За Косу.
Как это у Ивана? Ну, у Купалы. Заболела - полячи-ися!, так? Дитя не плачет - мать не разумеет, ещё поговаривают. А может и не плачет дитя, а мамаша напридумывала напраслины себе?, пластинка-то заезженная уже изрядно. А ктО может заездить нашу пластинку? Пральна, кроме нас - никто не может. А мы имеем право заезживать её и даже сваливать потом всё, что в голову взбредёт, на соседа(ку). Только с нашей пластинкой от этого вряд ли что-нибудь произойдёт. Чтобы произошло нужно делать паузы и сменять пластинки, так поговаривают.
Атьтьэ.
Все ещё спали. На улице было свежо, градусов двенадцать, может даже десять. Если бы ёлка была берёзой, она бы благодарственно пошелестела сейчас. Мораль: ёлка скромнее берёзы.
Саша сорвал две ромашки. Полувлез в форточку летнего домика, стал сдвигать занавеску в сторону, не особо наигранно-удивлённо затевая пробудку: ну вы чего, ещё не встали что ли? Проснулась, конечно только Алинка, а чё, сколько время? - Почти одиннадцать уже. - Да ну. - Точно тебе говорю, просыпайтесь, вот тебе ромашка (положил, дотянувшись, на стол у окна). Саня за Алиной замер или, правда, так и не проснувшись, не шевелился; она же начала подбирать ногу с которой начать выбираться из-под одеяла, ага сейчас… *Как они спят в одежде…* (на показавшихся во время этих действий частях тела девушки обнаружились элементы обеих частей «гарнитура» - и верх и низ, чёрного цвета).
Будильник в его телефоне сработал минут как семь. Шесть пятьдесят одна, так он поставил в полчетвёртого, когда они пришли из бара «Закусочная». В соседней «комнате» (русская изба со стенками-перегородками из досок) сразу, кажется, раньше, чем он сам услышал вибрацию под подушкой, закопошилась Лена. В это же время товарищ, спящий рядом, не подал признаков жизни вообще. Саша, улыбнувшись ещё закрытыми глазами таким «странностям» и погасив вибраж нажатием на кнопку, потянулся, выпрыгнул из-под своего одеяла, угодив в тренировочные штаны, и на цыпочках и в голом торсе прокрался на улицу.
Теперь, войдя обратно в дом, опять же, стараясь не шуметь сильно, ощутимо потрепал-пошатал за плечи и уши Серёгу, вставай давай, рыбак. Сергей со вчерашнего вечера начал строить планы на рыбалку и рассуждал, почти икая, больше всех куда идти; и убеждал всех, что клёв утром, а в обед идти уже бессмысленно; и договаривался о червях, местах и времени с Васей, Алининым пятнадцатилетним родным братом, рыбаком взаправдашним немного. Но сейчас был уже не вечер и Сергей категорически отказывался, вместе со своим не вы(про?)спавшимся ещё организмом, признавать себя рыбаком; выразился сей отказ в форме маскировочного бурчания с уходом глубже под одеяло. Ну, тюлеень, улыбнулся дружелюбно и прошёл дальше.
Там за перегородкой копошилась, как бы спя, Лена. Девушка сразу, вчера, сказала, что никуда не пойдёт, что самые её большие страхи - это холод и комары и вообще она будет спать. Одновременно было понятно, что сейчас она не спит, что уснёт навряд ли, и что ей это всё интересно до чёртиков; и она бы обязательно сходила, кабы не её нелюбовь к холоду и комарам; и кабы не вползающая уже на стройные всего-то-двадцатипятилетние ноги мещанственность. Когда Саша присел на край кровати стало так же отчётливо понятно, что Лена никуда с живота не перевернётся даже, не говоря уже, что куда-то пойдёт, на «мороз». Но Саша попробовал. Эге-ей, потрогал её за волосы, опустил руку на спину между лопатками и покачал плавно все пятьдесят худощавых килограммов вполне длинной (в лежачем положении) Лены вправо-влево, на рыбалку пойдём? *Эта и вовсе… (кроме нижнего белья на Лене были ещё «пижамные» маечка и, видимо, шорты, ядовито-фиолетовые и, потому, особенно смешные) Как-кой караул, засмеялся сочувственно про себя*. Она всё слышала и Сергей спит и ребята не встанут и вообще она хочет спать и спать давай. Сейчас Алинка разбудит Васю, мы поднимем Серёгу, а там и Саня раскачается. Нет-нет-нет, она хочет спать. Положил вторую ромашку на подушку выше головы, немного помял (отчего-то мягкие чересчур) плечи девушки, услышал входящую Алинку, поцеловал тактично и в знак примирения Лену в волосы и «вышел» к Алине.
Та активно зашептала, маша руками, мол ты чего обманываешь, время только семь, все же спят ещё, родители только в девять будут просыпаться, спи давай! Алиша, разбуди Васю пожалуйста, где он спит?, он же говорил, что нужно идти рано; да и с Серёгой он договаривался, может он его распихает. Сходив в комнату к родителям, гостеприимная хозяйка с сожалением развела руками, его нет, видимо ушёл вчера спать к тётке, давай спи ложись. Ну раз уж он встал, то чего уж и ложиться теперь, пойдёт нА реку. Пусть возьмёт хоть удочку, там на первой и на второй ямах можно попробовать на перловку…
Щурясь довольно и благодарно, Саша слушал и наблюдал это трогательное участие; потом увлёк Алинку из хаты, заверил, что всё хорошо, погладил её по плечам, отправляя спать уже. Поуперавшись и, затем, похлопоча ещё на темы что ему одеть, обуть, с собой взять, девушка утянулась в летний домик к мужу, так и не поведшему, должно быть, ни усом ни бровью ни ухом.
