Уродство конца...
Смерть отвратительно некрасива. Не верьте тем, кто говорит обратное. Наверно, именно поэтому веками люди пытаются приукрасить момент прощания с телом и придумывают церемонии. Но и в этих церемониях так много моментов, которые не хочется переживать. В фильмах часто показывают красивые похороны с охапками цветов, кучей родственников и друзей. Либо показывают, как ближайший родственник теребит безжизненное тело, пытаясь вернуть в него жизнь. Но ни один фильм не может рассказать правду об этом моменте - может оно и к лучшему. В настоящей реальности у вас не получиться потрясти тело - оно очень быстро становится тяжелым и негнущимся. Смерть чувствуется за километр - когда вы увидите мертвого человека, у вас не возникнет сомнений по этому поводу и не возникнет желания вернуть ему жизнь, пусть это даже будет самый близкий человек. Смерть ошеломляет. Но самое ужасное - это обычай сидеть у тела умершего. За это время успеваешь передумать обо всем, миллион раз пожалеть себя несчастного, упиться своим горем. И все это время преследует удушливый запах уже слегка разлагающегося тела. Вот он твой близкий, любимый человек - точнее то, что от него осталось - и оно так отвратительно пахнет, что вызывает чувство тошноты. Хочется сбежать подальше от гроба, но ты обязан сидеть и задыхаться, и реветь как белуга - ибо так положено, так правильно.
Еще удивляет куча правил, следующих за похоронами. Утром обязательно надо принести на кладбище завтрак для покойника и поесть с ним. Ну, простите, как в такой момент можно жрать, когда ты захлебываешься слезами! А если ты не оставил стол для покойника и всех других семейных покойников, то вообще тебе нет прощения! Притом это почти на все поминания. И каждый день надо менять стакан с водой у портрета - каждое утро напоминать себе о том, что вот этот твой близкий человек УМЕР! Зачем?! Ведь так хорошо себя тешить тем, что он просто уехал…
… Когда я ее увидела, она уже 5 часов как была мертва. Голова ее была перевязана платком и завалена на бок. Щеки впали, губы были сильно зажаты, а глаза, казалось, вот-вот прорвутся сквозь натянутые веки. За время болезни она очень похудела. Она походила больше на мумию лишь отдаленно напоминающую мою маму. Я представляла себе, что это всего лишь сон, что наступит утро и все пройдет. Но тело на кровати говорило об обратном, а тетя беспрерывно повторяла, что все будет хорошо, что мама отмучилась и теперь ей будет лучше. А мне от этих слов становилось только хуже - перед глазами все плыло и очень хотелось кричать и бежать, бежать, не оглядываясь и подальше. Потом мы ходили за документами, выбирали кладбище, гроб, венки. Она была достойна самого лучшего. Государство даже пожертвовало денег на ее похороны (а где оно было, когда она хотела работать и еще могла это делать - ее уже в 40 с лишним списали…). Когда мы вернулись домой - она уже лежала в своем любимом костюме в самом красивом гробу, который можно было найти в этом городе. Мы принесли ей много роз. Если бы мы такую охапку вручили ей при жизни, она отругала бы нас за расточительство и очень бы переживала за деньги, потраченные на кратковременную красоту - но теперь это было неважно. Теперь все было неважно… Положено, чтобы родственники сидели у гроба - мы с сестрой повиновались. Сначала мы ревели, потом просто смотрели на нее. Где-то через час нам стало казаться, что она дышит, что у нее подымается и опускается грудь, потом, что она открыла глаза. Но самое страшное началось вечером. Она стала пахнуть. Приторно-сладкий запах разложения заполонил всю комнату, а потом и мои мозги на ближайшие несколько дней - да, что врать себе - он мне до сих пор не дает покоя, каждый раз думая о ней, я чувствую этот запах. На следующий день были похороны. Я видела как опускают гроб, как закапывают. Мне все время казалось, что это происходит не со мной, что я просто смотрю какое-то неприятное кино, но не могу его выключить. Сестра плакала, мне хотелось успокоить ее, но в итоге мы плакали обе. Мне хотелось всех