А. Вежбицкая РУССКИЕ КУЛЬТУРНЫЕ СКРИПТЫ И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ЯЗЫКЕ
(источник)
(Русский язык в научном освещении. - № 2(4). - М., 2002. - С. 6-34)
1. Введение
Культурные скрипты - это общеизвестные и обычно неоспариваемые мнения о том, что хорошо и что плохо и что можно и чего нельзя - мнения, которые отражаются в языке и поэтому представляют собой некоторые объективные факты, доступные научному изучению.
По сути дела, теория «культурных скриптов» представляет собой расширение известного учения Ю.Д. Апресяна о «наивной картине мира» (см. [Апресян 1974]). Семантические факты любого языка отражают в себе некую «наивную картину мира», которая если и не общепринята среди носителей данного языка, то по крайней мере общеизвестна: на каком-то уровне она кажется носителям языка естественной, потому что она запечатлена в самом языке.
Точно так же обстоит дело с «культурными скриптами»: они представляют собой некую «наивную аксиологию», запечатленную в языке. И так же, как в любой области наивная картина мира, запечатленная в одном языке, может отличаться от картины, запечатленной в другом, «наивная аксиология», запечатленная в одном языке, может отличаться от аксиологии, запечатленной в других языках.
Например, в мире английского языка широко принято (по крайней мере общеизвестно) следующее мнение:
можно сказать другому человеку:
«я с тобой не согласен»
нельзя сказать другому человеку:
«ты не прав»
А вот в японском культурном мире обычно считается, что нельзя сказать собеседнику: «я с тобой не согласен». Не обязательно говорить «я с тобой согласен», но не принято говорить «я с тобой не согласен».
Для носителей русского языка нет никакого табу против выражений вроде «ты не прав». Как мне сказала одна русская студентка, которая теперь живет в Австралии, «это даже вполне вежливо звучит по-русски». А вот сказанные по-английски слова «you are wrong» (‘ты не прав’) звучат очень грубо и, так сказать, «некультурно». Более того, после такого высказывания разговор становится невозможным.
А что же нельзя сказать по-русски, не нарушая культурных норм речи?
Я не знаю, чего говорить нельзя, но обычно считается, что нехорошо лгать человеку прямо в глаза; что нехорошо говорить человеку, что ты что-то думаешь, если ты этого на самом деле не думаешь; и что нехорошо говорить другому человеку, что ты что-то чувствуешь, если ты этого на самом деле не чувствуешь. Как показывают эти примеры, дело тут не в поверхностном «речевом этикете», а в чем-то гораздо более глубоком: можно сказать, в «речевой этике». В этой статье я хочу обсудить два таких предлагаемых мною русских культурных скрипта, которые можно отнести к области «речевой этики». Однако для этого мне нужно сначала сделать несколько методологических замечаний.
Во-первых, дело не в том, чтобы просто делать какие-то утверждения о русском «национальном характере» (или чтобы повторять известные стереотипы); дело в том, чтобы предложить такие гипотезы, в поддержку которых можно привести лингвистические доводы.
Эти лингвистические доводы могут принимать форму ключевых слов или часто употребляемых разговорных фраз или так называемых «conversational routines» (общепринятых приемов речи) и так далее.
Например, для современного английского языка очень характерен разговорный ответ «right», непереводимый в точности на другие языки; более того, в разговоре очень часто говорят «right», но не говорят «wrong». Не так часто, но тоже очень часто говорят «that’s right» (что-то вроде «правильно»), и здесь тоже нет соответствующей фразы «that’s wrong» («неправильно»). Когда мы постулируем какие-то культурные скрипты для английского языка, нам нужно связывать их с лингвистическими фактами этого рода.
Или, чтобы привести русский пример, в русском языке имеется культурное ключевое слово общение и связанные с ним слова, такие, как общаться, общительный, необщительный или общительность. В английском языке таких слов нет. С другой стороны, в английском языке есть важные культурные слова вроде message, communication, mean (например: «what did she mean?») и другие, у которых нет точных эквивалентов в русском языке.
Значит, нам нужно вскрыть русские культурные скрипты, которые могут объяснить существование и частое употребление таких слов, как общение, в русском языке; а чтобы вскрыть эти скрипты, нам нужно понять в точности смысл этих слов.
Точно так же для английского языка нам нужно понять точный смысл таких ключевых слов, как communication, message и mean, и сформулировать культурные скрипты, которые могут объяснить существование и частое употребление этих слов в английском языке.
Это первый методологический принцип - принцип адекватности лингвистических доводов для постулируемых культурных скриптов.
Второй методологический принцип - это принцип универсального семантического языка, на котором все постулируемые «культурные скрипты» должны быть сформулированы. Здесь главное вот что: чтобы объяснять сложные значения понятным образом, нужно употреблять простые, общепонятные слова; не надо употреблять никакого технического, научного языка, а просто самый понятный человеческий язык. Это одно. А второе, нужно употреблять слова, которые универсальны, то есть те, которые имеют эквиваленты в любом языке, так, чтобы наши толкования и объяснения могли быть легко перенесены на другие языки и чтобы они могли быть понятны людям любой страны, любого общества и национальности.
Эмпирические исследования последних десятилетий показывают, что таких простых универсальных слов, которые можно найти в любом языке и понять через любой язык, всего около шестидесяти и что у них есть своя, довольно простая, универсальная грамматика. (См. об этом подробнее в [Goddard, Wierzbicka 1994; in press; Wierzbicka 1996; Goddard 1998; Жолковский 1964].)
Таблица универсальных понятий (не все варианты указаны)
1. Я, ТЫ, КТО-ТО, ЧТО-ТО (ВЕЩЬ), ЛЮДИ, ТЕЛО
2. ЭТОТ, ТОТ ЖЕ САМЫЙ, ДРУГОЙ
3. ОДИН, ДВА, НЕКОТОРЫЕ, МНОГО, ВСЕ
4. ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, БОЛЬШОЙ, МАЛЕНЬКИЙ
5. ДУМАТЬ, ЗНАТЬ, ХОТЕТЬ, ЧУВСТВОВАТЬ, ВИДЕТЬ, СЛЫШАТЬ
6. СКАЗАТЬ (ГОВОРИТЬ), СЛОВО, ПРАВДА
7. ДЕЛАТЬ, СЛУЧИТЬСЯ, ДВИГАТЬСЯ
8. СУЩЕСТВОВАТЬ, ИМЕТЬ
9. ЖИТЬ, УМЕРЕТЬ
10. НЕТ, МОЖЕТ БЫТЬ, МОЧЬ, ИЗ-ЗА (ПОТОМУ ЧТО), ЕСЛИ
11. КОГДА, ТЕПЕРЬ, ПОСЛЕ, ДО, ДОЛГО, КОРОТКО, НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ, МОМЕНТ
12. ГДЕ, ЗДЕСЬ, НАД, ПОД, ДАЛЕКО, БЛИЗКО, СТОРОНА, ВНУТРИ, КАСАТЬСЯ
13. ОЧЕНЬ, БОЛЬШЕ
14. РОД, ЧАСТЬ
15. КАК (ПОХОЖИЙ)
Перечисленные универсальные понятия и построенный на них язык - это для меня главное орудие межкультурного понимания. В некотором смысле эти понятия соответствуют «элементарным понятиям», или «семантическим примитивам» («indefinibilia»), предложенным как основа для семантики Анджеем Богуславским в 1964 году (см. Boguslawski 1966; 1970]; см. также [Жолковский 1964]), хотя перечень «примитивов», используемых в моих работах (особенно в работах последних десяти лет) и в работах моих австралийских коллег (см. прежде всего [Goddard 1998]) гораздо шире перечня, признаваемого А. Богуславским. Самое главное для меня то, что на языке этих понятий можно что-то объяснить любому человеку, любому папуасу, любому австралийцу - даже русские ключевые понятия, такие, как «душа», «судьба» и «тоска», даже русскую наивную картину мира, даже русские наивные правила человеческого поведения (в том числе правила речевого поведения).
