Интервью с Джордем Р.Р. Мартином (Rolling Stones, May 8, 2014)
PART 1 (В сокращении)
В чем источник Вашего воображения?
Идеи ничего не стоят. У меня столько идей, что я не смогу их всех описать. Для меня, выполнить, закончить - вот, что самое главное. Я горжусь тем, что написал, но я не уверен, что все могу назвать оригинальными работами. Посмотрите на Шекспира, который заимствовал все его сюжеты. В A Song of Ice and Fire я использую немного Войну Роз и другие фантазийные элементы, и все они сливаются в моей голове и каким-то образом становятся чем-то, я надеюсь, уникальным, моим. Но я не знаю, в чем источник, а все же - появляется, и появляется всегда. Если бы я был религиозным человеком, то я сказал бы, что - подарок от Бога, но я - нет, поэтому так не скажу.
Ваши ранние романы «Dying of the Light» и «Fevre Dream» хорошо разошлись. Однако «The Armageddon Rag» на какое-то время притормозил Вашу литературную карьеру. Затем Вы провели несколько лет в Голливуде, сочиняя ТВ-серии. Как Вы думаете, Ваши главные работы - конечно же, романы серии «A Song of Ice and Fire» - стали лучше от того, что Вы шлифовали свое мастерство на сценариях?
Так и есть. Самый большой секрет в написании сценариев - это то, что их гораздо легче писать, чем романы или любую другую прозу. Уильям Голдман в Adventures in the Screen Trade сказал все об этом: Только структура, структура и диалоги. Мое пребывание там улучшило мое понимание структуры и диалогов. Я провел столько лет, сидя в одиночку в комнате, перед компьютером или пишущей машинкой до того, как узнал это.Чувствовалось очень радостно - пойти в офис, где были другие люди, и выпить кофе вместе, и поговорить об историях или о том, как они развиваются, на собраниях сценаристов. Но только всегда были постоянные ограничения. Я от них так уставал. И были баталии с цензурой о том, какие могут быть сексуальные элементы, или насколько «политически направленной» была какая-то сцена, сколько крови допускалось. Не хотели никого потревожить. У нас была ссора в Красавица и Чудовище. Чудовище убивал людей. В этом был весь смысл персонажа. Он же был Чудовищем. Но телекомпания не желала видеть кровь или того, как он убивал людей. Они хотели показать его таким, что он хватает кого-то и бросает через всю комнату, а затем убегает. О, Боже мой, ужасный монстр! [Смеется] Это было смехотворно. Персонаж все время должен был нравиться.
Вы рассказывали раньше о некоем случайном взгляде на всю историю, которая стала «A Song of Ice and Fire»: внезапное видение, как мальчик стал свидетелем того, как кому-то отрубили голову, а потом он нашел волчат в снегу. Очень интересный генезис появления романов.
Случилось летом 1991. Я все еще работал в Голливуде. Мой литературный агент все пытался пристроить меня на прослушивания моих идей, и у меня оказались свободными май и июнь. Прошло несколько лет с тех пор, как я написал свой последний роман. У меня была идея для науч-фант романа под названием Avalon. Я начал над ним работать, и все шло довольно хорошо, когда внезапно ко мне пришла эта сцена, которая, в конце концов, стала первой главой Игры Престолов. С точки зрения Брана; они отрубают голову, и они находят волчат в снегу. Пришло настолько ярко и сильно, что я понял - надо записать. Я записал это, и через, где-то, три дня все вылилось, почти в том виде, как Вы прочитали.
Сколько времени занимает создание особого мира для романа?
В общем, я написал сотню страниц в то лето. Все писалось в то же врем, как я осозновал происходящее. Я не строю сначала мир, а потом вписываю все туда. Я просто пишу историю, а потом соединяю все в ней. Нарисовать карту - заняло для меня, ну не знаю, пол-часа. Присоединяешь ее к нескольким элементам, затем, по мере написания, она становится все более настоящей. Короче, я все пытался протолкнуть в Голливуде свои шоу, но эта вещь Ice and Fire все не покидала мою голову. Я все продолжал думать о ней и о сценах персонажей. Она никогда не покидала меня. я понял, что на самом деле мне очень хочется ее написать. И я думал, что она будет трилогией. Тогда все писали трилогии - под Повелитель Колец Толкиена. Где-то в 1994 я дал сотню страниц моему агенту с двухстраничным изложением, в каком направлении развивалась моя трилогия. На моего литературного агента посыпались заинтересованные предложения со всех сторон - где-то четыре издательства позарились на нее. Внезапно я полусил аванс, и передо мной возникли временные ограничения, и тогда я смог сказать моим голливудским агентам: больше не надо сценариев пока я не закончу этот роман.