выгнать, разогнать подальше от уже закопанной мамы, от сестры. На поминках это желание только усилилось. Мне абсолютно не хотелось слушать чужие воспоминания о моей маме, заставляющие меня рыдать. Мне было жаль этих женщин, которые знают ее дольше, чем я существую. Я видела, что они страдают, что они тоже потеряли ее - но мне все равно очень хотелось, чтобы они ушли. Для меня остался только один человек, которого я могла видеть - сестра. Я была согласна плакать с ней в обнимку, гладить ее по голове, говорить ей всякие глупости, чтобы отвлечь, притворятся сильной, чтобы ей было легче. А потом она посчитала себя жертвой, обвинила всех в смерти мамы и позволила себе недозволенное…
Еще удивляет куча правил, следующих за похоронами. Утром обязательно надо принести на кладбище завтрак для покойника и поесть с ним. Ну, простите, как в такой момент можно жрать, когда ты захлебываешься слезами! А если ты не оставил стол для покойника и всех других семейных покойников, то вообще тебе нет прощения! Притом это почти на все поминания. И каждый день надо менять стакан с водой у портрета - каждое утро напоминать себе о том, что вот этот твой близкий человек УМЕР! Зачем?! Ведь так хорошо себя тешить тем, что он просто уехал…
… Когда я ее увидела, она уже 5 часов как была мертва. Голова ее была перевязана платком и завалена на бок. Щеки впали, губы были сильно зажаты, а глаза, казалось, вот-вот прорвутся сквозь натянутые веки. За время болезни она очень похудела. Она походила больше на мумию лишь отдаленно напоминающую мою маму. Я представляла себе, что это всего лишь сон, что наступит утро и все пройдет. Но тело на кровати говорило об обратном, а тетя беспрерывно повторяла, что все будет хорошо, что мама отмучилась и теперь ей будет лучше. А мне от этих слов становилось только хуже - перед глазами все плыло и очень хотелось кричать и бежать, бежать, не оглядываясь и подальше. Потом мы ходили за документами, выбирали кладбище, гроб, венки. Она была достойна самого лучшего. Государство даже пожертвовало денег на ее похороны (а где оно было, когда она хотела работать и еще могла это делать - ее уже в 40 с лишним списали…). Когда мы вернулись домой - она уже лежала в своем любимом костюме в самом красивом гробу, который можно было найти в этом городе. Мы принесли ей много роз. Если бы мы такую охапку вручили ей при жизни, она отругала бы нас за расточительство и очень бы переживала за деньги, потраченные на кратковременную красоту - но теперь это было неважно. Теперь все было неважно… Положено, чтобы родственники сидели у гроба - мы с сестрой повиновались. Сначала мы ревели, потом просто смотрели на нее. Где-то через час нам стало казаться, что она дышит, что у нее подымается и опускается грудь, потом, что она открыла глаза. Но самое страшное началось вечером. Она стала пахнуть. Приторно-сладкий запах разложения заполонил всю комнату, а потом и мои мозги на ближайшие несколько дней - да, что врать себе - он мне до сих пор не дает покоя, каждый раз думая о ней, я чувствую этот запах. На следующий день были похороны. Я видела как опускают гроб, как закапывают. Мне все время казалось, что это происходит не со мной, что я просто смотрю какое-то неприятное кино, но не могу его выключить. Сестра плакала, мне хотелось успокоить ее, но в итоге мы плакали обе. Мне хотелось всех выгнать, разогнать подальше от уже закопанной мамы, от сестры. На поминках это желание только усилилось. Мне абсолютно не хотелось слушать чужие воспоминания о моей маме, заставляющие меня рыдать. Мне было жаль этих женщин, которые знают ее дольше, чем я существую. Я видела, что они страдают, что они тоже потеряли ее - но мне все равно очень хотелось, чтобы они ушли. Для меня остался только один человек, которого я могла видеть - сестра. Я была согласна плакать с ней в обнимку, гладить ее по голове, говорить ей всякие глупости, чтобы отвлечь, притворятся сильной, чтобы ей было легче. А потом она посчитала себя жертвой, обвинила всех в смерти мамы и позволила себе недозволенное…