Итак, я утверждаю, что чтобы говорить о русской культуре не-русским и чтобы делать это понятным образом, нужно употреблять понятия, которые есть и у не-русских, то есть у носителей других культур. Возьмем для примера такое ключевое русское слово, как пошлый, со всей его семьей: пошлость, пошляк, пошлячка, пошлятина и так далее. Как объяснить не-русским, что такое пошлость? Многие пытались это сделать, существует огромная литература на эту тему. Самая известная, вероятно, попытка Набокова; но когда я читаю моим австралийским студентам объяснения Набокова, не говоря уже о словарных статьях, я вижу, что они совсем не понимают, в чём тут дело.
Мне кажется, что если объяснять пошлость, опираясь на универсальные понятия, то понять этот концепт гораздо легче. Я предлагаю следующее:
Пошлость
многие люди думают о многих вещах, что эти вещи хороши
это неправда
эти вещи нехороши
они похожи на некоторые другие вещи
эти другие вещи хороши
эти люди этого не знают
это плохо
люди такие, как я, это знают
Если вы с этим толкованием не вполне согласны, вы можете точно сказать, что именно нужно в нем переменить, и мы можем это переменить. Но тут нет никаких метафор и все всем ясно, потому что все сказано на языке универсальных, простых и общепонятных терминов.
Например, в пьесе Чехова «Вишнeвый сад» купец Лопахин уговаривает помещицу Любовь Андреевну отдать ее прекрасный вишнёвый сад в аренду под дачи, и Любовь Андреевна отвечает:
- Дачи и дачники - это так пошло, простите.
В английском переводе К. Крамера и М. Букер это звучит так:
- Dachas and tenants, it’s so petty, excuse me [Booker, Kramer 1997: 289].
В переводе «Чайки» слово пошлость переведено К. Крамером как «dreary pretence» [Kramer 1997].
На самом же деле ни переводы вроде pettiness и dreary pretence, ни сопровождающие их длинные объяснения на сложном или метафорическом языке не могут объяснить не-русскому читателю, в чем тут суть дела. Мне кажется, что предложенное мною толкование, построенное на простых универсальных понятиях, может лучше это объяснить и приблизить к читателю. По-моему, точно так же обстоит дело и со всем остальным, что мы можем захотеть сказать и о семантике русского языка, и о русской культуре, которая отражается в этой семантике.
2. Значение «правды» в русской культуре
Тема правды занимает очень важное место в русской культуре. Сам факт, что в русском языке есть два ключевых слова в этой области - правда и истина, показывает, как эта тема важна. Характерно также и то, что одно из этих слов - истина - часто встречается в сочетаниях со словами искать и поиски, например:
Золота мне не нужно, я ищу одной истины (Пушкин, «Сцены из рыцарских времён»).
Но если истина играет важную роль в русской культуре как идеал и предмет поисков, правда может быть еще важнее для нее, как показывают многие пословицы, вроде следующих из словаря пословиц Даля [Даль 1977]:
Все минется, одна правда останется.
Без правды жить легче, да помирать тяжело.
Без правды не житье, а вытье.
Хлеб-соль кушай, а правду слушай.
Правда из воды, из огня спасает.
Варвара мне тетка, а правда сестра.
Александр Солженицын закончил свою нобелевскую лекцию 1970-го года замечанием о том, что «в русском языке излюблены пословицы о правде» и что «они настойчиво выражают немалый тяжелый опыт» [Солженицын 1972: 21]. Как особенно поразительный пример он приводит следущую пословицу: «Одно слово правды весь мир перетянет», добавляя с намёком на «Архипелаг ГУЛАГ», что на этой вере основана и его собственная деятельность. Нет сомнения, что тема правды - одна из ярких тем русской культуры.
Кроме пословиц очень характерны также такие сочетания, как правда-матка и правда-матушка, а также резать правду в глаза или говорить правду-матку. Идея того, что иногда нужно, и даже хорошо, резать правду в глаза и что правду нужно любить и уважать, как родную мать, - часть русской культуры. Предложение «Люблю правду-матушку», цитируемое «Словарём современного русского литературного языка» [ССРЛЯ 11: 6], очень характерно для этого интереса к правде. Я также думаю, что в русском языке понятие «говорить правду» часто представлено как прямо противоположное понятию «говорить неправду», что оба эти понятия связаны, что они оцениваются с моральной точки зрения и что им часто придают огромный вес - в разговоре, в рассуждениях, в литературе.
Итак, я хочу предложить для русской культуры культурный скрипт, связанный с русским понятием правды и выраженный на универсальном семантическом языке. Сперва я предложу сам скрипт, а потом я хочу обсудить разные связанные с ним семантические проблемы, привести лингвистические доводы в его поддержку и, наконец, посмотреть на этот скрипт со сравнительной, межкультурной точки зрения. Вот он:
Русский культурный скрипт
люди говорят два рода вещей другим людям
вещи одного рода - правда
хорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого рода другим людям
вещи второго рода - неправда
нехорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого второго рода другим людям
плохо, если кто-то хочет, чтобы другие люди думали, что эти вещи - правда
С точки зрения носителя русской культуры этот скрипт может показаться вполне естественным и может даже казаться, что такой скрипт существует во всех других культурах. Но на самом деле это не так. С точки зрения многих других культур он выглядел бы слишком экстремальным.
Классическим примером здесь может служить явайская культура, описанная К. Герцем [Geertz 1976], с ее принципом «etok-etok» и с принципом не говорить правды, когда это не необходимо. Но перед тем как сравнивать русский скрипт со скриптами других культур я хочу объяснить значение предлагаемого русского скрипта и, прежде всего, его отношение к семантике русских слов правда и неправда.
3. Правда1 как универсальное понятие и правда2 как русское понятие
Русское слово правда полисемично: один его смысл универсален (это правда1), а второй его смысл - чисто русский (это правда2). Универсальные понятия можно показать только в определенных синтаксических рамках. Для универсального понятия правда предлагаются следующие универсальные рамки:
это - правда
это - неправда.
Эти канонические предложения можно легко перевести на любой язык. Например, по-английски это будет this is true и this is not true.
Интересно, что в «Новом объяснительном словаре синонимов русского языка» в статье Валентины Апресян [В. Апресян 2000] предикативное употребление слова правда выделено как особое, отличное от существительного правда в таких сочетаниях, как говорить правду. Это предикативное употребление связано с каноническим контекстом «это правда, это неправда» и должно рассматриваться как русский показатель простого универсального понятия. Другие русские слова этого семантического поля, в том числе русское существительное правда2, должны рассматриваться как семантически сложные, и их нужно толковать через элементарное универсальное понятие правда1. Такие слова, как неправда, лгать, врать, истина, обман и так далее, семантически связанные с правдой, тоже должны толковаться через это элементарное универсальное понятие правда.
Если мы будем следовать по этому пути, мы пойдем против традиционного подхода, обычно принимаемого в русистике. В традиционном подходе принято толковать понятие правда и другие связанные с ним понятия через понятие «действительность», или «факты», или «верно». Например, в «Новом объяснительном словаре синонимов» говорится, что правда - это «верное отражение фактов» [В. Апресян 2000: 223], а в книге «Культурные концепты» утверждается, что правда - это «соответствие речи действительности» [Шатуновский 1991]. Но с универсальной точки зрения такие толкования не решают проблему, потому что они сами опираются на сложные русские слова, у которых нет эквивалентов в других языках мира. Например, слово действительность далеко не универсально, и то же самое касается таких слов, как факты, отражение и верное.
Н. Д. Арутюнова в статье «Истина: фон и коннотации» [Арутюнова 1991] говорит так: «Трудно представить себе язык, в котором не было бы выражено понятие истины. В русском языке ему соответствуют два слова - истина и правда». Я согласна с духом этого замечания, хотя не с тем, как оно сформулировано. В самом деле, на любом языке можно сказать «это правда» - это действительно универсально. С другой стороны, понятие «истина» далеко не универсально. Напротив, это уникальное русское понятие. Точно так же правда как существительное - уникальное русское понятие, которое отличается, например, от английского «truth» и даже от польского понятия «prawda». Но правда как предикативное слово - в самом деле универсальное понятие.
