Продолжение игрушки, собственно...
Расстрел
Командира расстрельной команды обер-капитан Сидоренко Иннокентия Филимоновича терзала мучительная и непреходящая вот уже два дня подряд головная боль. Чего он только не предпринимал, что бы избавиться от неожиданно, да и так некстати, навалившегося недуга. Он принимал отвар корней дикой медуницы, что сварила его кухарка Филипповна, известный знаток всяких полезных снадобий. Да и самогон она тоже варила не плохой. Им в принципе, Иннокентий Филимонович тоже лечился, но от головной боли не особенно помогло. И что бы снять напряжение внутри гудящего черепа, наорал на своего помощника, сильно, громко, от души. Но опять не помогло. Седой, внимательный, насмешливый доктор Бровиль, зашедший с оказией к Филипповне, долго мял бритый затылок Иннокентия Филимоновича, цокал языком, что-то весело балагурил, посоветовал делать примочки, но тоже ничем страдальцу не помог. «За какие такие грехи наказывает Господь раба своего Иннокентия», - сокрушено вздыхал обер-капитан.
И вот что тут делать, когда надо приниматься за дело, без Сидоренко его орлы даже задницу подтереть не смогут, а уж тем более все спланировать честь по чести. Поминутно охая, хватаясь за свинцом налитые виски, Иннокентий Филимонович выбрался на площадку, где уже строились солдаты, под руководством прапорщика Гнатюка. Вот вывели первых пятерых бомбистов - в чистом белом нательном белье, с черными повязками на бледных, свежевыбритых лицах.
- Товсь! - оглушительно заорал над самым ухом громогласный Гнатюк, своим криком чуть не повергнув на землю от невыносимой боли свое начальство.
Сидоренко махнул рукой. Он уже приготовился к мучительно смерти от грохота выстрелов.
- Пли!!!
Солдатики разрядили ружья. Бомбисты рухнули как подкошенные, без единого стона. И в образовавшейся тишине, Иннокентий Филимонович с удивлением осознал, что голова больше не болит.