Фигура вторая
Плавно уходит вдаль анфилада знаков. Отпускаю ее.
Расшифровываются дневники и восстают забытые ритмы. И, накручиваясь на основы металлического сердца, заново знакомимся друг с другом. Два звука, два лезвия. Снова подвергаем сомнению силу рукопожатия, пророча волну взглядов и круги старых как зеркало объятий.
Звучим. Звучим, получая отклики от окружающих. Мы похожи на противоположные стены колокола. Мы порождаем звук. Звук этого города. Чтобы нашептать, поведать, познакомить и с облегчением возвратиться обратно. Молча, не глядя, незримо, незнакомо. И каждое утро снова вручаем себя этому городу, чтобы снова родить голос.
Голос.
Сегодня это тишина пальцев. Еще теплый, но уже принявший форму воск человеческой кожи. И эта поразительная тишина замершего движения... Сколько голосов ты не услышишь до того, как очнешься от первого вздоха. А потом тебя снова поглотит звук движения, слышимый только твоим телом.
Мудрость слушающего.
Успокоение услышанного.
Радость обретшего.
Расшифровываются дневники и восстают забытые ритмы. И, накручиваясь на основы металлического сердца, заново знакомимся друг с другом. Два звука, два лезвия. Снова подвергаем сомнению силу рукопожатия, пророча волну взглядов и круги старых как зеркало объятий.
Звучим. Звучим, получая отклики от окружающих. Мы похожи на противоположные стены колокола. Мы порождаем звук. Звук этого города. Чтобы нашептать, поведать, познакомить и с облегчением возвратиться обратно. Молча, не глядя, незримо, незнакомо. И каждое утро снова вручаем себя этому городу, чтобы снова родить голос.
Голос.
Сегодня это тишина пальцев. Еще теплый, но уже принявший форму воск человеческой кожи. И эта поразительная тишина замершего движения... Сколько голосов ты не услышишь до того, как очнешься от первого вздоха. А потом тебя снова поглотит звук движения, слышимый только твоим телом.
Мудрость слушающего.
Успокоение услышанного.
Радость обретшего.