в течение часа. И в девять часов он ложился спать.
2
Утро началось как и все предыдущие. Торот встал, умылся, выпил кофе и, запечатавшись в своё серое пальто, вышел из дома.
Когда он шёл, казалось, что по дороге идут только ноги. Всё остальное не подавало никаких признаков жизни. Выражение лица было застывшим. Одна рука будто вросла в карман, а другая неподвижно держала портфель. Ноги проделывали короткие равномерные шажки. Раз-два, раз-два, раз-два...
Он шёл на работу пешком. Этот путь занимал у Торота двадцать пять минут. Но он никуда не спешил. И всегда приходил вовремя.
В этот день Торот вышел на три минуты раньше обычного, так как должен был по дороге выбросить мусор. Когда он подошёл к контейнеру, то услышал какой-то странный звук. Что-то шуршало в куче мусора с таким усердием, что Торот задержал дыхание и заглянул внутрь. Оттуда на него немигающе уставились два зелёных глаза. Чёрная от кончиков ушей и до хвоста кошка начала издавать крайне подозрительное рычание. Торот сделал шаг назад, потом резко ударил ногой по контейнеру с целью изгнать из него чёрную мерзость. Но она и не думала. Торот постоял ещё минуты две. Кошка чувствовала себя вполне комфортно. Пакет с мусором полетел в контейнер. Животное завизжало, и в следующее мгновение уже вцепилось когтями в шею Торота. Он бросил портфель на землю и стал отдирать от себя зеленоглазое чудовище. Борьба продолжалась ещё минуты три, пока животное, наконец, не отлетело с диким визгом к двери ближайшего гаража. Торот поднял с земли портфель и побежал обратно домой. Раз-два-раз-два-раз-два... Дыхание прерывалось кашлем, капельки пота скатывались со лба проливным дождём. Он опаздывает на работу! Опаздывает из-за какой-то паршивой зеленоглазой твари! Торот распахнул дверь, схватил с полки щётку и стал усердно счищать с себя следы недавней битвы...
3
...Пятна никак не сходили, а на улице стоял декабрь. Торот не мог выйти в одном только костюме. В бешенстве он отшвырнул щётку, потом посмотрел на часы. На работу он опоздал. Позволить себе зайти в контору с опозданием Торот не мог. За эти пять с лишним лет он только раз остался дома из-за сильного приступа радикулита. Да и то не остался бы, если бы смог встать с постели. А тут - кошка! Пятна! Опоздание!.. Позор!
Торот откашлялся, сел за стол, подумал. Потом подошёл к ящику стола, вытащил оттуда записную книжку, нашел номер конторы и набрал его. Намазанный шоколадным маслом голос секретарши прощебетал длинное и непонятное название офиса и, сделав секундную паузу, закончил: «Слушаю».
- Ма... Ра... Ри... Лариса!.. Я...
- Торот Григориевич?
- Да... Я...
- Что-то случилось?
- Да... Это... Я...
- Вы заболели?
- А?.. Я?.. Да... Да!
- Хорошо, я передам, что сегодня вас не будет. Вы ведь по этому поводу звоните?
- Мммм... Да...
Масляный голос решил за Торота всё сам. Не надо было придумывать отговорок.
- Хорошо. Выздоравливайте. До свидания.
- Да... Спа... - короткие гудки обрубили неуверенный голос.
4
Торот открыл дверцу стиральной машинки, запихнул туда пальто с предательскими пятнами и сел в кресло-качалку. Нервы давали о себе знать бешеным сердцебиением, в правом виске что-то неугомонно стучало. Не вставая с кресла, Торот взял с журнального столика капли валерианы, стакан и принял лекарство.
Взгляд его упал на подоконник, где стоял небольшой аквариум, обитательницей которого была одна-единственная рыбка скорее серого, чем серебристого цвета. Без остановки кружилась она весь день на том небольшом расстоянии, которое было предоставлено ей для существования. И лишь только тогда, когда луч солнца попадал в аквариум, рыбка замирала и не двигалась с места, пока луч полностью не растворялся в воде.
Сейчас она приняла именно такое положение. Торот встал, взял из ящика корм для своего питомца и насыпал его в аквариум. Тонкие сухие пластинки легли на поверхность воды и, впитывая её в себя, стали потихоньку погружаться вовнутрь.
Выпученные глаза рыбы натянули на себя слизистые веки, затем снова подняли их. Через пару секунд хвост сделал резкое движение, и рыба стала хватать еду своим немым ртом. Тороту в эти минуты она казалась необычайно глупой, в нём просыпалось желание вытащить рыбу из воды и накормить её с ложечки. Поэтому он предпочитал не смотреть на неё, пока она ест.
Торот поднял глаза и посмотрел в окно...
5
Вот уже несколько дней, как Торот безвылазно сидел дома. На работе думали, что он болен, да, собственно, никому до этого и дела-то не было. На улице Торота поджидала кошка. Пальто аккуратно висело на вешалке в прихожей в целлофановом чехле. Сам Торот ощущал сильный страх. Какой именно - он и сам не понимал, но точно знал: что-то стало не так с миром. Что-то угрожает ему. Что-то страшное. Пятна. Торот не спал вот уже третий день. Даже еловая ветка, украшавшая изголовье его кровати в рождественские праздники, не появилась там по своему обыкновению. Торот не верил в бога. Он просто знал, что его «там» нет, и никогда не ходил в церковь. Но Рождество Торот отмечал всегда. Он доставал из комода вишневую настойку, покупал в магазине 200 грамм красной икры, печенье и арбуз. Медленно, с удовольствием ел он все это ночью, сидя перед телевизором за очередным просмотром «Завтрака у Тиффани». Торот обладал изысканным вкусом. В Рождество он чувствовал, что душа его становится на несколько грамм легче.