На выходе даже Берта решила продолжить дрёму и лишь месячный барбос её, радостно тявкая, напрыгивал на Сашины ноги, норовя покусать и играясь, с явным намерением никуда и никого не впускать и не выпускать; ну и выпросить съесть чего вкусного под шумок; и побегать в догонялки; и порычать и потявкать задорно, умильно склоняя набок голову вислоухую..
Река была неширокая, метров от пятнадцати до тридцати, вилась напротив села касаясь села нижней дугой средней части сильно вытянутой прописной эм. Берега песчаные, как ребята и говорили. Подумалось, коса - низкая намывная полоса суши на берегу моря или озера, причленённая одним концом к берегу… Ну, море не море, а берега почти все низкие и намывные, факт. А ещё, оказалось, что эта часть села самостоятельна и называется Кордон. Я прошёл Кордон и вышел нА реку, вот какой он, Закордон. Широко улыбнулся этой мысли.
А за Кордоном было прохладно. Ветерок так и освежал, а солнце, хоть и выкатившееся из верховий реки по поверхности воды в радостном фейерверке, греть торопилось неспешно. Пальцы ног в пляжных шлёпках даже немного немели и крест из рук от груди отнимать не хотелось. Из тёплых вещей в поездку Саша захватил, случайно вспомнив на выходе из дома, только толстовку и тренировочные штаны; и то вперёд, хохотнулось над собой и подумалось: «А вот у Ленки, скажем, с её отношениями с прохладой; у Ленки бы в этой одежде, пожалуй, настроение было бы далеко даже и не романтическое, а состояние и вовсе незавидное. Романтическое, да?» Снова широко и весело заулыбался, медленно вышагивая между мусором, которого на этом сплошном пляже оказалось ну о-очень много.
В селе около трёх тысяч населения, довольно порядочного уровня дохода, уж для села-то и вовсе; через дом спутниковые тарелки, почти у всех машины. Это почти четыреста километров от краевого центра, в тайгу практически. До сюда - как до соседнего областного центра, Свердловска, но в другую сторону. То есть, на пляжах только свои да наши. И столько мусора, и даже бутылки битые местами, жуть. Заиграла Бичевская про мальчика на пляже, Саша подхватил, запелось само: мальчик возле моря строил замок с башней из сыпучего песка... Потому, всюду находил в песке окурки, косточки сухие абрикос… Саша потянулся почесать «облупленный свой нос» и улыбнулся ещё раз, уже чуть печальней, *мещане и дворники, да…*
Сидя на обрывчике глиняного берега, метра на три возвышавшегося над «ямой», интересно, первая или вторая?, он глазами изучал дно реки и её окресности с обеих сторон. Красивая плавная граница ямы выделялась на общей картине отмели остального дна своей зияющей загадочной непрозрачностью. А мысли в-тактично плавали в голове; то скрывались, то возникали над поверхностью вновь, тоже то у одного то у другого его берега.
С одной его стороны прорабатывалась сладостная дилемма, покупаться - не покупаться… В любой другой ситуации её бы близко не возникло, а сегодня было прохладно; прохладно внутри. И холодило даже не то, что ни один из пятерых молодых довольно людей не захотел поменять два-три часа одинакового и банального сна на эту реку с косами. Шумовая завеса из журчащей прохлады, она висела уже какое-то время; общий фон такой. Вот и можно стало воспользоваться этим; и приятственно посомневаться по-серьёзному в очевидном. На другом его берегу уже вовсю звучало где такой я, чтоб познакомиться ближе? лицом к лицу "доброе утро" услышать.. А потому, что где ты, такая, что прощает ответы молчанием на вопросы? а песенка спета...
А ну, хоть воду я пощупаю-ка. Спустился на удобный песчаный подход, присел, прислушался с закрытыми глазами *тихо как* (только вдалеке на другом берегу шуршали неоднотонно листья по верхушкам, то там, то здесь); подержал открытую ладонь над водой *лицо холодит сильней чем руку, странно* и внезапно проник внутрь. Где такой… я!.. Вода показалась просто горячей. От середины живота тут же стало подниматься радостное возбуждение; медленно и быстро разлилось, наполняя; устремилось к макушке; последний всхлип-всплеск в верхней точке сосуда, - и пошёл лёгкий, полуприятный звон в ушах. Кажется, это оно именно томно потянулось стаскивать обе имеющиеся детали одежды. А может это была, невесть откуда вынырнувшая, хитрая, восхитительная и будоражащая воображение русалка. Всякое же бывает. Вот он я, вот, иродей нехваташный, два часа хожу мимо, а потрогать не досуг, от чурка с глазами!
Потом минут пятнадцать не мог себя уговорить начать выбираться из воды. Всё плавал, ходил на руках и ногах под водой по границам ямы; посидел, полежал, даже пронырнул её два раза поперёк слабого течения. Присел на дно, тёплое и шершавое, замер перед извлечением себя обратно. Нежная сказка, - ну прямо удавиться. Где такой сон? Не перестать удивляться. За это, наверное, не стыдно стреляться… *Да тут всё понятно на сегодня, про где я; вопрос-то, из Илюшиных, без внимания и ответа у него остался один,
где ты.. моя?..*