Про память.
В новостях промелькнуло что-то про взрыв газопровода в Приднестровье. Про этот край редко пишут, поэтому ткнул ссылку полюбопытствовать, а там упоминание мало кому известного села Кицканы. Вспомнилась необычная (по детским ощущениям) фамилия моего, ныне покойного, крёстного - Кицкан. Я и не помню его совсем, видел последний раз больше 20 лет назад. Совпадение очень уж мне показалось, я полез в википедию смотреть подробнее левобрежную молдавскую географию и… как током ударило.
Меня крестили в далеком детстве, лет пять мне было, наверное, может четыре. Молдавская родня, втайне от отца. Считалось почему-то, что он не одобрит. Бред конечно, я мало знаю настолько глубоко верящих людей, как он1. И настолько толерантных. Но это я. И это сейчас, когда ему уже 722. А тогда он - какой-то столичный физик, далёкий от приземленной тираспольской жизни. Внешне, естественно, прожженный материалист. В общем, тот еще фрукт. Многочисленная родня по маминой линии никогда его не понимала и даже немножко побаивалась. Издалека.
Так вот. Однажды, когда я по обыкновению в один из летних месяцев гостил в Молдавии, набираясь впрок немытых абрикосовых витаминов, они решили. Мне накануне вечером было сообщено, что завтра что-то будет. И совершенно необходимо еще с вечера отмыть начисто свою физиономию от черешневых разводов, ноги от слободзейской пыли, а с утра непременно быть аккуратно одетым. Лишние расспросы были пресечены на корню, ибо. Наутро меня, сияющего как хорошо начищенный солдатский сапог, погрузили в машину и куда-то повезли.
А дальше - провал в памяти. Она капризна как та принцесса, постоянно выкидывает подобные фортели. Из всех воспоминаний лишь ощущение радости воскресного дня, людской гомон и яркие краски солнечного утра. Сочное синее небо, потрескавшаяся эмаль на очень старом металлическом крестике, да еще какие-то ведра совсем молодого грецкого ореха. С тех пор я никогда там не был.
Поездку назад я тоже не помню. Крестик потом, позже, перед возвращением в Москву с меня сняли и аккуратно завернули в лоскут грубоватой белой материи. Сказали, что он теперь навсегда мой, но хранить его будут отдельно, чтобы не потерялся. Видимо, так и хотели сохранить событие в тайне. Что ж, вышло неплохо. Получилось втайне даже от меня самого. Я много раз пытался восстановить недостающие кусочки мозаики этого дня, но всё как-то бесполезно. Уже свыкся с ощущением, что так и должно быть.
И вот теперь я увидел фотографии. И - узнал. Да, это то самое место, я был там тогда. Конечно, я смотрю на эти картинки сейчас и вижу совсем не то, что вы. Другое. Я вижу тот день и те ведра с орехами. Память расцвечивает мне всё в других тонах, с других ракурсов, под иным углом. Я слышу людской гомон на пыльной дороге, эхо в соборе и большую купель, ощущаю тяжесть белого металла с синей эмалью на свежевымытой шее и холодный каменный пол под босыми ногами. И детский плач - видимо в тот день крестили не только меня. И раскалённое солнцем кресло дедовых Жигулей - трёшки цвета «коррида», и белый Москвич-комби с родственниками, и крашенную копну волос моей крёстной. И странное звучание фамилии Кицкан.
1 Далеко не все умеют отделять мишуру обрядов и ритуалов от истинной веры. Я и сам до конца еще не разобрался, где та граница между церковностью и просто верой, есть ли она. Но чётко разделяю для себя два слова: верующий и верящий. Отец никогда не был православным, назвать его верующим в традиционном понимании я не могу. Но верящим в Бога - несомненно.
2 1 апреля, кстати. С днем рождения, папа! И хорошо, что ты меня не читаешь.
По-моему очень красивые соборы. Свято-Вознесенский Ново-Нямецкий (Кицканский) монастырь.
Фотографии стырнетил из википедии, отсюда. Надеюсь, ничьих авторских прав не нарушил. Автор - Alexander Sokolov.
Кстати, в вики пишут, что с 1962 года монастырь был закрыт. И только с 1989 года была открыта для прихожан Успенская церковь. Что-то тут не сходится по датам… Но мне сейчас не хочется думать об этом. Настолько сильны воспоминания.
P.S. И простите, пожалуйста, за курсив. Я, честно, не держу вас за идиотов. Просто мне не хватает умения пользоваться всей палитрой великого и могучего, а ведь очень хочется подчеркнуть, веделить что-то сверх обычной меры. Такая вот гиперболизация неумелая.