Ничья
................................................I
.......Он шёл сквозь дождь по грязи и мокрым листьям и думал о золотистом ромбододекаэдре. Комочки глины, прилипшие к шнуркам его раскисших ботинок, размеренно болтались в такт шагам; одежда промокла насквозь, и вода проникла уже к самым сокровенным частям тела, но он не замечал этого. Сегодня ему опять приснился этот сон. Сон без сновидений. В нём не было ничего, кроме светящегося огранённого шара и чувства бесконечного удовлетворения. Шар медленно ворочался в сознании, приобретая всё более явственные очертания, граней постепенно становилось всё меньше, сами же они вырождались в правильные ромбы, острыми своими углами царапавшими мозг. В чётком соответствии с этим улетучивалось чувство удовлетворения. Просыпался он разбитым и уставшим.
.......На троллейбусном кольце дождя не было: он остался за оградой парка охранять покой этого умирающего старика. Подошедший троллейбус был пуст, сиденья холодны и мокры. “Опять не приехала”, - привычно отметил про себя он без малейшей досады. Она, конечно, права. Что он может ей предложить? Вряд ли этот ромбододекаэдр будет ей интересен. Или нет, дело не в нём - она просто заболела. Или умерла. Ведь уже год как они не могут сказать друг другу ничего нового, но это не являлось помехой для их встреч.
.......Подул несильный ветер; этого было достаточно, чтобы он задрожал. Оставаться на остановке было больше невозможно, и он вошёл в троллейбус, который всё ещё стоял с открытыми дверьми.
.......- Ещё только через пятнадцать минут поедем, - сообщил прокуренный женский голос. - Впрочем, никуда, вы, наверное, не поедете. Я же вас наизусть уже знаю: каждый вечер тут околачиваетесь. Ждёте кого-нибудь?
.......- А вы очень наблюдательны, - уклонился он от прямого ответа
.......Ему явно не хотелось отвлекаться от собственных мыслей, но непрошеная собеседница уже располагалась на противоположном сиденье.
.......- Да и нечего вам к ней ехать. Всё равно её нет дома, я знаю. Видела её на остановке у универмага, специально двери долго не закрывала: ждала - войдёт или нет. А та как стояла, так и стоит. Она нарочно вас мучит.
.......Дальше он не слушал. “Боже, - думал он, - она там, я здесь. Для этого не нужно встречаться. Как просто…”
.......- Ну что, выходите или остаётесь? - спросила женщина и направилась к кабине, сетуя как бы про себя на то, что какие же все кругом стали необщительные.
.......- Напридумывали себе бог весть чего, - обернулась она на полпути, - и ну давай обсасывать, а на самом-то деле всё просто, как ромбодекадор…”
И вся преисполненная чувством собственной правоты, прошествовала дальше.
.......От неожиданности он икнул и, закрыв рот рукой, испуганно посмотрел на женщину. Та, угнездившись в водительском сиденье, включила радио и закурила, демонстративно высунувшись в окошко. Тень ромбододекаэдра заполнила троллейбус и вытолкнула его наружу.
.......Сгущались сумерки. Он быстро зашагал прочь. Икота усилилась. Мокрая одежда прилипла к телу, ритмично хлюпала в ботинках вода, в воздухе висела холодная склизкая морось. Скоро он уже шёл по не¬освещённой набережной, лишённой по случаю реконструкции ограды и асфальта. Канал издавал призывные чавкающие звуки - казалось, он знал, где можно укрыться от непрошеных визитёров, жаждущих заглянуть в душу.
................................................II
.......На остановке у универмага было довольно оживлённо: завезли пиво. Она стояла и смотрела на волны, поднятые в луже отъезжающим троллейбусом.
