Норвежским друзьям-товарищам
Обывателю, привычному к ежедневным сообщениям об отъёме невинных жизней за углом или через дорогу, сотня норвежцев или сотня пакистанцев или сотня японцев - ничуть не повод задуматься, да даже и сотня собственных соседей, если не затронут он сам лично.
Кто не желает упражнять дух тяжестью "чужого" трагизма, тот не только не готов к собственной встрече с катком судьбы, но, наверно, и жить не готов. Но отчего-то он всё время бессмертен. Наверно потому, что не читает книг, если те без картинок.
Король Харальд плакал. Первый министр говорил срывающимся голосом. "Как же так, Господи: мы же так старались!.."
Наверно, стойкий норвежец превозможет кошмар и научится чему-то, чего раньше не.
А обыватель пусть сыто уповает, что очередной бэд-гай элиминирует только лишь тех, кто ему, обывателю, непонятен и оттого молчаливо опасен. В судный день за обывателем даже не придут: никчёмность не стоит божественных усилий. Пустого места, даже очерченного ярким гламурным контуром, не ждут на небе.
Мои любимые норвежцы, конечно, не прочитают этого поста: но пошлите им мысленно хорошие слова.
Кто не желает упражнять дух тяжестью "чужого" трагизма, тот не только не готов к собственной встрече с катком судьбы, но, наверно, и жить не готов. Но отчего-то он всё время бессмертен. Наверно потому, что не читает книг, если те без картинок.
Король Харальд плакал. Первый министр говорил срывающимся голосом. "Как же так, Господи: мы же так старались!.."
Наверно, стойкий норвежец превозможет кошмар и научится чему-то, чего раньше не.
А обыватель пусть сыто уповает, что очередной бэд-гай элиминирует только лишь тех, кто ему, обывателю, непонятен и оттого молчаливо опасен. В судный день за обывателем даже не придут: никчёмность не стоит божественных усилий. Пустого места, даже очерченного ярким гламурным контуром, не ждут на небе.
Мои любимые норвежцы, конечно, не прочитают этого поста: но пошлите им мысленно хорошие слова.