Карелия-5
Он шёл впереди с автоматом в руке, моряк Черноморского флота.
Копарям знакомо это ощущение и истошный вопль «Бааааец!» Зовём Олега, начинаем поднимать. Аццкий замес и совершенно неочевидное положение костей, к тому же не к месту растущие деревья и колючка. Мужики срезают грунт и растаскивают колючку, я ножом перерываю грунт. Пошли патроны, два детона от РГДшки, завёрнутые в истлевшую бумагу, пуговицы. Если много лет назад процесс поднятия бойца вызывал гору эмоций, священную дрожь в руках и долгие переживания на ближайший год, то сейчас ковыряние в останках воспринимается обычно. Это наша работа. Копарьки-упырьки, прожжённые и циничные. И когда я протёр пуговку перчаткой и увидел на ней якорь, на мою реплику «Смотрите, это был моряк» Палсергеич среагировал голосом Сильвера из мультика «Остров сокровищ» - «А ты что, надеялся увидеть здесь епископа?». Занавес.
Минут за сорок мы зачистили бойца - одна нога, одна рука, головы нет, один ботинок, стальная смутно читаемая пряжка с якорем, десяток патронов, лыжные крепления, десяток пуговиц с бушлата и гимнастёрки общеармейского образца. Безымянный. При этом так и не поняли, на какой сигнал его вообще зацепили - вокруг вся земля орёт металлом - излётные пули, осколки, колючка и т.п.
Зачищая бойца мы набрали с квадрата два на два метра две полных горсти мелких осколков. Если бы не перекур, то прошли бы мимо. Вокруг в земле вообще была картина ада - судя по всему при такой мощности огня потери были адовы. Рота в минуту. Батальон в десять минут.
Полазив вокруг несколько часов, мы примерно восстановили картину боя, в отчёте описанную как «наступление энской дивизии и морской стрелковой бригады завершилось неудачей». Передовые траншеи немцев находились у самого подножья горы. Всего там рядов пять траншей с перепадом высоты метров в пятьдесят, довольно крутой подъём, мины, колючка. Ряды траншей связаны между собой подземными ходами, собранными из метровых кусков гофры, известных копателям как «лисьи норы».
Там этой гофры по всей горе десятки тонн. На нейтральную полосу внизу вынесены пулемётные расчёты, примерно каждые метров 50. Между ними поле шпрингов, колючка в много рядов. Похоже, разведка нащупала эти расчёты и наша артиллерия их помножила на ноль. И сейчас хорошо видно где они сидели -каждый такой расчёт увековечен горой завязанных в узел запасных стволов, алюминевых патронных коробок, развёрнутых наизнанку «кексов», фляг с котелками, разорванных лент и горам настрела. В одной такой ячейке мы немного порылись и выловили немецкий погон. Остались от козлика рожки да ножки. Недалеко на валуне лежала куча из двадцати-тридцати складных сапёрок, десятка фляг и котелков, остатков немецких горшков. Серьёзная куча. Дай думаю, лопатку хорошую себе выберу. Мда. Мясо. Ни одной из нескольких десятков не прострелянной. Котелки и фляги вообще можно только по ушкам и горлышкам идентифицировать. Выловили завязанную в штопор ногу от МГшного станка.
Возвращаюсь к реконструкции картины боя. Конец апреля 1942 года. Наша артиллерия дала гари и вынесла немецкие расчёты в предполье. Морпехи и пехота поднялись в атаку. Полметра снега, лыж, судя по донесениям, почти нет. Атаковали через болото, вошли в рощицу. Хотя зная немцев рощи наверняка не было - попилили, чтобы не мешала огню. Дошли до минного поля и первой колючки, занесённой снегом. Шаг вправо - зацепился за колючку, шаг влево - дёрнул невидимую проволочку и бабах. Застопорились. С горы открыли ураганный огонь из миномётов, потом вступил в дело реактивный миномёт, именуемый за характерные звуки «ишаком», разорванными корпусами от ракет засыпано вокруг всё. Залпы «Ишака»накрыли вторые порядки, передовые цепи рванули вперёд, окончательно запутались в колючке, залегли, огрызаясь из-за валунов. Там прямо видно - валун избит осколками и пулями, на нём и за ним пара касок, несколько дисков от «дегтяря», котелки, лопатки, гранаты. И так каждые пять-десять метров. Кто не спрятался - полёг сразу, кто залёг за валунами - протянул минут пять. Огонь с горы не даёт шансов ни вперёд, ни назад. Подключились гаубицы из-за горы. Пулемёты в упор довершили картину. В первом ряду немецких траншей слой гильз чуть ли не по колено.