.......Зажглись фонари. Словно проснувшись, она раз-вернулась и пошла к дому. Обычно она стояла на остановке дольше, пропустив, по крайней мере, три троллейбуса, прежде чем заставить себя не думать о нём, о том, что он ждёт, такой беспомощный и, наверное, голодный. Ждёт, что она скажет ему что-то важное и доброе - то, что она каждый день повторяет про себя, стоя на остановке. Но когда подходит троллейбус, все слова исчезают, она чувствует себя усталой и постаревшей, вспомнив его унылую комнату с пыльными бутылками на столе, его холодные, опустошённые глаза. Если бы не эти глаза, можно было бы простить ему и комнату, и бутылки, и многое другое. В его глазах нет ни просьбы, ни мольбы, ни крика о помощи. Но что тогда ему нужно от неё? Сдалось ему её “что-то важное и доброе”! Должно быть, эта мегера с четырнадцатого маршрута либо что-то путает, либо просто издевается. С неё станется.
.......В очередной раз придя к этому выводу, она решила занять мысли чем-нибудь настолько абстрактным, что уже никогда не вернуло бы их в прежнее русло. “По за¬данной длине ребра вычислить объём ромбододекаэдра”, - всплыло невесть откуда в её сознании. “Тьфу, чертовщина. Придёт же такое в голову”. Однако она добилась своего, и ромбододекаэдр прочно засел в её мозгу, не пуская туда привычные мысли.
.......Так она шла, сама не зная куда и зачем. Шла, видимо, долго, потому что уже смеркалось, когда она на¬конец отвлеклась от своего странного видения. Оглядевшись, она поняла, что ноги вели её знакомой дорогой - через дворы и пустыри напрямик к набережной канала. Сегодня она решила идти не как обычно по левому берегу, а перейти через мост. На мосту остановилась и, облокотившись на мокрые перила, стала бездумно смотреть в тёмную воду канала. Тот лениво вытаскивал из-под моста мокрые листья и медленно волок их куда-то в сумерки.
................................................III
.......Он сидел на вывороченной из набережной базальтовой глыбе и думал о гармонии окружающего его пейзажа. Да, всё просто, как ромбододекаэдр… И так же гармонично. Всё: и пустые окна давно уже расселённых домов, развороченная набережная, опрокинутые столбы, заваленная каким-то хламом стройплощадка с оставленным кем-то гореть прожектором, луч которого упирался теперь в мост через канал. Сам мост, уже от-реставрированный, выпадал из этой картины и казался элементом другого мира. Выхваченный из сумерек лучом прожектора, он как бы и не опирался на берега, словно отвергая тот мир, в котором нет места ни ему, мосту, с его вычурными итальянскими светильниками и замысловатыми чугунными перилами, ни опирающейся на эти перила женщине. Листья, выносимые из-под него течением, создавали иллюзию, будто он плывёт, унося на себе светлую фигуру женщины. Плывёт, сопровождаемый лучом прожектора вверх по каналу. По мере удаления моста свет словно усиливался, и вдруг в ка¬кой-то момент иллюзия исчезла: мост остановился, луч померк, женщина, облокотившаяся на перила, повернулась к свету.
.......Это была она. Её лицо было обращено к нему. Может быть, она промокла и голодна? Он понял, что впервые подумал о том, что она тоже может быть промокшей и голодной. Женщина на мосту отвернулась и стала смотреть на листья в канале. “Она не видит меня. Не хочет видеть… Это закономерно, ведь во время наших встреч я не видел её, а теперь, даже если я подойду и встану рядом, она, наверное, не заметит”.
.......Беззвёздный вечер сменил сумерки, скрыв человека, сидящего на камне. Внимательно всмотревшись, с моста ещё можно было бы различить его бледный силуэт, но она и не пыталась всматриваться. Зачем? Ведь можно было просто, поддавшись первому порыву, взять да и подойти к нему. А потом натужно выдавливать из себя какие-то слова, вовсе не те, которые так хочется сказать ему, но почему-то всегда кажутся неуместными. И он будет отвечать ей тем же. Или она… Какая разница, если в конце концов кто-то из них обязательно вспомнит о каком-нибудь неотложном деле, и они разойдутся, как всегда, к обоюдному облегчению? Вот ведь и сам он не подошёл, хотя наверняка заметил…
.......Глухой хлопок, сопровождаемый шелестом осыпающегося стекла, прервал размышления. Ослеплявший прежде свет прожектора остался в глазах ярким золотистым бликом. Вынырнувший из подсознания многогранник вызвал невольную кривую усмешку: задача, представлявшаяся сначала неразрешимой, казалась теперь примитивной.
