(no subject)
Я почти каждый день езжу в электричке. Утром всё хорошо, а вот на обратном пути, когда в вагонах остаётся много свободного места, мои уши атакует легион плаксивых и чего-то у меня просящих голосов. Я очень не люблю попрошаек. И это не потому что я злой или жадный. А потому что врут. Да, я знаю, что иногда люди идут в электрички, к храмам, к метро от сильной нужды, но, к сожалению, чаще всего они мне врут. Да, врут, у меня была возможность в этом убедиться самому. Когда-то по нашему направлению по вагонам хромала молодая девушка с костылями и рассказывала историю о том, как её сбила машина и как она нуждается в средствах на лечение. Я был совсем молод и пару раз отдавал ей последнюю мелочь из кармана. Спустя некоторое время, после очередной встречи с нею, я увидел, как она выходит на той же станции, где и я. Нам было почти по дороге и я видел дом, в который она заходила. Ничего особого тогда не случилось, но через пару месяцев так оказалось, что я проходил мимо этого дома, не один, в небольшой компании, и услышал шум из этого дома. Из калитки выбежала (!) эта хромоножка, в слезах и с синяками на лице, шее, руках, а вдогонку летели её костыли. Ей дали закурить, стали расспрашивать. Оказалось, что она не хромая, живёт у каких-то дальних родственников, которые заставляют её ходить по электричкам и выпрашивать деньги, а её настоящие родители её фактически продали. Домой возвращаться нет смысла, а так как деваться её больше некуда, она и продолжает ходить по вагонам. В её голосе была какая-то жалостливая тупая беспомощность, кто-то сразу потянулся за деньгами, я не остался в стороне, но чувство того, что меня снова разжалобили не покидает меня до сих пор.
Как-то раз маленький мальчик с мамой (оба не славяне) подошёл и попросил на хлеб. Так вышло, что перед отъездом купил две булочки, одну съел, а вторую оставил на потом. Я улыбаясь протянул её мальчику, за что он послал меня на х*й, отвернулся и пошёл дальше. Услышать такую гадость от пьяного на улице не так обидно, от молодой девушки - неприятно, но от совсем ещё малыша... Фактически, он именно тогда дефлорировал мою картину мира, заставив меня пересмотреть те принципы и идеи, на которых базировалось моё отношение к людям.
Единственные, кого мне становится жалко, жалко до скрежета зубов, это ветераны. Причём ветераны, прошедшие Афганистан или Чечню, ещё не старые, сильные и крепкие мужики, развлекают вагонную публику своими незатейливыми, простыми, но правдивыми песнями, трогают меня сильнее всего.
"Так что ж, ребята, нальём бокалы за тех парней,
Кто отдал жизни во имя счастья других людей,
Кто не увидел за цинком гроба родную мать.
За тех, ребята, кому досталось в земле лежать",
- как одна из самых запомнившихся.
Мой папа ветеран, но я ни за что, ни на долю секунды не могу представить его просящим кого-то о чём-то. Он всю жизнь работает, он невероятно горд тем, что служил именно там и именно тогда, и ничто не сможет его заставить унизиться. А теперь к сути. Что же это за условия, что же это за такая жизнь нечеловеческая, когда здоровые, сильные, гордые мужчины, лучше представители нашей страны, чтобы выжить должны просить незнакомых людей о помощи таким образом!? Они защищали даже не Родину, а её честь, они умирали не по нужде, а по указке, и теперь они попрошайки, шуты, которые надоедают уставшим менеджерам в конце рабочего дня своим нытьём о тяжёлой жизни, которое они называют песней. Когда чья-то гордость, заслуженная и справедливая, низринута на пол и растоптана грязными ногами, поневоле начнёшь переживать.
Мне не грустно, я скорее разочарован: чужое горе не такое как своё, но его можно пережить, и чужой стыд может обжечь твои щёки. Мне стыдно и обидно за них.
Как-то раз маленький мальчик с мамой (оба не славяне) подошёл и попросил на хлеб. Так вышло, что перед отъездом купил две булочки, одну съел, а вторую оставил на потом. Я улыбаясь протянул её мальчику, за что он послал меня на х*й, отвернулся и пошёл дальше. Услышать такую гадость от пьяного на улице не так обидно, от молодой девушки - неприятно, но от совсем ещё малыша... Фактически, он именно тогда дефлорировал мою картину мира, заставив меня пересмотреть те принципы и идеи, на которых базировалось моё отношение к людям.
Единственные, кого мне становится жалко, жалко до скрежета зубов, это ветераны. Причём ветераны, прошедшие Афганистан или Чечню, ещё не старые, сильные и крепкие мужики, развлекают вагонную публику своими незатейливыми, простыми, но правдивыми песнями, трогают меня сильнее всего.
"Так что ж, ребята, нальём бокалы за тех парней,
Кто отдал жизни во имя счастья других людей,
Кто не увидел за цинком гроба родную мать.
За тех, ребята, кому досталось в земле лежать",
- как одна из самых запомнившихся.
Мой папа ветеран, но я ни за что, ни на долю секунды не могу представить его просящим кого-то о чём-то. Он всю жизнь работает, он невероятно горд тем, что служил именно там и именно тогда, и ничто не сможет его заставить унизиться. А теперь к сути. Что же это за условия, что же это за такая жизнь нечеловеческая, когда здоровые, сильные, гордые мужчины, лучше представители нашей страны, чтобы выжить должны просить незнакомых людей о помощи таким образом!? Они защищали даже не Родину, а её честь, они умирали не по нужде, а по указке, и теперь они попрошайки, шуты, которые надоедают уставшим менеджерам в конце рабочего дня своим нытьём о тяжёлой жизни, которое они называют песней. Когда чья-то гордость, заслуженная и справедливая, низринута на пол и растоптана грязными ногами, поневоле начнёшь переживать.
Мне не грустно, я скорее разочарован: чужое горе не такое как своё, но его можно пережить, и чужой стыд может обжечь твои щёки. Мне стыдно и обидно за них.