Мінская малітва (молитва по политзаключенным в Минске, апрель 2011)
4 апреля 2011го года. Шли последние часы моего пребывание в Беларуси. За спиной был вояж в Гродно, футбольный матч Минского Динамо, моя первая и пока единственная съемка футбола, туман в Соснах, многочисленные походы по местам "былых боев", к сожалению или к счастью в которых нам недовелось поучаствовать. Мой товарищ уже отбыл в Петербург, мне оставалось несколько часов до поезда на Москву, занять которые мне любезно предложил наш гид по Минску Дима Ясевич - активист "Молодого фронта" ("Малады Фронт"). Мы тогда встретились на станции метро Октябрьская, я некоторое время ждал его на лестнице в центре зала, а потом вышел к Дворцу Республики. Мне хотелось снять что нибудь эдакое, он предложил сходить в офис к Милинкевичу, но там ввиду вечера уже никого не было, поэтому мы пошли гулять в районе главного офиса КГБ, он показал мне СИЗО МВД на Володарского. В конце концов мы вышли на площадь Независимости, к красному костёлу...
1.
У скульптуры, изображающей Архангела Михаила, сражающего змея, стояли несколько человек. Мужчины, женщины с бело-красно-белыми лентами. Дима подошел к ним и поздоровался - он отлично знал присутствующих.
2.
- Фотограф...Из Москвы... - доносились до меня Димины слова. Потом он подошел ко мне:
- Здесь каждый день проходят молитвы по политзаключенным. Мы сегодня опоздали, они уже собирались уходить, но они помоляться еще раз что бы ты мог это поснимать.
- Ну что, давайте еще раз? - сказала черноволосая женщина с грустным лицом и слегка улыбнулась - возьмемся за руки.
Они встали полукругом у скульптуры, взялись заруки и запели...
3.
Они пели, а у меня от переизбытка эмоций задрожали руки. Я не ожидал этой съемки, все происходящее было для меня полнейшей неожиданностью. Я не понимал как мне снимать, я забыл все что я до этого знал про экспозицию и композицию. Это был культурный шок. Как за три дня до этого, когда мы гуляли по Площади Независимости и зашли в костёл. Там шла проповодь, причем на русском языке (в храм зашли туристы и что бы им было понятно священник перешел на русский). Католики праздновали какой то свой, сугубо католический праздник в тот день, и священник выражал сожаление что их православные братья, братья!!!, не празднуют вместе с ними. И сказано это было очень мягко, по ощущениям - с любовью и уважением. А я сидел и вспоминал проповедь священника РПЦ из Храма Живоначальный Троицы в Борисово, Патриаршем подворье в Москве, посвященную празднику сугубо православному. В своей проповеди он упомянул латинствующих еретиков, которым никогда не будет спасения в Царствие Небесном.
4.
Они пели, а я вспоминал какой шок испытал накануне в Гродно, когда зашел на воскресную службу в Собор Святого Франциска. Я увидел людей, полный собор людей, которые смиренно молились стоя на коленях, вставая когда устанут, но снова вставая на них. Они тихо пели гимны, а на лицах у них выражалось полнейшее умиротворение. Я не слова ни понимал из происходящего - служба была на польском языке, но практически физически, кожей я ощущал ту необъятную и непоколебимую веру, которая исходила от этих людей. Но в память опять таки врезалась женщина, обитательница одного святого места из средней полосы России, которая разложив своих многочисленных неумытых детей в рваных, грязных футболках по полу деревянной церквушки как поленья, отпихивала меня от старой книги с акафистами со словами : "мы тоже любим акафисты петь!".
5.
А они пели, тихо, не громко. Я не мог разобрать какую именно молитву они поют и на каком языке - по-белорусски ли, по- русски, по-польски. Это не имеет на самом совершенно никакого значения для того, кому они возносили свои мольбы. Для него гораздо важнее помысл молящихся.