Через час всё смолкло. В сгущающихся сумерках метель заносила запутанные в колючке обрывки тел, шинелей, чёрных бушлатов, остывшие стволы с расщеплёнными прикладами на красно-чёрном снегу. Вторая попытка в начале мая кончилась также. Гору взяли вроде только в 44м году, все два года не прекращая попыток штурма и понемногу отжимая соседние мелкие холмики.
Такие вот картины пороховой гарью по красному снегу… Уже потом, по возвращении в Москву обсуждали это всё и решили в следующем году приплыть на этот берег, встать лайт-лагерем, чтобы не бегать по болотам каждый день, и перекапывать эту рощу как огород - сплошняком. Выносить всё железо в кучи, чтобы не фонило. По другому тут никак.
Полазив вокруг, Олег нашёл бесхозную нижнюю челюсть, зачистка вокруг больше ничего не дала. Пашка выудил в соседней воронке опасную бритву, вокруг также никого. Больше ничего дельного. Копать невозможно - прибор орёт постоянно, всё в железе. На горе Олег видел старый лагерь копарей и при нём небольшую братскую могилу. Полезли туда, копая по пути. Через час добрались, ничего путного не найдя. Склон горы также завален касками и железом более поздних попыток наступления. У лагеря вообще запредельная картина - яма три на четыре метра и непонятной глубины засыпана по самый верх касками, дисками и прочим железом. Одна каска - одна жизнь.
Выкопали могилу рядом с захоронкой, похоронили моряка, Сделали какой-никакой монумент из камней и железа, выложили личные вещи, на алюминиевой крышке теллермины нацарапали кто и что, помолчали. Так через 68 лет моряк дошёл до заветной вершины.
Пошли копать дальше. Боевняк сплошняком - здесь наши закрепились на соседней высоте, здесь немцы молотили, здесь наши раздавали патроны, здесь немного перекусили, здесь от Ганса осталась только пробитая фляга. Крышечку Паша дальновидно на карман пристроил. Я тоже более-менее целую флягу с одной дырой прихаборил. Набрали каких-никаких находок. . Поразвинчивали всё, что торчит с нескольких найденных шпрингов. Шпринг-мина - это очень коварная штука. Задеваешь растяжку, срабатывает пороховой вышибной заряд, содержимое во внутреннем стакане прыгает вверх метра на полтора, бабахает и шпигует всё вокруг килограммом-другим шариков дроби. Ну то есть идёшь ты там мимо, бежишь или ползёшь на результат не влияет. Это изделие сумрачного тевтонского гения в послевоенные годы в том или ином виде встало на вооружение почти всех армий мира. Паша взял один целый, мне стало лень тащить эту дуру. А зря. Пашин мы разобрали - идеальное состояние, развинтилось полностью, даже стаканы не слиплись.
Я же так и не смог в следующий раз в зелёнке остальные найти. Только свистулек накрутил. Свистульками с лёгкой руки товарища Кожева стали называть детоны от шпрингов. По сути это детоном не является, механический инициатор, не более. За растяжку дёрг, боёк по капсулю бац, а дальше пламя бьёт в вышибник и далее см. выше. При этом конструкция в разы сложнее нашего МУВа. Когда я первый раз решил на практике ознакомиться с устройством, то боёк летал по всей округе. Пружины мощные там, а принцип действия прямо противоположный отечественному аналогу. Очередное нарушение тевтонским гением принципа бритвы Оккама, через что они и получили модное граффити на руинах Рейхстага.
Кстати, у гансов среди «пионирен» нашёлся какой-то человеколюбивый деятель - мы сняли шпринг с растяжками, но с неснятыми предохранительными чеками на свистульках. Растяжки были оборваны - моряки прошли дальше…
Вечерело, пошли назад. По пути на очередных позициях нашли вход в необваленный блиндажик. Внутри видно сруб, одну упавшую балку.
Фонаря нет, попробовали высветить фотовспышкой - впечатляет. Забили точку на следующий раз. Олег уже дремал у байдарки - буквально через час после того, как мы разошлись, он нашёл две коробки с пластинками на 47 композиций в той же роще и сразу потащил назад, в каждом болоте проклиная жадность.
