(no subject)
Мне, кстати, кажется, что третья мировая, о неизбежности которой все чаще пишут сетевые сумасшедшие, уже идет.
Не в том смысле, что происходящее является предтечей будущих военных столкновений, а в том, что мараться, по возможности, никто не будет, то, что сейчас происходит, и есть военные действия, просто в другом поле. В средние века и чуть позже такое называлось осадой.
Нам в каком-то плане повезло, потому что крови будет сильно меньше, а в каком-то не очень -- потому что война это понятная и конечная штука, а когда твой город незаметно окружают, ты это замечаешь только в тот момент, когда у тебя на столе заканчиваются хамон, тушенка и вода. У наших предков было больше ясности -- стоит армия за воротами, значит что-то как-то не так. А сейчас нет никакой армии, а хамон заканчивается слишком медленно, чтобы общество могло почуять опасность. Ну и при плавном и постоянном ухудшении порог восприимчивости другой, меняется планка нормы. Второй раз пенсии украли? Ну, епта, должен же их кто-то украсть.
Так что не будет на Красной площади никаких натовских сапогов, не будет линии фронта в классическом понимании, не будет ядерных ударов, вообще ничего не будет, кроме следующего.
Они нам самолеты не продают? А мы у них хамон не покупаем и мясо. Санкции новые ввели? Налог новый введем. Въезд чиновникам запретили? Давайте выезд силовикам запретим, чтобы злее были. Ангела Меркель недостаточно широко улыбнулась при встрече? Расстреляли всех левшей, проблема решена. Доллары запретили и сожгли. Газеты закрыли. Упоминание простых чисел приравняли к государственной измене.
С противником, который готов перегрызть себе все, бороться трудно и страшно.
-- Я за себя не отвечаю, -- как бы говорим мы, -- у меня справка есть, мне за это ничего не будет.
И мы правы.
Так, с помощью тактики, стратегии, удали и духовности мы возьмем весь мир в осаду, изнурим и поставим на жирные, лоснящиеся колени.
Навсегда.
Не в том смысле, что происходящее является предтечей будущих военных столкновений, а в том, что мараться, по возможности, никто не будет, то, что сейчас происходит, и есть военные действия, просто в другом поле. В средние века и чуть позже такое называлось осадой.
Нам в каком-то плане повезло, потому что крови будет сильно меньше, а в каком-то не очень -- потому что война это понятная и конечная штука, а когда твой город незаметно окружают, ты это замечаешь только в тот момент, когда у тебя на столе заканчиваются хамон, тушенка и вода. У наших предков было больше ясности -- стоит армия за воротами, значит что-то как-то не так. А сейчас нет никакой армии, а хамон заканчивается слишком медленно, чтобы общество могло почуять опасность. Ну и при плавном и постоянном ухудшении порог восприимчивости другой, меняется планка нормы. Второй раз пенсии украли? Ну, епта, должен же их кто-то украсть.
Так что не будет на Красной площади никаких натовских сапогов, не будет линии фронта в классическом понимании, не будет ядерных ударов, вообще ничего не будет, кроме следующего.
Они нам самолеты не продают? А мы у них хамон не покупаем и мясо. Санкции новые ввели? Налог новый введем. Въезд чиновникам запретили? Давайте выезд силовикам запретим, чтобы злее были. Ангела Меркель недостаточно широко улыбнулась при встрече? Расстреляли всех левшей, проблема решена. Доллары запретили и сожгли. Газеты закрыли. Упоминание простых чисел приравняли к государственной измене.
С противником, который готов перегрызть себе все, бороться трудно и страшно.
-- Я за себя не отвечаю, -- как бы говорим мы, -- у меня справка есть, мне за это ничего не будет.
И мы правы.
Так, с помощью тактики, стратегии, удали и духовности мы возьмем весь мир в осаду, изнурим и поставим на жирные, лоснящиеся колени.
Навсегда.