6.
Молились они за тех, кто после событий 19 декабря, здесь же, на площади Независимости, оказались в заключении, в руках тюремщиков "последнего диктатора Европы" в тюрьмах КГБ, МВД, Минских следственных изоляторах, в "исправительных" лагерях. Эти людям, чья вина была лишь в том, что они любят свою страну и свой народ, только предстояло стать той разменной монетой в игре Александра Лукашенко за кредиты для спасения им же и разваленной экономики.
7.
Кто то уже вышел, будучи "гуманно" "помилованным". Кто то под домашним арестом. Кто то в нечеловеских условиях работает в лагерях на вредных производствах, не смотря на высшие образования. А кто то до сих пор не вылезает из ШИЗО, теряя там остатки своего здоровья и подвергаясь пыткам со стороны администраций колоний.
8.
9.
10.
...Молитва закончилась. Присутствующие перекрестились - кто по-православному, кто по-католическому. Для Бога любовь к ближнему и забота о ближнем куда важнее чем принадлежность к обрядам и конфессиям, что нам зачастую пытаются прививать. В принципе любой человек, который верит в правду и добро, и который делает добро и живет по правде - уже живет по христианским принципам и его молитвы тоже будут услышаны Богом.
11.
Собравшиеся попрощались друг с другом "до завтра" и разошлись. Мы же с Димой пошли на вокзал. Он рассказал мне что эти ежедневные молитвы организовывает движение "За свободу" («Рух «За Свабоду»).А я рассказывал ему о своих впечатлениях от Беларуси, в том числе о том, что я несмотря ни на что здесь я чувствую себя в чуть большей безопасности, чем дома в России. Что тут, не смотря ни на что, нет войны, что здесь меня не взорвут в метро...
А через неделю, дома в Москве, я узнал из новостей про взрыв на станции метро "Октябрьская"("Кастрычніцкая").
Я не стал выкладывать никаких фотографий из Беларуси тогда, потому что не хотел что бы кто то подумал что я пытаюсь пиарится на этой теме. А потом летели дни, недели, месяцы.
Я вспомнил об этих фотографиях, об этой апрельской Минской молитве, благодаря тому, что прочитал на сайте одного из российских сетевых СМИ про Дмитрия Дашкевича из "Молодого фронта". Этот парень сидит в колонии, не вылезая из ШИЗО и тюремщики, пытаясь его сломать, не позволяют ему иметь при себе библию и общатся со священником.
Я честно не знаю чем я могу ему помочь, кроме как молится за него. И мне бы очень хотелось что бы те кто верит в Христа, в Аллаха, в Будду, просто в Добро - помолились бы за тех парней и девчонок, мужчин и женщин, за белоруссов которые уже томятся в застенках или которым это, к сожалению, только предстоит. Добро и правда обязательно сразят змея, но пока он ещё шевелиться и очень больно жалит.
Малюся я небу, зямлі і прастору.
Магутнаму Богу ўусясьвету малюсь.
Ва ўсякай прыгодзе, ва ўсякую пору
За родны народ Беларусі.
за кадром:
Следственный изолятор внутренних дел Республики Беларусь. Фотографирование этого мрачного здания в центре города могло стоить мне камеры. Нас заметили двое сотрудников этого учреждения, бойцы Внутренних войск МВД, тюремщики.
- Вам бл#дь кто разрешал тут снимать? Разрешение есть? Вы кто такие?
Мы представились. Им не очень понравилось что я Россиянин, но Дима попытался переключить их внимание с меня, начав их агитировать на предмет того что здесь и в еще одной тюрьме в соседнем квартале сидят хорошие, но невиновные люди.
- А пох#ю. Мы вообще сами по себе, не за вас и не за этих. О, а сколько стоит твоя камера? Слышь - обратился ВВшник к коллеге - Лёшка давно такую хотел. Сейчас мы её конфискуем, а тебя закроем на трое суток, за фотографирование чего не следует и не повиновение. А потом депортация и всё - никогда её больше не увидишь. Веришь что мы такое тебе устроим? - спросил он и плебейски ухмыльнулся.