В другом месте Н. Д. Арутюнова отмечает, что «правда - одно из ключевых понятий русской культуры» [Арутюнова 1995: 7]. Я думаю, что это действительно так и что оба этих существительных - правда и истина - принадлежат к ключевым словам русской культуры, а с ними вместе и неправда, враньё и ложь. В этом отношении я вполне согласна с «Новым объяснительным словарём», где сказано так: «Концепты неправда, ложь и враньё занимают важное место в русской языковой картине мира» [В. Апресян 2000: 223]. Это верно, но опять: чтобы объяснить эти ключевые слова иностранцам, нам нужно опираться на универсальные понятия.
В этой статье я не буду обсуждать подробно понятия лгать и врать (см. об этом [Mondry, Taylor 1992; Кронгауз 1993]), но чтобы объяснить предлагаемый мною скрипт, мне нужно кое-что сказать про слово неправда. Здесь опять я постулирую полисемию: есть предикативное слово неправда1, где имеются только два смысловых элемента: правда1 и отрицание, и есть существительное неправда2, например в сочетании говорить неправду, которое семантически весьма сложно.
В «Новом объяснительном словаре» говорится, что неправда - это «неверная передача фактов в условиях, когда человек знает правду» [В. Апресян 2000: 223]. Однако с универсальной точки зрения это не решает проблемы, потому что здесь опять употребляются сложные русские понятия «неверная», «передача» и «факты», для которых нет эквивалентов в других языках.
Употребляя универсальные понятия, значение слова неправда2 можно представить так:
Иван сказал неправду2 =
Иван сказал что-то
это была неправда1
Иван знал это
Понятие «неправда1» не включает в себя предпосылки того, что человек знает правду (то есть, что он знает, что то, что он говорит, не является правдой). Например, если человек в отчаянии обвиняет сам себя и говорит, что он негодяй и ни на что не годится, ему можно возразить: «Это неправда!», ничуть не сомневаясь при этом в его искренности. Зато понятие неправда2 в самом деле предполагает, что говорящий знает, что его слова не являются правдой.
Я не думаю, однако, что смысл русского понятия неправда2 исчерпывается указанными двумя компонентами («это была неправда1», «он [говорящий] знал это»). В самом деле, русские «неправда2» и «правда2» более сложны, они связывают «правду1» с этикой и с человеческими отношениями.
Н. Д. Арутюнова [Арутюнова 1995: 17] говорит, что «правда связывает истину и этику», и я думаю, что это верно по отношению к этим сложным русским понятиям. Другие лингвисты, в том числе И. Б. Шатуновский [Шатуновский 1991], говорят, что в понятии «правда2» есть человеческий, субъективный элемент, и указывают, что нельзя сказать объективная правда. Я думаю, что и то, и другое верно и что русские понятия «правда2» и «неправда2» на самом деле включают в себя тот русский универсальный скрипт, который был предложен ранее. Я предлагаю следующие толкования (с каким-то минимальным контекстом):
Иван сказал неправду2 =
Иван сказал что-то
это была неправда1
он это знал
люди говорят два рода вещей другим людям
вещи одного рода - правда1
хорошо, если кто- то хочет говорить вещи этого рода другим людям
вещи второго рода - неправда1
нехорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого второго рода другим людям
Иван сказал что-то этого второго рода
Естественно, толкование для существительного правда (правда2) будет в основном симметрично:
Иван сказал правду2 =
Иван сказал что-то
это была правда1
люди говорят два рода вещей другим людям
вещи одного рода - правда1
хорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого рода другим людям
вещи второго рода - неправда1
нехорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого второго рода другим людям
Иван не сказал что-то этого второго рода
4. Английское слово «truth» и русское слово «истина»
Английское слово truth иногда переводится на русский язык как правда, а иногда - как истина. Это уже показывает, что оно не совпадает по смыслу ни с тем, ни с другим.
Например, в английских переводах Евангелия Иисус говорит: «I am the truth», тогда как в русских переводах он говорит: «Я есть истина», а не «Я есть правда», и то, что по-английски называется «truth conditions», по-русски называется «условия истинности», а не «условия правды».
В русском языке противопоставлением для «правды» является «ложь», а в английском понятию «truth» часто противопоставляют «ошибочное мнение» (например, в разных энциклопедических словарях и тому подобных изданиях дело обстоит именно так).
Самое главное различие между русской правдой2 и английской truth - это то, что в русском языке «правде» соответствует «неправда», тогда как в английском разговорном языке есть слово truth, но нет слова untruth. В русском языке идее «говорить правду» соответствует идея «говорить неправду», а в английском языке нет такого острого, черно-белого противопоставления. Есть truth, но есть также white lies (буквально «белая ложь» - устойчивое словосочетание), и есть еще small talk, understatement и разные другие категории речи - более, так сказать, серые. Есть также культурные нормы, делающие акцент на том, что не надо говорить другим людям неприятного. Но прежде чем обсуждать эти нормы нам нужно посмотреть поближе на значение русского слова истина.
Английское слово truth, которое часто противопоставляют слову error ‘ошибка’, более связано с познанием, чем с речью: дело не в том, говорит ли кто-нибудь «truth» или нет, а в том, чтобы знать «truth». Предполагается не то, что люди часто говорят неправду, а то, что люди часто ошибаются и что хорошо установить «факты», опираясь на объективные доводы, на то, что по-английски называется «evidence». На основании того, как слово truth употребляется в английском языке, я предлагаю для него следующее толкование:
Truth
люди говорят много вещей
некоторые из этих вещей - правда1, некоторые из этих вещей - неправда1
люди думают много вещей
некоторые из этих вещей - правда1, некоторые из этих вещей - неправда1
хорошо, если человек может знать о чем-то, что это правда1
Чтобы дать более полное толкование понятия «truth», нужно истолковать его в определенных синтаксических рамках, прежде всего в рамке «to tell the truth» («говорить truth») и в рамке «to know the truth» («знать truth»), но здесь я этого делать не буду.
В статье, посвященной теме «truth» в пособии «Oxford Companion to Philosophy» [1995: 820], говорится, что «truth» - это то же самое, что «true», и что философы, наверное, никогда не перестанут интересоваться вопросом о том, что такое «truth». Однако важно отдавать себе отчет в том, что этот вопрос связан с наивной картиной мира (в смысле [Апресян 1974]), запечатленной в английском языке. Русские же философы будут скорее спрашивать «что есть истина?», а это не одно и то же.
Что же такое, на самом деле, «истина»?
Самое очевидное различие между «правдой» и «истиной» такое, что у «истины» нет противоположного понятия: «не-истина». С этой точки зрения русское слово истина больше похоже на английское слово truth, чем на русское слово правда. Истина больше похожа на truth также тем, что, как было сказано выше, она более связана со знанием, чем с речью. В самом деле, обычно нельзя даже сказать по-русски говорить истину (хотя, как указывается в [Mondry, Taylor 1992], о пророке или ясновидце можно сказать: он сказал истину). В этом слово истина отличается от слова truth, потому что говорить truth, конечно, можно (и это могут делать все).
«Истина» связана со знанием, но не с любым знанием, а со знанием, которое скрыто от многих людей, хотя оно также для многих людей важно, и которое людям стоит искать. Итак, я предлагаю для истины следующее толкование:
Истина
Хорошо, если люди могут знать некоторые вещи о некоторых вещах
многие люди не знают этих вещей
люди знают, что когда кто-то думает что-то о чем-то, это может не быть правда1
хорошо, если люди могут знать о некоторых вещах, что эти вещи - правда1
В этом толковании не упоминается о речи, потому что истина не связана с речью (как уже было сказано, нет устойчивого словосочетания говорить истину, в отличие от говорить правду). Истина связана более со знанием действительности, но слово действительность в толковании тоже не употребляется, потому что оно сложно и неуниверсально. (Оно обсуждается подробно в работе [Wierzbicka 2002]). Контраст между действительностью и мнениями, которые ей не соответствуют, представлен здесь в виде контраста между понятиями «думать» и «знать»: то, что люди думают, может и не быть правдой, но то, что они знают, обязательно правда.