6
До праздников оставалось всего несколько дней.
Люди ходили по улицам с улыбками на лицах, коробками и целлофановыми пакетами подмышками и слякотью на сапогах. Шли, стараясь обходить гололед, проваливаясь в сугробы и переваливаясь с одного боку на другой от собственной тяжести. Все это составляло такую нелепую, смешную картину, что даже Торот улыбнулся, глядя из окна своей теплой квартиры. Правда улыбка его была скорее насмешкой, чем последствием искренней любви к человекам.
7
Было около двенадцати. Мария поспешно натянула чулки, плотно облегающее короткое платье, серьги, оставленные покойной матерью, подвела глаза, губы. Расческа не имела ни малейшего желания распутывать густые окрашенные в черный, волосы. Мария отбросила ее на кровать, взяла сумочку и вышла на улицу. Сегодня должен быть удачный день. По праздникам люди щедрее, чем обычно. Так, наверное, легче подкупить бога.
8
Торот отпил вишневой наливки и положил рюмку на подоконник. Тревога не проходила. Что-то сбивалось в налаженном механизме: какая-то деталь упрямо не хотела работать.
Взгляд Торота был прикован к фонарю под домом. Казалось, что в луче света снежинки падают не вниз, а тянутся вверх - к теплу. Вокруг фонаря снег шел как обычно. А внутри он возвращался обратно.
9
Мария шла по льду осторожными мелкими шагами. Иногда каблуки пробивали в нем дыры, и идти было легче. Мария остановилась перед фонарем, поправила платье под дешевым полушубком, посмотрела вверх - на взлетающий снег, замерла на несколько секунд, глубоко вдохнула, и переступила границу.
Теперь свет падал на Марию, придавая ее волосам скорее рыжий оттенок. Черное платье в красную диагональную полоску выгодно подчеркивало достоинства ее фигуры.
Снежинки, взлетавшие вверх, возвышали душу проститутки.
10
Торот поморщился. Выпил залпом то, что осталось в рюмке. Потом налил еще. И снова выпил.
Теперь он все понял. Все было ясно. Механизм снова заработал. Торот поспешным шагом пошел в коридор и сорвал чехол со своего пальто. Натянул его на себя, надел шапку и перчатки.
Надо бежать. Бежать. Спешить. Освободить мир от этой язвы. Она сожрет его изнутри. Она заразит собой все, просочится в самую глубь всего, отложит там свои гнилые яйца, и эта гниль растечется. Растечется по жилам, по венам. И это «все» будет умирать. Медленно. Покроется гнилыми вздутиями. Этого нельзя. Нельзя! Нет! Они не простят! Нельзя опаздывать! Никогда.
Торот запутался в ключах и толкнул дверь подъезда ногой. Ключи звенели в кармане. В мусорном баке жалобно был кот.
«Я знаю.. я знаю,» - думал Торот.
11
Мария улыбнулась приближающемуся мужчине и растопила пальцами снежинку, упавшую на ресницы.
- С наступающим!
- П.., - вздох - пошли..
- Ну что так сразу? А цену узнать?
- Неважно, - Торот посмотрел на сапоги Марии и подумал о том, какие они грязные.
- Знаю я вас: сначала «не важно», а потом «у меня столько нет», - Мария оглядела Торота с ног до головы, - ладно. Будет тебе новогодняя скидка.
Мария развернулась и пошла в том направлении, откуда пришла полчаса назад. Торот поспешно следовал за ней. Сердце его билось где-то в желудке, озвучивая его твердые шаги: раз-два, раз-два, раз-два.
- Вот мы и пришли, - Мария остановилась возле неосвещенного подъезда своего дома, - сейчас, минутку.
Женщина приподняла правую ногу, сложила ее в колене, оперев на него сумочку, и стала искать ключи. Торот приблизился к Марии вплотную. В нос ударил запах купленного впопыхах дешевого парфюма. Торот вдохнул его, и почувствовал головокружение. Он уткнулся лицом в ее шею.
- Я.. сейчас.. минутку. Тут холодно.. Или.. Ты хочешь тут? - Мария сделала резкое движение, чтоб развернуться к клиенту лицом.
- Не поворачивайся, - процедил он и стал гладить ее волосы. Перчатки он так и не снял, и Мария ощущала запах кожи. Он приподняла платье и стала нащупывать у себя за спиной его ширинку. Сердце Торота стало биться быстрее, теперь оно стучало во всем его теле. Колоколом. Мария согнулась вперед, схватилась за ручку двери. Клиенты часто не доходили до ее квартиры. Это было не в первый раз. Но сегодня было холодно, и Мария думала о горячей ванне.
«Я знаю.. знаю..», - кружилось в голове Торота. Руки его обхватили шею Марии, потянули на себя и стали сжиматься. Из горла проститутки послышался сдавленный писк. Перчатки скрипели в ответ презрением. Задушить. Язва. Знаю. Я знаю. Пятно. Раз-два. Раз-два.
12
В комнате было тихо. Торот сидел у окна в своем кресле. Окна были плотно занавешены. Ровно. Сантиметр - в - сантиметр. В квартире пахло настойкой валерианы и боярышника. С экрана телевизора смущенно улыбалась Одри Хепберн.
Веки Торота отяжелели, опускаясь на глаза будто с самых висков. Торот был счастлив. Он засыпал…
На поверхности аквариума животом кверху плавала его рыбка. Ей было легко..