Честно говоря я не на секунду не сомневался что на это, товарищ который "сам по себе" и "не за вас и не за этих" вполне способен.
Это было до молитвы, тогда мне фотографию сделать не удалось. Но на вокзал мы пошли через Немигу, и по дороге я просто не мог не щёлкнуть эту тюрьму издали. Так, на память.
1.
У скульптуры, изображающей Архангела Михаила, сражающего змея, стояли несколько человек. Мужчины, женщины с бело-красно-белыми лентами. Дима подошел к ним и поздоровался - он отлично знал присутствующих.
2.
- Фотограф...Из Москвы... - доносились до меня Димины слова. Потом он подошел ко мне:
- Здесь каждый день проходят молитвы по политзаключенным. Мы сегодня опоздали, они уже собирались уходить, но они помоляться еще раз что бы ты мог это поснимать.
- Ну что, давайте еще раз? - сказала черноволосая женщина с грустным лицом и слегка улыбнулась - возьмемся за руки.
Они встали полукругом у скульптуры, взялись заруки и запели...
3.
Они пели, а у меня от переизбытка эмоций задрожали руки. Я не ожидал этой съемки, все происходящее было для меня полнейшей неожиданностью. Я не понимал как мне снимать, я забыл все что я до этого знал про экспозицию и композицию. Это был культурный шок. Как за три дня до этого, когда мы гуляли по Площади Независимости и зашли в костёл. Там шла проповодь, причем на русском языке (в храм зашли туристы и что бы им было понятно священник перешел на русский). Католики праздновали какой то свой, сугубо католический праздник в тот день, и священник выражал сожаление что их православные братья, братья!!!, не празднуют вместе с ними. И сказано это было очень мягко, по ощущениям - с любовью и уважением. А я сидел и вспоминал проповедь священника РПЦ из Храма Живоначальный Троицы в Борисово, Патриаршем подворье в Москве, посвященную празднику сугубо православному. В своей проповеди он упомянул латинствующих еретиков, которым никогда не будет спасения в Царствие Небесном.
4.
Они пели, а я вспоминал какой шок испытал накануне в Гродно, когда зашел на воскресную службу в Собор Святого Франциска. Я увидел людей, полный собор людей, которые смиренно молились стоя на коленях, вставая когда устанут, но снова вставая на них. Они тихо пели гимны, а на лицах у них выражалось полнейшее умиротворение. Я не слова ни понимал из происходящего - служба была на польском языке, но практически физически, кожей я ощущал ту необъятную и непоколебимую веру, которая исходила от этих людей. Но в память опять таки врезалась женщина, обитательница одного святого места из средней полосы России, которая разложив своих многочисленных неумытых детей в рваных, грязных футболках по полу деревянной церквушки как поленья, отпихивала меня от старой книги с акафистами со словами : "мы тоже любим акафисты петь!".
5.
А они пели, тихо, не громко. Я не мог разобрать какую именно молитву они поют и на каком языке - по-белорусски ли, по- русски, по-польски. Это не имеет на самом совершенно никакого значения для того, кому они возносили свои мольбы. Для него гораздо важнее помысл молящихся.
6.
Молились они за тех, кто после событий 19 декабря, здесь же, на площади Независимости, оказались в заключении, в руках тюремщиков "последнего диктатора Европы" в тюрьмах КГБ, МВД, Минских следственных изоляторах, в "исправительных" лагерях. Эти людям, чья вина была лишь в том, что они любят свою страну и свой народ, только предстояло стать той разменной монетой в игре Александра Лукашенко за кредиты для спасения им же и разваленной экономики.
7.