Решив написать трилогию - а теперь эта серия проецируется в семь книг - не волновались ли Вы, что Вам придется соревноваться с Повелителем Колец Толкиена.
Не особенно. С семидесятых годов имитаторы Толкиена истоптали его всего, не имея ни оригинальности Толкиена ни его глубочайшей любви к мифам и истории. А я всегда признавался, по крайней мере - в моем жанре, как серъезный писатель. К тому же эта история так захватила меня. Я подумал, что в этих книгах могли быть элементы жестокой реальности наряду с какой-нибудь магией и эпической фэнтэзи.
За исключением элементов фэнтэзи, Игру Престолов можно было бы представить, как некую переделку Войны Роз.
На очень раннем этапе я все раздумывал - где-то еще в 1991 году - включать фантазийные элементы, или просто писать роман в стиле Войны Роз. Но проблема с историческим романами заключается в том, что мы знаем конец. Если Вы знакомы с историей Войны Роз, Вы прекрасно осведомлены, что принцы в башне не спасутся. Я хотел сделать все непредсказуемым, внести больше внезапных поворотов и неожиданностей. Главным вопросом были драконы: Включать драконов? Я прекрасно знал, что символом у Таргариенов будут драконы; у Ланнистеров - львы, у Старков - волки. Они что, должны по-настоящему там присутствовать? У Таргариенов по-настоящему должны быть драконы? Я обсуждал эту деталь со своей очень хорошей приятельницей - с писательницей Филлис Эйзенстайн - я посвятил третью книгу ей - и она мне сказала: «Джордж, это же фэнтэзи - ты обязан включить драконов». Она меня убедила, и это было правильным решением. А теперь я не могу представить книгу без драконов.
Как к Вам пришел образ Стены?
Стена была раньше всего. Я могу отследить ее появление до 1981 года. Я был у моего друга в Англии, и когда мы подъехали к границе Англии с Шотландией, мы остановились, чтобы увидеть Стену Адриана. Я постоял там и попытался представить себе ощущения римского легионера, стоящего на этой стене, вглядывающегося в далекие холмы. Это было очень сильное ощущение. Для римлян в то время - это и был конец цивилизации; это был конец мира. Мы знаем, что за холмами были шотландцы, но они-то не знали. Мог быть какой-угодно монстр. Было ощущение того, что это - барьер против темных сил, и каким-то образом закрепилось во мне. Когда пишешь фэнтэзи, все становится больше и ярче, и я взял Стену и сделал ее три раза длиннее и 700 футов высоты - всю изо льда.
В чем источник Вашего воображения?
Идеи ничего не стоят. У меня столько идей, что я не смогу их всех описать. Для меня, выполнить, закончить - вот, что самое главное. Я горжусь тем, что написал, но я не уверен, что все могу назвать оригинальными работами. Посмотрите на Шекспира, который заимствовал все его сюжеты. В A Song of Ice and Fire я использую немного Войну Роз и другие фантазийные элементы, и все они сливаются в моей голове и каким-то образом становятся чем-то, я надеюсь, уникальным, моим. Но я не знаю, в чем источник, а все же - появляется, и появляется всегда. Если бы я был религиозным человеком, то я сказал бы, что - подарок от Бога, но я - нет, поэтому так не скажу.
Ваши ранние романы «Dying of the Light» и «Fevre Dream» хорошо разошлись. Однако «The Armageddon Rag» на какое-то время притормозил Вашу литературную карьеру. Затем Вы провели несколько лет в Голливуде, сочиняя ТВ-серии. Как Вы думаете, Ваши главные работы - конечно же, романы серии «A Song of Ice and Fire» - стали лучше от того, что Вы шлифовали свое мастерство на сценариях?
Так и есть. Самый большой секрет в написании сценариев - это то, что их гораздо легче писать, чем романы или любую другую прозу. Уильям Голдман в Adventures in the Screen Trade сказал все об этом: Только структура, структура и диалоги. Мое пребывание там улучшило мое понимание структуры и диалогов. Я провел столько лет, сидя в одиночку в комнате, перед компьютером или пишущей машинкой до того, как узнал это.Чувствовалось очень радостно - пойти в офис, где были другие люди, и выпить кофе вместе, и поговорить об историях или о том, как они развиваются, на собраниях сценаристов. Но только всегда были постоянные ограничения. Я от них так уставал. И были баталии с цензурой о том, какие могут быть сексуальные элементы, или насколько «политически направленной» была какая-то сцена, сколько крови допускалось. Не хотели никого потревожить. У нас была ссора в Красавица и Чудовище. Чудовище убивал людей. В этом был весь смысл персонажа. Он же был Чудовищем. Но телекомпания не желала видеть кровь или того, как он убивал людей. Они хотели показать его таким, что он хватает кого-то и бросает через всю комнату, а затем убегает. О, Боже мой, ужасный монстр! [Смеется] Это было смехотворно. Персонаж все время должен был нравиться.
