(no subject)
Зачем пленяться прелестями фурий,
Когда к тебе сквозь вихри звёздных бурь
Грядёт благоухающий Меркурий,
Чей взор затмил небесную лазурь?
Хитон, теснимый ветром, не скрывает
Приапа в буйном золоте кудрей.
Нет существа, чей разум не растает,
Пред чреслами, которых нет мощней.
Дриады сохнут в рощах, вожделея,
Стрекозы гибнут, свой прервав полёт.
И вены, раздуваясь и темнея,
Их жалких жизней впитывают мёд.
Пав на колени, ты дрожишь, блаженный,
И только ждёшь, поднять не смея взгляд,
Когда, разбитый пяткой совершенной,
Падёшь в траву под нервный визг наяд.
Но медлит свой удар нанесть Меркурий.
Лишь хладный пот крадётся по спине.
И слышен возбуждённый стрёкот фурий:
Как он посмел! Охальник! Быть войне!
Ведь сам он, пьяный от любовной взвеси,
Под визг Амура в лапах гневных жриц,
Сорвёт покров с твоих дрожащих чресел,
И скипетром коснётся ягодиц…
Когда к тебе сквозь вихри звёздных бурь
Грядёт благоухающий Меркурий,
Чей взор затмил небесную лазурь?
Хитон, теснимый ветром, не скрывает
Приапа в буйном золоте кудрей.
Нет существа, чей разум не растает,
Пред чреслами, которых нет мощней.
Дриады сохнут в рощах, вожделея,
Стрекозы гибнут, свой прервав полёт.
И вены, раздуваясь и темнея,
Их жалких жизней впитывают мёд.
Пав на колени, ты дрожишь, блаженный,
И только ждёшь, поднять не смея взгляд,
Когда, разбитый пяткой совершенной,
Падёшь в траву под нервный визг наяд.
Но медлит свой удар нанесть Меркурий.
Лишь хладный пот крадётся по спине.
И слышен возбуждённый стрёкот фурий:
Как он посмел! Охальник! Быть войне!
Ведь сам он, пьяный от любовной взвеси,
Под визг Амура в лапах гневных жриц,
Сорвёт покров с твоих дрожащих чресел,
И скипетром коснётся ягодиц…