Копарям знакомо это ощущение и истошный вопль «Бааааец!» Зовём Олега, начинаем поднимать. Аццкий замес и совершенно неочевидное положение костей, к тому же не к месту растущие деревья и колючка. Мужики срезают грунт и растаскивают колючку, я ножом перерываю грунт. Пошли патроны, два детона от РГДшки, завёрнутые в истлевшую бумагу, пуговицы. Если много лет назад процесс поднятия бойца вызывал гору эмоций, священную дрожь в руках и долгие переживания на ближайший год, то сейчас ковыряние в останках воспринимается обычно. Это наша работа. Копарьки-упырьки, прожжённые и циничные. И когда я протёр пуговку перчаткой и увидел на ней якорь, на мою реплику «Смотрите, это был моряк» Палсергеич среагировал голосом Сильвера из мультика «Остров сокровищ» - «А ты что, надеялся увидеть здесь епископа?». Занавес.
Минут за сорок мы зачистили бойца - одна нога, одна рука, головы нет, один ботинок, стальная смутно читаемая пряжка с якорем, десяток патронов, лыжные крепления, десяток пуговиц с бушлата и гимнастёрки общеармейского образца. Безымянный. При этом так и не поняли, на какой сигнал его вообще зацепили - вокруг вся земля орёт металлом - излётные пули, осколки, колючка и т.п.
Зачищая бойца мы набрали с квадрата два на два метра две полных горсти мелких осколков. Если бы не перекур, то прошли бы мимо. Вокруг в земле вообще была картина ада - судя по всему при такой мощности огня потери были адовы. Рота в минуту. Батальон в десять минут.
Полазив вокруг несколько часов, мы примерно восстановили картину боя, в отчёте описанную как «наступление энской дивизии и морской стрелковой бригады завершилось неудачей». Передовые траншеи немцев находились у самого подножья горы. Всего там рядов пять траншей с перепадом высоты метров в пятьдесят, довольно крутой подъём, мины, колючка. Ряды траншей связаны между собой подземными ходами, собранными из метровых кусков гофры, известных копателям как «лисьи норы».
Там этой гофры по всей горе десятки тонн. На нейтральную полосу внизу вынесены пулемётные расчёты, примерно каждые метров 50. Между ними поле шпрингов, колючка в много рядов. Похоже, разведка нащупала эти расчёты и наша артиллерия их помножила на ноль. И сейчас хорошо видно где они сидели -каждый такой расчёт увековечен горой завязанных в узел запасных стволов, алюминевых патронных коробок, развёрнутых наизнанку «кексов», фляг с котелками, разорванных лент и горам настрела. В одной такой ячейке мы немного порылись и выловили немецкий погон. Остались от козлика рожки да ножки. Недалеко на валуне лежала куча из двадцати-тридцати складных сапёрок, десятка фляг и котелков, остатков немецких горшков. Серьёзная куча. Дай думаю, лопатку хорошую себе выберу. Мда. Мясо. Ни одной из нескольких десятков не прострелянной. Котелки и фляги вообще можно только по ушкам и горлышкам идентифицировать. Выловили завязанную в штопор ногу от МГшного станка.
Возвращаюсь к реконструкции картины боя. Конец апреля 1942 года. Наша артиллерия дала гари и вынесла немецкие расчёты в предполье. Морпехи и пехота поднялись в атаку. Полметра снега, лыж, судя по донесениям, почти нет. Атаковали через болото, вошли в рощицу. Хотя зная немцев рощи наверняка не было - попилили, чтобы не мешала огню. Дошли до минного поля и первой колючки, занесённой снегом. Шаг вправо - зацепился за колючку, шаг влево - дёрнул невидимую проволочку и бабах. Застопорились. С горы открыли ураганный огонь из миномётов, потом вступил в дело реактивный миномёт, именуемый за характерные звуки «ишаком», разорванными корпусами от ракет засыпано вокруг всё. Залпы «Ишака»накрыли вторые порядки, передовые цепи рванули вперёд, окончательно запутались в колючке, залегли, огрызаясь из-за валунов. Там прямо видно - валун избит осколками и пулями, на нём и за ним пара касок, несколько дисков от «дегтяря», котелки, лопатки, гранаты. И так каждые пять-десять метров. Кто не спрятался - полёг сразу, кто залёг за валунами - протянул минут пять. Огонь с горы не даёт шансов ни вперёд, ни назад. Подключились гаубицы из-за горы. Пулемёты в упор довершили картину. В первом ряду немецких траншей слой гильз чуть ли не по колено.