.......Он шёл сквозь дождь по грязи и мокрым листьям и думал о золотистом ромбододекаэдре. Комочки глины, прилипшие к шнуркам его раскисших ботинок, размеренно болтались в такт шагам; одежда промокла насквозь, и вода проникла уже к самым сокровенным частям тела, но он не замечал этого. Сегодня ему опять приснился этот сон. Сон без сновидений. В нём не было ничего, кроме светящегося огранённого шара и чувства бесконечного удовлетворения. Шар медленно ворочался в сознании, приобретая всё более явственные очертания, граней постепенно становилось всё меньше, сами же они вырождались в правильные ромбы, острыми своими углами царапавшими мозг. В чётком соответствии с этим улетучивалось чувство удовлетворения. Просыпался он разбитым и уставшим.
.......На троллейбусном кольце дождя не было: он остался за оградой парка охранять покой этого умирающего старика. Подошедший троллейбус был пуст, сиденья холодны и мокры. “Опять не приехала”, - привычно отметил про себя он без малейшей досады. Она, конечно, права. Что он может ей предложить? Вряд ли этот ромбододекаэдр будет ей интересен. Или нет, дело не в нём - она просто заболела. Или умерла. Ведь уже год как они не могут сказать друг другу ничего нового, но это не являлось помехой для их встреч.
.......Подул несильный ветер; этого было достаточно, чтобы он задрожал. Оставаться на остановке было больше невозможно, и он вошёл в троллейбус, который всё ещё стоял с открытыми дверьми.
.......- Ещё только через пятнадцать минут поедем, - сообщил прокуренный женский голос. - Впрочем, никуда, вы, наверное, не поедете. Я же вас наизусть уже знаю: каждый вечер тут околачиваетесь. Ждёте кого-нибудь?
.......- А вы очень наблюдательны, - уклонился он от прямого ответа
.......Ему явно не хотелось отвлекаться от собственных мыслей, но непрошеная собеседница уже располагалась на противоположном сиденье.
.......- Да и нечего вам к ней ехать. Всё равно её нет дома, я знаю. Видела её на остановке у универмага, специально двери долго не закрывала: ждала - войдёт или нет. А та как стояла, так и стоит. Она нарочно вас мучит.
.......Дальше он не слушал. “Боже, - думал он, - она там, я здесь. Для этого не нужно встречаться. Как просто…”
.......- Ну что, выходите или остаётесь? - спросила женщина и направилась к кабине, сетуя как бы про себя на то, что какие же все кругом стали необщительные.
.......- Напридумывали себе бог весть чего, - обернулась она на полпути, - и ну давай обсасывать, а на самом-то деле всё просто, как ромбодекадор…”
И вся преисполненная чувством собственной правоты, прошествовала дальше.
.......От неожиданности он икнул и, закрыв рот рукой, испуганно посмотрел на женщину. Та, угнездившись в водительском сиденье, включила радио и закурила, демонстративно высунувшись в окошко. Тень ромбододекаэдра заполнила троллейбус и вытолкнула его наружу.
.......Сгущались сумерки. Он быстро зашагал прочь. Икота усилилась. Мокрая одежда прилипла к телу, ритмично хлюпала в ботинках вода, в воздухе висела холодная склизкая морось. Скоро он уже шёл по не¬освещённой набережной, лишённой по случаю реконструкции ограды и асфальта. Канал издавал призывные чавкающие звуки - казалось, он знал, где можно укрыться от непрошеных визитёров, жаждущих заглянуть в душу.
................................................II
.......На остановке у универмага было довольно оживлённо: завезли пиво. Она стояла и смотрела на волны, поднятые в луже отъезжающим троллейбусом.
