(no subject)
Я поверила в реальность происходящего, когда шипящий на сковороде бекон смачно плюнул в меня брызгами кипящего жира - давно не готовила на много человек сразу. Будем считать, что несколько пятен на правом запястье - это еще один нестандартный сувенир, я люблю обзаводиться чем-то необычным в своих поездках: ведь и завтрак, и большая компания, а может, даже и сковородка были американскими. Я сделала то, что год назад казалось совершенно невозможным и оставалось невероятным даже после того, как смешливый человек в форме сказал «Welcome to the United States» и шлепнул в наши паспорта по печати.
И еще я поняла, что я жестокий и изощренный тролль: я очень люблю по-доброму спрашивать своих вернувшихся из путешествий друзей о самом ярком, наиболее запомнившемся впечатлении. Оказывается, это совершенно невозможно - выбрать одно.
Оранжевые шары спелых персиков, рассыпавшихся по серой проезжей части жаркой и неприветливой бруклинской улицы? Лопнул пакет с провизией: мы в спешке выгружали вещи из машины. Подбросившие нас до снятых бюджетных апартаментов уже опаздывали в аэропорт, и что-то в этом было очень правильное - не иметь времени на печальные и всегда неловкие прощания перед долгой разлукой, и волновались потом каждый о своем: я - о том, а успели ли ребята на свой рейс, а они - о том, что с нами будет в этой недружелюбной на первый взгляд обстановке не самого фешенебельного городского района, впрочем с ним меня примирил а) шикарный комплимент хозяина, выраженный в вопросе, каким спортом я занимаюсь, что такая изящная (и надо сказать, что по их среднестатистическим меркам я-таки действительно получаюсь маленькая) и б) фотографии Леннона и Хендрикса на стенах внутри квартиры - тут живут наши люди!
Пустой, еле освещенный, прогретый солнцем, пахнущий деревом и сеном амбар на берегу озера? Через день в нем зажгут свечи, заиграет на удивление близкая мне музыка, мои деточки наконец-то перестанут делать торжественно-серьезные (еще бы, ведь они участвовали в свадебной церемонии) лица и побегут танцевать, я буду радоваться за новобрачных и немножко им завидовать, и смотреть на отблески ночного салюта в тихой воде. А сейчас я слышу, как в тихий жаркий полдень потрескивают перекрытия горячей крыши, перебираю привезенные из нескольких стран семейные фотографии разных лет, и чувствую, как звенит вдруг остановившееся время.
Или то, как мы пропустили нужный поворот на федеральной трассе, свернули на следующем и оказались в том самом Вудстоке, проскочили, не останавливаясь - ведь вернемся, и, конечно, не вернулись. Пейзажей одноэтажных городишек я нахваталась на других дорогах, и там были и толстые байкеры в черном, и от руки написанные ценники домашнего лимонада, стакан за несколько центов, и заброшенные террасы, и гаражные распродажи.
Как я присела на травку в Центральном парке, да там и заснула, пока деточки переваривали музейные ощущения? А проснувшись, решила сэкономить на общественном и дойти пешком от 76-й до 44-й, и именно в этом незапланированном походе (для справки: за два дня было убито четыре пары обуви и израсходовано полторы пачки пластырей на троих, хорошо, у всех один размер и можно на ходу меняться туфлями) город вдруг открылся нам знакомыми по любимым книгам и фильмам местами, зданиями и улицами, шагай и вдыхай.
Или маленький, печеным яблоком сморщенный пожилой китаец, он сидит напротив Старбакса на углу Центральной и Канал-стрит в Чайна-тауне и играет на не знаю как называется народном струнном инструменте тягучую и печальную свою музыку, и проносятся мимо совершенно разные люди, и мы - через Маленькую Италию, сквозь пестрые развалы уличного рынка - пешком на Бруклинский мост.
А может, как я, циничная половозрелая тетка, зачем-то разревелась на бродвейской Мамма Мии, не дождавшись даже безотказно слезоточивой для меня The Winner Takes it all? Театрик старенький и ждет ремонта, актеры живые и так близко, ошалевшие от впечатлений длинного дня деточки с восторгом таращатся на яркую сцену, сменяются декорации, свет и песни, и я сквозь слезы думаю, что я или очень глупая, или очень счастливая, а, может, и все вместе.
И все-таки нет. Вот оно, то самое-самое, одно: я танцевала босиком по мокрой после сильного, шумного и по-летнему короткого ливня траве на лужайке Проспект-парка в Бруклине. Старенький совсем Willie Nelson пел свою матерую On The Road Again - с нее уже лет пять начинается мой плей-лист для дальних дорог и поездок, только вживую, по-настоящему, и было мороженое, и теплая от многочасовых гуляний по раскаленному городу вода, и вино в стыренных из Старбакса стаканах, и подсвеченные закатным солнцем мыльные пузыри, и налипший на подол юбки чертополох, и шестеро совершенно разных и неуловимо похожих людей, моих людей - два самых младших поколения нашей семьи, в которых я - самая старшая, собравшихся в таком составе впервые за 12 лет.