Вы рассказывали раньше о некоем случайном взгляде на всю историю, которая стала «A Song of Ice and Fire»: внезапное видение, как мальчик стал свидетелем того, как кому-то отрубили голову, а потом он нашел волчат в снегу. Очень интересный генезис появления романов.
Случилось летом 1991. Я все еще работал в Голливуде. Мой литературный агент все пытался пристроить меня на прослушивания моих идей, и у меня оказались свободными май и июнь. Прошло несколько лет с тех пор, как я написал свой последний роман. У меня была идея для науч-фант романа под названием Avalon. Я начал над ним работать, и все шло довольно хорошо, когда внезапно ко мне пришла эта сцена, которая, в конце концов, стала первой главой Игры Престолов. С точки зрения Брана; они отрубают голову, и они находят волчат в снегу. Пришло настолько ярко и сильно, что я понял - надо записать. Я записал это, и через, где-то, три дня все вылилось, почти в том виде, как Вы прочитали.
Сколько времени занимает создание особого мира для романа?
В общем, я написал сотню страниц в то лето. Все писалось в то же врем, как я осозновал происходящее. Я не строю сначала мир, а потом вписываю все туда. Я просто пишу историю, а потом соединяю все в ней. Нарисовать карту - заняло для меня, ну не знаю, пол-часа. Присоединяешь ее к нескольким элементам, затем, по мере написания, она становится все более настоящей. Короче, я все пытался протолкнуть в Голливуде свои шоу, но эта вещь Ice and Fire все не покидала мою голову. Я все продолжал думать о ней и о сценах персонажей. Она никогда не покидала меня. я понял, что на самом деле мне очень хочется ее написать. И я думал, что она будет трилогией. Тогда все писали трилогии - под Повелитель Колец Толкиена. Где-то в 1994 я дал сотню страниц моему агенту с двухстраничным изложением, в каком направлении развивалась моя трилогия. На моего литературного агента посыпались заинтересованные предложения со всех сторон - где-то четыре издательства позарились на нее. Внезапно я полусил аванс, и передо мной возникли временные ограничения, и тогда я смог сказать моим голливудским агентам: больше не надо сценариев пока я не закончу этот роман.
Решив написать трилогию - а теперь эта серия проецируется в семь книг - не волновались ли Вы, что Вам придется соревноваться с Повелителем Колец Толкиена.
Не особенно. С семидесятых годов имитаторы Толкиена истоптали его всего, не имея ни оригинальности Толкиена ни его глубочайшей любви к мифам и истории. А я всегда признавался, по крайней мере - в моем жанре, как серъезный писатель. К тому же эта история так захватила меня. Я подумал, что в этих книгах могли быть элементы жестокой реальности наряду с какой-нибудь магией и эпической фэнтэзи.
За исключением элементов фэнтэзи, Игру Престолов можно было бы представить, как некую переделку Войны Роз.
На очень раннем этапе я все раздумывал - где-то еще в 1991 году - включать фантазийные элементы, или просто писать роман в стиле Войны Роз. Но проблема с историческим романами заключается в том, что мы знаем конец. Если Вы знакомы с историей Войны Роз, Вы прекрасно осведомлены, что принцы в башне не спасутся. Я хотел сделать все непредсказуемым, внести больше внезапных поворотов и неожиданностей. Главным вопросом были драконы: Включать драконов? Я прекрасно знал, что символом у Таргариенов будут драконы; у Ланнистеров - львы, у Старков - волки. Они что, должны по-настоящему там присутствовать? У Таргариенов по-настоящему должны быть драконы? Я обсуждал эту деталь со своей очень хорошей приятельницей - с писательницей Филлис Эйзенстайн - я посвятил третью книгу ей - и она мне сказала: «Джордж, это же фэнтэзи - ты обязан включить драконов». Она меня убедила, и это было правильным решением. А теперь я не могу представить книгу без драконов.
Как к Вам пришел образ Стены?
Стена была раньше всего. Я могу отследить ее появление до 1981 года. Я был у моего друга в Англии, и когда мы подъехали к границе Англии с Шотландией, мы остановились, чтобы увидеть Стену Адриана. Я постоял там и попытался представить себе ощущения римского легионера, стоящего на этой стене, вглядывающегося в далекие холмы. Это было очень сильное ощущение. Для римлян в то время - это и был конец цивилизации; это был конец мира. Мы знаем, что за холмами были шотландцы, но они-то не знали. Мог быть какой-угодно монстр. Было ощущение того, что это - барьер против темных сил, и каким-то образом закрепилось во мне. Когда пишешь фэнтэзи, все становится больше и ярче, и я взял Стену и сделал ее три раза длиннее и 700 футов высоты - всю изо льда.