В «Новом объяснительном словаре» истина определяется как «прежде всего, верное изображение неких общих законов бытия» [В. Апресян 2000: 223]. «Общий» характер истины противопоставляется более узкому характеру правды, которая прежде всего - «верное отражение фактов».
И. Б. Левонтина говорит, что «истине служат жрецы религии и науки» [Левонтина 1995: 33], а философ Николай Бердяев противопоставлял друг другу «философскую истину» и «интеллигентскую правду» (см. [Mondry, Taylor 1992]). В предложенном мною толковании более общий характер истины отражен в компоненте «хорошо, если люди могут знать некоторые вещи о некоторых вещах». Этот компонент содержит намек на что-то важное, что хорошо людям знать; он также объясняет, в некотором смысле, сочетания поиски истины, приближаться к истине, путь к истине и т. п.
В статье И. Б. Левонтиной говорится также, что «правда, в отличие от истины, связана не столько с соответствием высказывания действительности, сколько с искренностью, т. е. намерениями человека» [Левонтина 1995]. Понятия «соответствие», «действительность» и «искренность» весьма сложны и далеко не универсальны, и поэтому я не могу употреблять их в толковании, но главная идея вполне совместима с идеей предложенного здесь толкования: правда связана с тем, что кто-то хочет сказать другому человеку, тогда как истина связана с тем, что хорошо людям знать.
В работах, посвященных истине, авторы говорят иногда, что истина для людей непостижима и что «в каком-то смысле истину знает только Бог» (ср. [Булыгина, Шмелев 1997: 481]). Что-то похожее на эту идею изображено в компоненте «многие люди не знают этих вещей».
Я думаю, что идея, что истину знает только Бог и что для людей она непостижима, не совсем верна, как показывает, например, следующее предложение из романа «В круге первом» [Солженицын 1968]:
И щемящее одиночество охватило его - взрослые мужчины, толпившиеся рядом, не понимали такой простой истины!
Ясно, что мальчик, о котором здесь идет речь, знает истину, тогда как многие другие, взрослые мужчины, ее не знают. Компонент «многие люди не знают этих вещей» здесь более уместен, чем что-то вроде «люди не могут знать этих вещей».
Булыгина и Шмелев [Булыгина, Шмелев 1997] делают также интересное замечание о том, что так как свидетели в суде клянутся говорить правду, суд стремится установить истину, и что мать, которая сердится из-за разбитой чашки, хочет узнать правду о том, кто разбил эту чашку. Возникает вопрос: почему нельзя сказать, что мать хочет установить истину о том, кто разбил чашку?
Дело, конечно, не в том, что никто не знает, кто разбил чашку, потому что ребенок-то это знает - точно так же, как убийца знает, кто убил жертву. Я думаю, что ответ содержится в компоненте «хорошо, если люди могут знать некоторые вещи о некоторых вещах». Людям (многим людям) хорошо знать, кто убийца, но им вовсе не нужно знать, кто разбил чашку (это нужно только матери).
Здесь может быть полезным еще один пример, из того же романа:
Десять пистолетных дул, уставленных на него, не запугали бы Рубина. Ни холодным карцером, ни ссылкою на Соловки из него не вырвали бы истины. Но перед партией? - он не мог утаиться и солгать в этой черно-красной исповедальне [Солженицын 1968].
Здесь идет речь не об общих законах бытия, а о весьма конкретных фактах. Но эти факты представляют собой что-то, что некоторые люди хотят знать, что-то, что им важно знать, и что-то, чего многие люди не знают. Это и объясняет, почему слово истина подходит в этом контексте.
Итак, как я пытаюсь показать в этой работе, «душа» связана в русской культуре с «правдой», и оба эти понятия в некотором смысле противопоставлены «разуму» как органу «абстрактного мышления». Нужно еще раз подчеркнуть, что «правда», о которой здесь идет речь, - не абстрактная и безличная правда, а правда, которая процветает в человеческой речи, в искреннем общении людей не с «открытым умом» («an open mind» - выражение, не существующее в русском языке), а с «открытой душой» («an open soul» - выражение, не существующее в английском языке), то есть душой, открытой для других людей.
В романе Солженицына «В круге первом» майор внутренних дел Адам Ройтман, у которого карьера на службе не потушила интерес к науке, разговаривает с заключенным Рубиным, который работает над трудной задачей по прикладной фонетике:
- Лев Григорьич! Я сгораю от любопытства - что вы выяснили? Это не только не было начальническим требованием, но сказано просительно, как если бы Ройтман боялся, что Рубин откажется поделиться. В минуты, когда душа Ройтмана открывалась, он был очень мил… [Солженицын 1968].
В английском переводе романа фраза «когда его душа открывалась» звучит так: «At moments when he was human…», то есть «когда он был [просто] человеком», так как невозможно перевести ее буквально. На этом примере хорошо видно, что с русской культурной точки зрения душа человека открывается, когда он показывает другим людям, что он думает и чувствует, и когда он это делает спонтанно, не задумываясь, только потому, что он хочет высказать то, что он думает и чувствует. Но, разумеется, есть много других способов «вести себя по-человечески»: ценить в людях как «человеческое» то, что они спонтанно открывают другим свою душу, характерно для русской культуры и далеко не универсально.
Например, с точки зрения малайской культуры (как ее описывает в ряде работ мой коллега Клиф Годард), основное правило в повседневной жизни с другими людьми такое: «до того, как что-нибудь скажешь, - подумай» (то есть «не говори ничего спонтанно»). Годард спрашивает: «Подумай о чем?» - и отвечает:
Во-первых (…) , нужно подумать, не покажешь ли ты сам себя в плохом свете, а во-вторых, что может почувствовать из-за твоих слов собеседник [Goddard 1997:189].
Культурное правило «jaga hati orang», то есть «беречь чувства других людей», запрещает, в частности, критиковать других людей.
Годард также замечает, что когда люди говорят то, что они думают, не задумываясь о том, как это может повлиять на других, их называют по-малайски «сумасшедшими в речи» («gila bahasa»). Англосаксонские скрипты отличаются и от малайских, и от русских скриптов. Например, с точки зрения англосаксонской культуры сказать человеку, что он постарел или потолстел, оценивалось бы как желание его обидеть. В общем, и с англосаксонской, и с малайской точки зрения возможное влияние наших слов на другого человека представляется часто более важным, чем правда или искренность.
Итак, в разных культурах и в разных языках отражаются разные иерархии ценностей. Область «правды» представляет собой яркий пример таких различий.
Русское понятие «правда» сосредоточено на намерении говорить правду другим людям, и оно связано с желанием открыть другим людям свои мысли и чувства - несмотря на возможное воздействие такого поведения на других людей. Оно связано с такими ключевыми русскими концептами, как общение и душа. Взятые вместе, эти ключевые слова указывают на некоторые культурные скрипты. Употребление универсальных понятий позволяет нам сделать эти скрипты понятными для людей из других культур. Мне кажется - и я надеюсь - что таким образом семантика может не только служить поискам истины, но и быть полезной для взаимопонимания людей из разных культур и разных стран.
5. Правда и верно
[...]
6. Доводы в поддержку предлагаемого русского скрипта
[...]
7. Нечто о вранье
[...]
8. «Правда» в человеческих отношениях
[...]
9. Связь между «правдой» и «искренностью»
[...]
10. «Правда», «общение», «душа»
[...]
11. Заключение
Литература
[...]
Источник текста - сайт Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН.
(читать полностью здесь)
[Что интересного в СО-сообществах 3-го круга:]_____________________________________________
Что ещё интересного в СО-сообществах 3-го круга:
2 Академия, Марсианский трактор, Мир Полдня, Школа Полдня, ЗОНА СИНГУЛЯРНОСТИ. 3geo + оЗадачник:
"Есть очень простой набор приемов, которым можно научить каждого за несколько часов".
Наследница Царь-Ракеты
Биологическая цивилизация Александра Мирера
История: Индия, Китай, Америка - развитие древних цивилизаций.