По земным меркам в этом мире прошла всего лишь неделя. В моей вселенной - пожалуй, сойдет за полноценные три плюс разница во времени, к которой я моментально привыкла там и никак не могу перестроиться дома.
И еще я поняла, что я жестокий и изощренный тролль: я очень люблю по-доброму спрашивать своих вернувшихся из путешествий друзей о самом ярком, наиболее запомнившемся впечатлении. Оказывается, это совершенно невозможно - выбрать одно.
Оранжевые шары спелых персиков, рассыпавшихся по серой проезжей части жаркой и неприветливой бруклинской улицы? Лопнул пакет с провизией: мы в спешке выгружали вещи из машины. Подбросившие нас до снятых бюджетных апартаментов уже опаздывали в аэропорт, и что-то в этом было очень правильное - не иметь времени на печальные и всегда неловкие прощания перед долгой разлукой, и волновались потом каждый о своем: я - о том, а успели ли ребята на свой рейс, а они - о том, что с нами будет в этой недружелюбной на первый взгляд обстановке не самого фешенебельного городского района, впрочем с ним меня примирил а) шикарный комплимент хозяина, выраженный в вопросе, каким спортом я занимаюсь, что такая изящная (и надо сказать, что по их среднестатистическим меркам я-таки действительно получаюсь маленькая) и б) фотографии Леннона и Хендрикса на стенах внутри квартиры - тут живут наши люди!
Пустой, еле освещенный, прогретый солнцем, пахнущий деревом и сеном амбар на берегу озера? Через день в нем зажгут свечи, заиграет на удивление близкая мне музыка, мои деточки наконец-то перестанут делать торжественно-серьезные (еще бы, ведь они участвовали в свадебной церемонии) лица и побегут танцевать, я буду радоваться за новобрачных и немножко им завидовать, и смотреть на отблески ночного салюта в тихой воде. А сейчас я слышу, как в тихий жаркий полдень потрескивают перекрытия горячей крыши, перебираю привезенные из нескольких стран семейные фотографии разных лет, и чувствую, как звенит вдруг остановившееся время.
Или то, как мы пропустили нужный поворот на федеральной трассе, свернули на следующем и оказались в том самом Вудстоке, проскочили, не останавливаясь - ведь вернемся, и, конечно, не вернулись. Пейзажей одноэтажных городишек я нахваталась на других дорогах, и там были и толстые байкеры в черном, и от руки написанные ценники домашнего лимонада, стакан за несколько центов, и заброшенные террасы, и гаражные распродажи.
Как я присела на травку в Центральном парке, да там и заснула, пока деточки переваривали музейные ощущения? А проснувшись, решила сэкономить на общественном и дойти пешком от 76-й до 44-й, и именно в этом незапланированном походе (для справки: за два дня было убито четыре пары обуви и израсходовано полторы пачки пластырей на троих, хорошо, у всех один размер и можно на ходу меняться туфлями) город вдруг открылся нам знакомыми по любимым книгам и фильмам местами, зданиями и улицами, шагай и вдыхай.
Или маленький, печеным яблоком сморщенный пожилой китаец, он сидит напротив Старбакса на углу Центральной и Канал-стрит в Чайна-тауне и играет на не знаю как называется народном струнном инструменте тягучую и печальную свою музыку, и проносятся мимо совершенно разные люди, и мы - через Маленькую Италию, сквозь пестрые развалы уличного рынка - пешком на Бруклинский мост.
А может, как я, циничная половозрелая тетка, зачем-то разревелась на бродвейской Мамма Мии, не дождавшись даже безотказно слезоточивой для меня The Winner Takes it all? Театрик старенький и ждет ремонта, актеры живые и так близко, ошалевшие от впечатлений длинного дня деточки с восторгом таращатся на яркую сцену, сменяются декорации, свет и песни, и я сквозь слезы думаю, что я или очень глупая, или очень счастливая, а, может, и все вместе.
И все-таки нет. Вот оно, то самое-самое, одно: я танцевала босиком по мокрой после сильного, шумного и по-летнему короткого ливня траве на лужайке Проспект-парка в Бруклине. Старенький совсем Willie Nelson пел свою матерую On The Road Again - с нее уже лет пять начинается мой плей-лист для дальних дорог и поездок, только вживую, по-настоящему, и было мороженое, и теплая от многочасовых гуляний по раскаленному городу вода, и вино в стыренных из Старбакса стаканах, и подсвеченные закатным солнцем мыльные пузыри, и налипший на подол юбки чертополох, и шестеро совершенно разных и неуловимо похожих людей, моих людей - два самых младших поколения нашей семьи, в которых я - самая старшая, собравшихся в таком составе впервые за 12 лет.
По земным меркам в этом мире прошла всего лишь неделя. В моей вселенной - пожалуй, сойдет за полноценные три плюс разница во времени, к которой я моментально привыкла там и никак не могу перестроиться дома.