Через час всё смолкло. В сгущающихся сумерках метель заносила запутанные в колючке обрывки тел, шинелей, чёрных бушлатов, остывшие стволы с расщеплёнными прикладами на красно-чёрном снегу. Вторая попытка в начале мая кончилась также. Гору взяли вроде только в 44м году, все два года не прекращая попыток штурма и понемногу отжимая соседние мелкие холмики.
Такие вот картины пороховой гарью по красному снегу… Уже потом, по возвращении в Москву обсуждали это всё и решили в следующем году приплыть на этот берег, встать лайт-лагерем, чтобы не бегать по болотам каждый день, и перекапывать эту рощу как огород - сплошняком. Выносить всё железо в кучи, чтобы не фонило. По другому тут никак.
Полазив вокруг, Олег нашёл бесхозную нижнюю челюсть, зачистка вокруг больше ничего не дала. Пашка выудил в соседней воронке опасную бритву, вокруг также никого. Больше ничего дельного. Копать невозможно - прибор орёт постоянно, всё в железе. На горе Олег видел старый лагерь копарей и при нём небольшую братскую могилу. Полезли туда, копая по пути. Через час добрались, ничего путного не найдя. Склон горы также завален касками и железом более поздних попыток наступления. У лагеря вообще запредельная картина - яма три на четыре метра и непонятной глубины засыпана по самый верх касками, дисками и прочим железом. Одна каска - одна жизнь.
Выкопали могилу рядом с захоронкой, похоронили моряка, Сделали какой-никакой монумент из камней и железа, выложили личные вещи, на алюминиевой крышке теллермины нацарапали кто и что, помолчали. Так через 68 лет моряк дошёл до заветной вершины.
Пошли копать дальше. Боевняк сплошняком - здесь наши закрепились на соседней высоте, здесь немцы молотили, здесь наши раздавали патроны, здесь немного перекусили, здесь от Ганса осталась только пробитая фляга. Крышечку Паша дальновидно на карман пристроил. Я тоже более-менее целую флягу с одной дырой прихаборил. Набрали каких-никаких находок. . Поразвинчивали всё, что торчит с нескольких найденных шпрингов. Шпринг-мина - это очень коварная штука. Задеваешь растяжку, срабатывает пороховой вышибной заряд, содержимое во внутреннем стакане прыгает вверх метра на полтора, бабахает и шпигует всё вокруг килограммом-другим шариков дроби. Ну то есть идёшь ты там мимо, бежишь или ползёшь на результат не влияет. Это изделие сумрачного тевтонского гения в послевоенные годы в том или ином виде встало на вооружение почти всех армий мира. Паша взял один целый, мне стало лень тащить эту дуру. А зря. Пашин мы разобрали - идеальное состояние, развинтилось полностью, даже стаканы не слиплись.
Я же так и не смог в следующий раз в зелёнке остальные найти. Только свистулек накрутил. Свистульками с лёгкой руки товарища Кожева стали называть детоны от шпрингов. По сути это детоном не является, механический инициатор, не более. За растяжку дёрг, боёк по капсулю бац, а дальше пламя бьёт в вышибник и далее см. выше. При этом конструкция в разы сложнее нашего МУВа. Когда я первый раз решил на практике ознакомиться с устройством, то боёк летал по всей округе. Пружины мощные там, а принцип действия прямо противоположный отечественному аналогу. Очередное нарушение тевтонским гением принципа бритвы Оккама, через что они и получили модное граффити на руинах Рейхстага.
Кстати, у гансов среди «пионирен» нашёлся какой-то человеколюбивый деятель - мы сняли шпринг с растяжками, но с неснятыми предохранительными чеками на свистульках. Растяжки были оборваны - моряки прошли дальше…
Вечерело, пошли назад. По пути на очередных позициях нашли вход в необваленный блиндажик. Внутри видно сруб, одну упавшую балку.
Фонаря нет, попробовали высветить фотовспышкой - впечатляет. Забили точку на следующий раз. Олег уже дремал у байдарки - буквально через час после того, как мы разошлись, он нашёл две коробки с пластинками на 47 композиций в той же роще и сразу потащил назад, в каждом болоте проклиная жадность.