Теория эволюции материи и моделей
Забытый основатель русской геополитики
белый медведь в пустыне в одной тапочке на две ноги
(Русский язык в научном освещении. - № 2(4). - М., 2002. - С. 6-34)
1. Введение
Культурные скрипты - это общеизвестные и обычно неоспариваемые мнения о том, что хорошо и что плохо и что можно и чего нельзя - мнения, которые отражаются в языке и поэтому представляют собой некоторые объективные факты, доступные научному изучению.
По сути дела, теория «культурных скриптов» представляет собой расширение известного учения Ю.Д. Апресяна о «наивной картине мира» (см. [Апресян 1974]). Семантические факты любого языка отражают в себе некую «наивную картину мира», которая если и не общепринята среди носителей данного языка, то по крайней мере общеизвестна: на каком-то уровне она кажется носителям языка естественной, потому что она запечатлена в самом языке.
Точно так же обстоит дело с «культурными скриптами»: они представляют собой некую «наивную аксиологию», запечатленную в языке. И так же, как в любой области наивная картина мира, запечатленная в одном языке, может отличаться от картины, запечатленной в другом, «наивная аксиология», запечатленная в одном языке, может отличаться от аксиологии, запечатленной в других языках.
Например, в мире английского языка широко принято (по крайней мере общеизвестно) следующее мнение:
можно сказать другому человеку:
«я с тобой не согласен»
нельзя сказать другому человеку:
«ты не прав»
А вот в японском культурном мире обычно считается, что нельзя сказать собеседнику: «я с тобой не согласен». Не обязательно говорить «я с тобой согласен», но не принято говорить «я с тобой не согласен».
Для носителей русского языка нет никакого табу против выражений вроде «ты не прав». Как мне сказала одна русская студентка, которая теперь живет в Австралии, «это даже вполне вежливо звучит по-русски». А вот сказанные по-английски слова «you are wrong» (‘ты не прав’) звучат очень грубо и, так сказать, «некультурно». Более того, после такого высказывания разговор становится невозможным.
А что же нельзя сказать по-русски, не нарушая культурных норм речи?
Я не знаю, чего говорить нельзя, но обычно считается, что нехорошо лгать человеку прямо в глаза; что нехорошо говорить человеку, что ты что-то думаешь, если ты этого на самом деле не думаешь; и что нехорошо говорить другому человеку, что ты что-то чувствуешь, если ты этого на самом деле не чувствуешь. Как показывают эти примеры, дело тут не в поверхностном «речевом этикете», а в чем-то гораздо более глубоком: можно сказать, в «речевой этике». В этой статье я хочу обсудить два таких предлагаемых мною русских культурных скрипта, которые можно отнести к области «речевой этики». Однако для этого мне нужно сначала сделать несколько методологических замечаний.
Во-первых, дело не в том, чтобы просто делать какие-то утверждения о русском «национальном характере» (или чтобы повторять известные стереотипы); дело в том, чтобы предложить такие гипотезы, в поддержку которых можно привести лингвистические доводы.
Эти лингвистические доводы могут принимать форму ключевых слов или часто употребляемых разговорных фраз или так называемых «conversational routines» (общепринятых приемов речи) и так далее.
Например, для современного английского языка очень характерен разговорный ответ «right», непереводимый в точности на другие языки; более того, в разговоре очень часто говорят «right», но не говорят «wrong». Не так часто, но тоже очень часто говорят «that’s right» (что-то вроде «правильно»), и здесь тоже нет соответствующей фразы «that’s wrong» («неправильно»). Когда мы постулируем какие-то культурные скрипты для английского языка, нам нужно связывать их с лингвистическими фактами этого рода.
Или, чтобы привести русский пример, в русском языке имеется культурное ключевое слово общение и связанные с ним слова, такие, как общаться, общительный, необщительный или общительность. В английском языке таких слов нет. С другой стороны, в английском языке есть важные культурные слова вроде message, communication, mean (например: «what did she mean?») и другие, у которых нет точных эквивалентов в русском языке.
Значит, нам нужно вскрыть русские культурные скрипты, которые могут объяснить существование и частое употребление таких слов, как общение, в русском языке; а чтобы вскрыть эти скрипты, нам нужно понять в точности смысл этих слов.
Точно так же для английского языка нам нужно понять точный смысл таких ключевых слов, как communication, message и mean, и сформулировать культурные скрипты, которые могут объяснить существование и частое употребление этих слов в английском языке.
Это первый методологический принцип - принцип адекватности лингвистических доводов для постулируемых культурных скриптов.
Второй методологический принцип - это принцип универсального семантического языка, на котором все постулируемые «культурные скрипты» должны быть сформулированы. Здесь главное вот что: чтобы объяснять сложные значения понятным образом, нужно употреблять простые, общепонятные слова; не надо употреблять никакого технического, научного языка, а просто самый понятный человеческий язык. Это одно. А второе, нужно употреблять слова, которые универсальны, то есть те, которые имеют эквиваленты в любом языке, так, чтобы наши толкования и объяснения могли быть легко перенесены на другие языки и чтобы они могли быть понятны людям любой страны, любого общества и национальности.
Эмпирические исследования последних десятилетий показывают, что таких простых универсальных слов, которые можно найти в любом языке и понять через любой язык, всего около шестидесяти и что у них есть своя, довольно простая, универсальная грамматика. (См. об этом подробнее в [Goddard, Wierzbicka 1994; in press; Wierzbicka 1996; Goddard 1998; Жолковский 1964].)
Таблица универсальных понятий (не все варианты указаны)
1. Я, ТЫ, КТО-ТО, ЧТО-ТО (ВЕЩЬ), ЛЮДИ, ТЕЛО
2. ЭТОТ, ТОТ ЖЕ САМЫЙ, ДРУГОЙ
3. ОДИН, ДВА, НЕКОТОРЫЕ, МНОГО, ВСЕ
4. ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, БОЛЬШОЙ, МАЛЕНЬКИЙ
5. ДУМАТЬ, ЗНАТЬ, ХОТЕТЬ, ЧУВСТВОВАТЬ, ВИДЕТЬ, СЛЫШАТЬ
6. СКАЗАТЬ (ГОВОРИТЬ), СЛОВО, ПРАВДА
7. ДЕЛАТЬ, СЛУЧИТЬСЯ, ДВИГАТЬСЯ
8. СУЩЕСТВОВАТЬ, ИМЕТЬ
9. ЖИТЬ, УМЕРЕТЬ
10. НЕТ, МОЖЕТ БЫТЬ, МОЧЬ, ИЗ-ЗА (ПОТОМУ ЧТО), ЕСЛИ
11. КОГДА, ТЕПЕРЬ, ПОСЛЕ, ДО, ДОЛГО, КОРОТКО, НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ, МОМЕНТ
12. ГДЕ, ЗДЕСЬ, НАД, ПОД, ДАЛЕКО, БЛИЗКО, СТОРОНА, ВНУТРИ, КАСАТЬСЯ
13. ОЧЕНЬ, БОЛЬШЕ
14. РОД, ЧАСТЬ
15. КАК (ПОХОЖИЙ)
Перечисленные универсальные понятия и построенный на них язык - это для меня главное орудие межкультурного понимания. В некотором смысле эти понятия соответствуют «элементарным понятиям», или «семантическим примитивам» («indefinibilia»), предложенным как основа для семантики Анджеем Богуславским в 1964 году (см. Boguslawski 1966; 1970]; см. также [Жолковский 1964]), хотя перечень «примитивов», используемых в моих работах (особенно в работах последних десяти лет) и в работах моих австралийских коллег (см. прежде всего [Goddard 1998]) гораздо шире перечня, признаваемого А. Богуславским. Самое главное для меня то, что на языке этих понятий можно что-то объяснить любому человеку, любому папуасу, любому австралийцу - даже русские ключевые понятия, такие, как «душа», «судьба» и «тоска», даже русскую наивную картину мира, даже русские наивные правила человеческого поведения (в том числе правила речевого поведения).