.......Зажглись фонари. Словно проснувшись, она раз-вернулась и пошла к дому. Обычно она стояла на остановке дольше, пропустив, по крайней мере, три троллейбуса, прежде чем заставить себя не думать о нём, о том, что он ждёт, такой беспомощный и, наверное, голодный. Ждёт, что она скажет ему что-то важное и доброе - то, что она каждый день повторяет про себя, стоя на остановке. Но когда подходит троллейбус, все слова исчезают, она чувствует себя усталой и постаревшей, вспомнив его унылую комнату с пыльными бутылками на столе, его холодные, опустошённые глаза. Если бы не эти глаза, можно было бы простить ему и комнату, и бутылки, и многое другое. В его глазах нет ни просьбы, ни мольбы, ни крика о помощи. Но что тогда ему нужно от неё? Сдалось ему её “что-то важное и доброе”! Должно быть, эта мегера с четырнадцатого маршрута либо что-то путает, либо просто издевается. С неё станется.
.......В очередной раз придя к этому выводу, она решила занять мысли чем-нибудь настолько абстрактным, что уже никогда не вернуло бы их в прежнее русло. “По за¬данной длине ребра вычислить объём ромбододекаэдра”, - всплыло невесть откуда в её сознании. “Тьфу, чертовщина. Придёт же такое в голову”. Однако она добилась своего, и ромбододекаэдр прочно засел в её мозгу, не пуская туда привычные мысли.
.......Так она шла, сама не зная куда и зачем. Шла, видимо, долго, потому что уже смеркалось, когда она на¬конец отвлеклась от своего странного видения. Оглядевшись, она поняла, что ноги вели её знакомой дорогой - через дворы и пустыри напрямик к набережной канала. Сегодня она решила идти не как обычно по левому берегу, а перейти через мост. На мосту остановилась и, облокотившись на мокрые перила, стала бездумно смотреть в тёмную воду канала. Тот лениво вытаскивал из-под моста мокрые листья и медленно волок их куда-то в сумерки.
................................................III
.......Он сидел на вывороченной из набережной базальтовой глыбе и думал о гармонии окружающего его пейзажа. Да, всё просто, как ромбододекаэдр… И так же гармонично. Всё: и пустые окна давно уже расселённых домов, развороченная набережная, опрокинутые столбы, заваленная каким-то хламом стройплощадка с оставленным кем-то гореть прожектором, луч которого упирался теперь в мост через канал. Сам мост, уже от-реставрированный, выпадал из этой картины и казался элементом другого мира. Выхваченный из сумерек лучом прожектора, он как бы и не опирался на берега, словно отвергая тот мир, в котором нет места ни ему, мосту, с его вычурными итальянскими светильниками и замысловатыми чугунными перилами, ни опирающейся на эти перила женщине. Листья, выносимые из-под него течением, создавали иллюзию, будто он плывёт, унося на себе светлую фигуру женщины. Плывёт, сопровождаемый лучом прожектора вверх по каналу. По мере удаления моста свет словно усиливался, и вдруг в ка¬кой-то момент иллюзия исчезла: мост остановился, луч померк, женщина, облокотившаяся на перила, повернулась к свету.
.......Это была она. Её лицо было обращено к нему. Может быть, она промокла и голодна? Он понял, что впервые подумал о том, что она тоже может быть промокшей и голодной. Женщина на мосту отвернулась и стала смотреть на листья в канале. “Она не видит меня. Не хочет видеть… Это закономерно, ведь во время наших встреч я не видел её, а теперь, даже если я подойду и встану рядом, она, наверное, не заметит”.
.......Беззвёздный вечер сменил сумерки, скрыв человека, сидящего на камне. Внимательно всмотревшись, с моста ещё можно было бы различить его бледный силуэт, но она и не пыталась всматриваться. Зачем? Ведь можно было просто, поддавшись первому порыву, взять да и подойти к нему. А потом натужно выдавливать из себя какие-то слова, вовсе не те, которые так хочется сказать ему, но почему-то всегда кажутся неуместными. И он будет отвечать ей тем же. Или она… Какая разница, если в конце концов кто-то из них обязательно вспомнит о каком-нибудь неотложном деле, и они разойдутся, как всегда, к обоюдному облегчению? Вот ведь и сам он не подошёл, хотя наверняка заметил…
.......Глухой хлопок, сопровождаемый шелестом осыпающегося стекла, прервал размышления. Ослеплявший прежде свет прожектора остался в глазах ярким золотистым бликом. Вынырнувший из подсознания многогранник вызвал невольную кривую усмешку: задача, представлявшаяся сначала неразрешимой, казалась теперь примитивной.