Кто то уже вышел, будучи "гуманно" "помилованным". Кто то под домашним арестом. Кто то в нечеловеских условиях работает в лагерях на вредных производствах, не смотря на высшие образования. А кто то до сих пор не вылезает из ШИЗО, теряя там остатки своего здоровья и подвергаясь пыткам со стороны администраций колоний.
8.
9.
10.
...Молитва закончилась. Присутствующие перекрестились - кто по-православному, кто по-католическому. Для Бога любовь к ближнему и забота о ближнем куда важнее чем принадлежность к обрядам и конфессиям, что нам зачастую пытаются прививать. В принципе любой человек, который верит в правду и добро, и который делает добро и живет по правде - уже живет по христианским принципам и его молитвы тоже будут услышаны Богом.
11.
Собравшиеся попрощались друг с другом "до завтра" и разошлись. Мы же с Димой пошли на вокзал. Он рассказал мне что эти ежедневные молитвы организовывает движение "За свободу" («Рух «За Свабоду»).А я рассказывал ему о своих впечатлениях от Беларуси, в том числе о том, что я несмотря ни на что здесь я чувствую себя в чуть большей безопасности, чем дома в России. Что тут, не смотря ни на что, нет войны, что здесь меня не взорвут в метро...
А через неделю, дома в Москве, я узнал из новостей про взрыв на станции метро "Октябрьская"("Кастрычніцкая").
Я не стал выкладывать никаких фотографий из Беларуси тогда, потому что не хотел что бы кто то подумал что я пытаюсь пиарится на этой теме. А потом летели дни, недели, месяцы.
Я вспомнил об этих фотографиях, об этой апрельской Минской молитве, благодаря тому, что прочитал на сайте одного из российских сетевых СМИ про Дмитрия Дашкевича из "Молодого фронта". Этот парень сидит в колонии, не вылезая из ШИЗО и тюремщики, пытаясь его сломать, не позволяют ему иметь при себе библию и общатся со священником.
Я честно не знаю чем я могу ему помочь, кроме как молится за него. И мне бы очень хотелось что бы те кто верит в Христа, в Аллаха, в Будду, просто в Добро - помолились бы за тех парней и девчонок, мужчин и женщин, за белоруссов которые уже томятся в застенках или которым это, к сожалению, только предстоит. Добро и правда обязательно сразят змея, но пока он ещё шевелиться и очень больно жалит.
Малюся я небу, зямлі і прастору.
Магутнаму Богу ўусясьвету малюсь.
Ва ўсякай прыгодзе, ва ўсякую пору
За родны народ Беларусі.
за кадром:
Следственный изолятор внутренних дел Республики Беларусь. Фотографирование этого мрачного здания в центре города могло стоить мне камеры. Нас заметили двое сотрудников этого учреждения, бойцы Внутренних войск МВД, тюремщики.
- Вам бл#дь кто разрешал тут снимать? Разрешение есть? Вы кто такие?
Мы представились. Им не очень понравилось что я Россиянин, но Дима попытался переключить их внимание с меня, начав их агитировать на предмет того что здесь и в еще одной тюрьме в соседнем квартале сидят хорошие, но невиновные люди.
- А пох#ю. Мы вообще сами по себе, не за вас и не за этих. О, а сколько стоит твоя камера? Слышь - обратился ВВшник к коллеге - Лёшка давно такую хотел. Сейчас мы её конфискуем, а тебя закроем на трое суток, за фотографирование чего не следует и не повиновение. А потом депортация и всё - никогда её больше не увидишь. Веришь что мы такое тебе устроим? - спросил он и плебейски ухмыльнулся.
Честно говоря я не на секунду не сомневался что на это, товарищ который "сам по себе" и "не за вас и не за этих" вполне способен.
Это было до молитвы, тогда мне фотографию сделать не удалось. Но на вокзал мы пошли через Немигу, и по дороге я просто не мог не щёлкнуть эту тюрьму издали. Так, на память.