Итак, я утверждаю, что чтобы говорить о русской культуре не-русским и чтобы делать это понятным образом, нужно употреблять понятия, которые есть и у не-русских, то есть у носителей других культур. Возьмем для примера такое ключевое русское слово, как пошлый, со всей его семьей: пошлость, пошляк, пошлячка, пошлятина и так далее. Как объяснить не-русским, что такое пошлость? Многие пытались это сделать, существует огромная литература на эту тему. Самая известная, вероятно, попытка Набокова; но когда я читаю моим австралийским студентам объяснения Набокова, не говоря уже о словарных статьях, я вижу, что они совсем не понимают, в чём тут дело.
Мне кажется, что если объяснять пошлость, опираясь на универсальные понятия, то понять этот концепт гораздо легче. Я предлагаю следующее:
Пошлость
многие люди думают о многих вещах, что эти вещи хороши
это неправда
эти вещи нехороши
они похожи на некоторые другие вещи
эти другие вещи хороши
эти люди этого не знают
это плохо
люди такие, как я, это знают
Если вы с этим толкованием не вполне согласны, вы можете точно сказать, что именно нужно в нем переменить, и мы можем это переменить. Но тут нет никаких метафор и все всем ясно, потому что все сказано на языке универсальных, простых и общепонятных терминов.
Например, в пьесе Чехова «Вишнeвый сад» купец Лопахин уговаривает помещицу Любовь Андреевну отдать ее прекрасный вишнёвый сад в аренду под дачи, и Любовь Андреевна отвечает:
- Дачи и дачники - это так пошло, простите.
В английском переводе К. Крамера и М. Букер это звучит так:
- Dachas and tenants, it’s so petty, excuse me [Booker, Kramer 1997: 289].
В переводе «Чайки» слово пошлость переведено К. Крамером как «dreary pretence» [Kramer 1997].
На самом же деле ни переводы вроде pettiness и dreary pretence, ни сопровождающие их длинные объяснения на сложном или метафорическом языке не могут объяснить не-русскому читателю, в чем тут суть дела. Мне кажется, что предложенное мною толкование, построенное на простых универсальных понятиях, может лучше это объяснить и приблизить к читателю. По-моему, точно так же обстоит дело и со всем остальным, что мы можем захотеть сказать и о семантике русского языка, и о русской культуре, которая отражается в этой семантике.
2. Значение «правды» в русской культуре
Тема правды занимает очень важное место в русской культуре. Сам факт, что в русском языке есть два ключевых слова в этой области - правда и истина, показывает, как эта тема важна. Характерно также и то, что одно из этих слов - истина - часто встречается в сочетаниях со словами искать и поиски, например:
Золота мне не нужно, я ищу одной истины (Пушкин, «Сцены из рыцарских времён»).
Но если истина играет важную роль в русской культуре как идеал и предмет поисков, правда может быть еще важнее для нее, как показывают многие пословицы, вроде следующих из словаря пословиц Даля [Даль 1977]:
Все минется, одна правда останется.
Без правды жить легче, да помирать тяжело.
Без правды не житье, а вытье.
Хлеб-соль кушай, а правду слушай.
Правда из воды, из огня спасает.
Варвара мне тетка, а правда сестра.
Александр Солженицын закончил свою нобелевскую лекцию 1970-го года замечанием о том, что «в русском языке излюблены пословицы о правде» и что «они настойчиво выражают немалый тяжелый опыт» [Солженицын 1972: 21]. Как особенно поразительный пример он приводит следущую пословицу: «Одно слово правды весь мир перетянет», добавляя с намёком на «Архипелаг ГУЛАГ», что на этой вере основана и его собственная деятельность. Нет сомнения, что тема правды - одна из ярких тем русской культуры.
Кроме пословиц очень характерны также такие сочетания, как правда-матка и правда-матушка, а также резать правду в глаза или говорить правду-матку. Идея того, что иногда нужно, и даже хорошо, резать правду в глаза и что правду нужно любить и уважать, как родную мать, - часть русской культуры. Предложение «Люблю правду-матушку», цитируемое «Словарём современного русского литературного языка» [ССРЛЯ 11: 6], очень характерно для этого интереса к правде. Я также думаю, что в русском языке понятие «говорить правду» часто представлено как прямо противоположное понятию «говорить неправду», что оба эти понятия связаны, что они оцениваются с моральной точки зрения и что им часто придают огромный вес - в разговоре, в рассуждениях, в литературе.
Итак, я хочу предложить для русской культуры культурный скрипт, связанный с русским понятием правды и выраженный на универсальном семантическом языке. Сперва я предложу сам скрипт, а потом я хочу обсудить разные связанные с ним семантические проблемы, привести лингвистические доводы в его поддержку и, наконец, посмотреть на этот скрипт со сравнительной, межкультурной точки зрения. Вот он:
Русский культурный скрипт
люди говорят два рода вещей другим людям
вещи одного рода - правда
хорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого рода другим людям
вещи второго рода - неправда
нехорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого второго рода другим людям
плохо, если кто-то хочет, чтобы другие люди думали, что эти вещи - правда
С точки зрения носителя русской культуры этот скрипт может показаться вполне естественным и может даже казаться, что такой скрипт существует во всех других культурах. Но на самом деле это не так. С точки зрения многих других культур он выглядел бы слишком экстремальным.
Классическим примером здесь может служить явайская культура, описанная К. Герцем [Geertz 1976], с ее принципом «etok-etok» и с принципом не говорить правды, когда это не необходимо. Но перед тем как сравнивать русский скрипт со скриптами других культур я хочу объяснить значение предлагаемого русского скрипта и, прежде всего, его отношение к семантике русских слов правда и неправда.
3. Правда1 как универсальное понятие и правда2 как русское понятие
Русское слово правда полисемично: один его смысл универсален (это правда1), а второй его смысл - чисто русский (это правда2). Универсальные понятия можно показать только в определенных синтаксических рамках. Для универсального понятия правда предлагаются следующие универсальные рамки:
это - правда
это - неправда.
Эти канонические предложения можно легко перевести на любой язык. Например, по-английски это будет this is true и this is not true.
Интересно, что в «Новом объяснительном словаре синонимов русского языка» в статье Валентины Апресян [В. Апресян 2000] предикативное употребление слова правда выделено как особое, отличное от существительного правда в таких сочетаниях, как говорить правду. Это предикативное употребление связано с каноническим контекстом «это правда, это неправда» и должно рассматриваться как русский показатель простого универсального понятия. Другие русские слова этого семантического поля, в том числе русское существительное правда2, должны рассматриваться как семантически сложные, и их нужно толковать через элементарное универсальное понятие правда1. Такие слова, как неправда, лгать, врать, истина, обман и так далее, семантически связанные с правдой, тоже должны толковаться через это элементарное универсальное понятие правда.
Если мы будем следовать по этому пути, мы пойдем против традиционного подхода, обычно принимаемого в русистике. В традиционном подходе принято толковать понятие правда и другие связанные с ним понятия через понятие «действительность», или «факты», или «верно». Например, в «Новом объяснительном словаре синонимов» говорится, что правда - это «верное отражение фактов» [В. Апресян 2000: 223], а в книге «Культурные концепты» утверждается, что правда - это «соответствие речи действительности» [Шатуновский 1991]. Но с универсальной точки зрения такие толкования не решают проблему, потому что они сами опираются на сложные русские слова, у которых нет эквивалентов в других языках мира. Например, слово действительность далеко не универсально, и то же самое касается таких слов, как факты, отражение и верное.
Н. Д. Арутюнова в статье «Истина: фон и коннотации» [Арутюнова 1991] говорит так: «Трудно представить себе язык, в котором не было бы выражено понятие истины. В русском языке ему соответствуют два слова - истина и правда». Я согласна с духом этого замечания, хотя не с тем, как оно сформулировано. В самом деле, на любом языке можно сказать «это правда» - это действительно универсально. С другой стороны, понятие «истина» далеко не универсально. Напротив, это уникальное русское понятие. Точно так же правда как существительное - уникальное русское понятие, которое отличается, например, от английского «truth» и даже от польского понятия «prawda». Но правда как предикативное слово - в самом деле универсальное понятие.
В другом месте Н. Д. Арутюнова отмечает, что «правда - одно из ключевых понятий русской культуры» [Арутюнова 1995: 7]. Я думаю, что это действительно так и что оба этих существительных - правда и истина - принадлежат к ключевым словам русской культуры, а с ними вместе и неправда, враньё и ложь. В этом отношении я вполне согласна с «Новым объяснительным словарём», где сказано так: «Концепты неправда, ложь и враньё занимают важное место в русской языковой картине мира» [В. Апресян 2000: 223]. Это верно, но опять: чтобы объяснить эти ключевые слова иностранцам, нам нужно опираться на универсальные понятия.
В этой статье я не буду обсуждать подробно понятия лгать и врать (см. об этом [Mondry, Taylor 1992; Кронгауз 1993]), но чтобы объяснить предлагаемый мною скрипт, мне нужно кое-что сказать про слово неправда. Здесь опять я постулирую полисемию: есть предикативное слово неправда1, где имеются только два смысловых элемента: правда1 и отрицание, и есть существительное неправда2, например в сочетании говорить неправду, которое семантически весьма сложно.
В «Новом объяснительном словаре» говорится, что неправда - это «неверная передача фактов в условиях, когда человек знает правду» [В. Апресян 2000: 223]. Однако с универсальной точки зрения это не решает проблемы, потому что здесь опять употребляются сложные русские понятия «неверная», «передача» и «факты», для которых нет эквивалентов в других языках.
Употребляя универсальные понятия, значение слова неправда2 можно представить так:
Иван сказал неправду2 =
Иван сказал что-то
это была неправда1
Иван знал это
Понятие «неправда1» не включает в себя предпосылки того, что человек знает правду (то есть, что он знает, что то, что он говорит, не является правдой). Например, если человек в отчаянии обвиняет сам себя и говорит, что он негодяй и ни на что не годится, ему можно возразить: «Это неправда!», ничуть не сомневаясь при этом в его искренности. Зато понятие неправда2 в самом деле предполагает, что говорящий знает, что его слова не являются правдой.
Я не думаю, однако, что смысл русского понятия неправда2 исчерпывается указанными двумя компонентами («это была неправда1», «он [говорящий] знал это»). В самом деле, русские «неправда2» и «правда2» более сложны, они связывают «правду1» с этикой и с человеческими отношениями.
Н. Д. Арутюнова [Арутюнова 1995: 17] говорит, что «правда связывает истину и этику», и я думаю, что это верно по отношению к этим сложным русским понятиям. Другие лингвисты, в том числе И. Б. Шатуновский [Шатуновский 1991], говорят, что в понятии «правда2» есть человеческий, субъективный элемент, и указывают, что нельзя сказать объективная правда. Я думаю, что и то, и другое верно и что русские понятия «правда2» и «неправда2» на самом деле включают в себя тот русский универсальный скрипт, который был предложен ранее. Я предлагаю следующие толкования (с каким-то минимальным контекстом):
Иван сказал неправду2 =
Иван сказал что-то
это была неправда1
он это знал
люди говорят два рода вещей другим людям
вещи одного рода - правда1
хорошо, если кто- то хочет говорить вещи этого рода другим людям
вещи второго рода - неправда1
нехорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого второго рода другим людям
Иван сказал что-то этого второго рода
Естественно, толкование для существительного правда (правда2) будет в основном симметрично:
Иван сказал правду2 =
Иван сказал что-то
это была правда1
люди говорят два рода вещей другим людям
вещи одного рода - правда1
хорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого рода другим людям
вещи второго рода - неправда1
нехорошо, если кто-то хочет говорить вещи этого второго рода другим людям
Иван не сказал что-то этого второго рода
4. Английское слово «truth» и русское слово «истина»
Английское слово truth иногда переводится на русский язык как правда, а иногда - как истина. Это уже показывает, что оно не совпадает по смыслу ни с тем, ни с другим.
Например, в английских переводах Евангелия Иисус говорит: «I am the truth», тогда как в русских переводах он говорит: «Я есть истина», а не «Я есть правда», и то, что по-английски называется «truth conditions», по-русски называется «условия истинности», а не «условия правды».
В русском языке противопоставлением для «правды» является «ложь», а в английском понятию «truth» часто противопоставляют «ошибочное мнение» (например, в разных энциклопедических словарях и тому подобных изданиях дело обстоит именно так).
Самое главное различие между русской правдой2 и английской truth - это то, что в русском языке «правде» соответствует «неправда», тогда как в английском разговорном языке есть слово truth, но нет слова untruth. В русском языке идее «говорить правду» соответствует идея «говорить неправду», а в английском языке нет такого острого, черно-белого противопоставления. Есть truth, но есть также white lies (буквально «белая ложь» - устойчивое словосочетание), и есть еще small talk, understatement и разные другие категории речи - более, так сказать, серые. Есть также культурные нормы, делающие акцент на том, что не надо говорить другим людям неприятного. Но прежде чем обсуждать эти нормы нам нужно посмотреть поближе на значение русского слова истина.
Английское слово truth, которое часто противопоставляют слову error ‘ошибка’, более связано с познанием, чем с речью: дело не в том, говорит ли кто-нибудь «truth» или нет, а в том, чтобы знать «truth». Предполагается не то, что люди часто говорят неправду, а то, что люди часто ошибаются и что хорошо установить «факты», опираясь на объективные доводы, на то, что по-английски называется «evidence». На основании того, как слово truth употребляется в английском языке, я предлагаю для него следующее толкование:
Truth
люди говорят много вещей
некоторые из этих вещей - правда1, некоторые из этих вещей - неправда1
люди думают много вещей
некоторые из этих вещей - правда1, некоторые из этих вещей - неправда1
хорошо, если человек может знать о чем-то, что это правда1
Чтобы дать более полное толкование понятия «truth», нужно истолковать его в определенных синтаксических рамках, прежде всего в рамке «to tell the truth» («говорить truth») и в рамке «to know the truth» («знать truth»), но здесь я этого делать не буду.
В статье, посвященной теме «truth» в пособии «Oxford Companion to Philosophy» [1995: 820], говорится, что «truth» - это то же самое, что «true», и что философы, наверное, никогда не перестанут интересоваться вопросом о том, что такое «truth». Однако важно отдавать себе отчет в том, что этот вопрос связан с наивной картиной мира (в смысле [Апресян 1974]), запечатленной в английском языке. Русские же философы будут скорее спрашивать «что есть истина?», а это не одно и то же.
Что же такое, на самом деле, «истина»?
Самое очевидное различие между «правдой» и «истиной» такое, что у «истины» нет противоположного понятия: «не-истина». С этой точки зрения русское слово истина больше похоже на английское слово truth, чем на русское слово правда. Истина больше похожа на truth также тем, что, как было сказано выше, она более связана со знанием, чем с речью. В самом деле, обычно нельзя даже сказать по-русски говорить истину (хотя, как указывается в [Mondry, Taylor 1992], о пророке или ясновидце можно сказать: он сказал истину). В этом слово истина отличается от слова truth, потому что говорить truth, конечно, можно (и это могут делать все).
«Истина» связана со знанием, но не с любым знанием, а со знанием, которое скрыто от многих людей, хотя оно также для многих людей важно, и которое людям стоит искать. Итак, я предлагаю для истины следующее толкование:
Истина
Хорошо, если люди могут знать некоторые вещи о некоторых вещах
многие люди не знают этих вещей
люди знают, что когда кто-то думает что-то о чем-то, это может не быть правда1
хорошо, если люди могут знать о некоторых вещах, что эти вещи - правда1
В этом толковании не упоминается о речи, потому что истина не связана с речью (как уже было сказано, нет устойчивого словосочетания говорить истину, в отличие от говорить правду). Истина связана более со знанием действительности, но слово действительность в толковании тоже не употребляется, потому что оно сложно и неуниверсально. (Оно обсуждается подробно в работе [Wierzbicka 2002]). Контраст между действительностью и мнениями, которые ей не соответствуют, представлен здесь в виде контраста между понятиями «думать» и «знать»: то, что люди думают, может и не быть правдой, но то, что они знают, обязательно правда.
В «Новом объяснительном словаре» истина определяется как «прежде всего, верное изображение неких общих законов бытия» [В. Апресян 2000: 223]. «Общий» характер истины противопоставляется более узкому характеру правды, которая прежде всего - «верное отражение фактов».
И. Б. Левонтина говорит, что «истине служат жрецы религии и науки» [Левонтина 1995: 33], а философ Николай Бердяев противопоставлял друг другу «философскую истину» и «интеллигентскую правду» (см. [Mondry, Taylor 1992]). В предложенном мною толковании более общий характер истины отражен в компоненте «хорошо, если люди могут знать некоторые вещи о некоторых вещах». Этот компонент содержит намек на что-то важное, что хорошо людям знать; он также объясняет, в некотором смысле, сочетания поиски истины, приближаться к истине, путь к истине и т. п.
В статье И. Б. Левонтиной говорится также, что «правда, в отличие от истины, связана не столько с соответствием высказывания действительности, сколько с искренностью, т. е. намерениями человека» [Левонтина 1995]. Понятия «соответствие», «действительность» и «искренность» весьма сложны и далеко не универсальны, и поэтому я не могу употреблять их в толковании, но главная идея вполне совместима с идеей предложенного здесь толкования: правда связана с тем, что кто-то хочет сказать другому человеку, тогда как истина связана с тем, что хорошо людям знать.
В работах, посвященных истине, авторы говорят иногда, что истина для людей непостижима и что «в каком-то смысле истину знает только Бог» (ср. [Булыгина, Шмелев 1997: 481]). Что-то похожее на эту идею изображено в компоненте «многие люди не знают этих вещей».
Я думаю, что идея, что истину знает только Бог и что для людей она непостижима, не совсем верна, как показывает, например, следующее предложение из романа «В круге первом» [Солженицын 1968]:
И щемящее одиночество охватило его - взрослые мужчины, толпившиеся рядом, не понимали такой простой истины!
Ясно, что мальчик, о котором здесь идет речь, знает истину, тогда как многие другие, взрослые мужчины, ее не знают. Компонент «многие люди не знают этих вещей» здесь более уместен, чем что-то вроде «люди не могут знать этих вещей».
Булыгина и Шмелев [Булыгина, Шмелев 1997] делают также интересное замечание о том, что так как свидетели в суде клянутся говорить правду, суд стремится установить истину, и что мать, которая сердится из-за разбитой чашки, хочет узнать правду о том, кто разбил эту чашку. Возникает вопрос: почему нельзя сказать, что мать хочет установить истину о том, кто разбил чашку?
Дело, конечно, не в том, что никто не знает, кто разбил чашку, потому что ребенок-то это знает - точно так же, как убийца знает, кто убил жертву. Я думаю, что ответ содержится в компоненте «хорошо, если люди могут знать некоторые вещи о некоторых вещах». Людям (многим людям) хорошо знать, кто убийца, но им вовсе не нужно знать, кто разбил чашку (это нужно только матери).
Здесь может быть полезным еще один пример, из того же романа:
Десять пистолетных дул, уставленных на него, не запугали бы Рубина. Ни холодным карцером, ни ссылкою на Соловки из него не вырвали бы истины. Но перед партией? - он не мог утаиться и солгать в этой черно-красной исповедальне [Солженицын 1968].
Здесь идет речь не об общих законах бытия, а о весьма конкретных фактах. Но эти факты представляют собой что-то, что некоторые люди хотят знать, что-то, что им важно знать, и что-то, чего многие люди не знают. Это и объясняет, почему слово истина подходит в этом контексте.
Итак, как я пытаюсь показать в этой работе, «душа» связана в русской культуре с «правдой», и оба эти понятия в некотором смысле противопоставлены «разуму» как органу «абстрактного мышления». Нужно еще раз подчеркнуть, что «правда», о которой здесь идет речь, - не абстрактная и безличная правда, а правда, которая процветает в человеческой речи, в искреннем общении людей не с «открытым умом» («an open mind» - выражение, не существующее в русском языке), а с «открытой душой» («an open soul» - выражение, не существующее в английском языке), то есть душой, открытой для других людей.
В романе Солженицына «В круге первом» майор внутренних дел Адам Ройтман, у которого карьера на службе не потушила интерес к науке, разговаривает с заключенным Рубиным, который работает над трудной задачей по прикладной фонетике:
- Лев Григорьич! Я сгораю от любопытства - что вы выяснили? Это не только не было начальническим требованием, но сказано просительно, как если бы Ройтман боялся, что Рубин откажется поделиться. В минуты, когда душа Ройтмана открывалась, он был очень мил… [Солженицын 1968].
В английском переводе романа фраза «когда его душа открывалась» звучит так: «At moments when he was human…», то есть «когда он был [просто] человеком», так как невозможно перевести ее буквально. На этом примере хорошо видно, что с русской культурной точки зрения душа человека открывается, когда он показывает другим людям, что он думает и чувствует, и когда он это делает спонтанно, не задумываясь, только потому, что он хочет высказать то, что он думает и чувствует. Но, разумеется, есть много других способов «вести себя по-человечески»: ценить в людях как «человеческое» то, что они спонтанно открывают другим свою душу, характерно для русской культуры и далеко не универсально.
Например, с точки зрения малайской культуры (как ее описывает в ряде работ мой коллега Клиф Годард), основное правило в повседневной жизни с другими людьми такое: «до того, как что-нибудь скажешь, - подумай» (то есть «не говори ничего спонтанно»). Годард спрашивает: «Подумай о чем?» - и отвечает:
Во-первых (…) , нужно подумать, не покажешь ли ты сам себя в плохом свете, а во-вторых, что может почувствовать из-за твоих слов собеседник [Goddard 1997:189].
Культурное правило «jaga hati orang», то есть «беречь чувства других людей», запрещает, в частности, критиковать других людей.
Годард также замечает, что когда люди говорят то, что они думают, не задумываясь о том, как это может повлиять на других, их называют по-малайски «сумасшедшими в речи» («gila bahasa»). Англосаксонские скрипты отличаются и от малайских, и от русских скриптов. Например, с точки зрения англосаксонской культуры сказать человеку, что он постарел или потолстел, оценивалось бы как желание его обидеть. В общем, и с англосаксонской, и с малайской точки зрения возможное влияние наших слов на другого человека представляется часто более важным, чем правда или искренность.
Итак, в разных культурах и в разных языках отражаются разные иерархии ценностей. Область «правды» представляет собой яркий пример таких различий.
Русское понятие «правда» сосредоточено на намерении говорить правду другим людям, и оно связано с желанием открыть другим людям свои мысли и чувства - несмотря на возможное воздействие такого поведения на других людей. Оно связано с такими ключевыми русскими концептами, как общение и душа. Взятые вместе, эти ключевые слова указывают на некоторые культурные скрипты. Употребление универсальных понятий позволяет нам сделать эти скрипты понятными для людей из других культур. Мне кажется - и я надеюсь - что таким образом семантика может не только служить поискам истины, но и быть полезной для взаимопонимания людей из разных культур и разных стран.
5. Правда и верно
[...]
6. Доводы в поддержку предлагаемого русского скрипта
[...]
7. Нечто о вранье
[...]
8. «Правда» в человеческих отношениях
[...]
9. Связь между «правдой» и «искренностью»
[...]
10. «Правда», «общение», «душа»
[...]
11. Заключение
Литература
[...]
Источник текста - сайт Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН.
(читать полностью здесь)
[Что интересного в СО-сообществах 3-го круга:]_____________________________________________
Что ещё интересного в СО-сообществах 3-го круга:
2 Академия, Марсианский трактор, Мир Полдня, Школа Полдня, ЗОНА СИНГУЛЯРНОСТИ. 3geo + оЗадачник:
"Есть очень простой набор приемов, которым можно научить каждого за несколько часов".
Наследница Царь-Ракеты
Биологическая цивилизация Александра Мирера
История: Индия, Китай, Америка - развитие древних цивилизаций.
Теория эволюции материи и моделей
Забытый основатель русской геополитики
белый медведь в пустыне в одной тапочке на две ноги