Северная Корея - это совок-дубль два
...Но дубль со своими восточными оттенками. Формально всё государственное, а по сути - частное. Вся страна ворует у государства и наворованное приватизирует. Тем и живут.
Очень занимательно описано у tttkkk.livejournal.com/172282.html
Тащи с работы каждый гвоздь / ведь ты хозяин, а не гость
Основательно общался с северокорейским предпринимателем. Ему 40 лет, он женат, умен, остроумен, хороший рассказчик. В 1994 г. начал заниматься бизнесом. Родом из городка, что находится неподалеку от Пхёнсона, так что значительная часть деятельности была связана с Пхёнсонским оптовым рынком.
Сначала торговал углём. Работал с группой друзей (объясняет: "Работать в группе спокойнее. Прибыль надо делить, конечно. Но ведь и риски и убытки также делятся. Кроме того, если люди умные и проверенные, вместе получается лучше"). Они фактически создали частную компанию, которая занималась оптовой торговлей всякими тяжёлыми сыпучими грузами.
Покупали уголь, арендовали машины. Не формально арендовали, а за взятки чиновникам госпредприятий, которые эти грузовики контролировали. Понравились советские грузовики-самосвалы ("с северокорейскими - никакого сравнения вообще, японским уступают по экономичности и надёжности, но зато легко ремонтируются"). Уголь в основном брали с госшахт, по договоренности с управленцами, которые иногда клали деньги в карман, а иногда - использовали на нужды предприятия. Отчасти брали уголь и у шахтёров, которым всегда выдавали отопительный уголь. Продавали оптовикам, в основном в Пхёнсоне.
Потом стал заниматься солью. Соль выпаривается из моря на западном побережье, где появились фактически частные соляные промыслы. Команда приезжала и загружала в грузовик соль с определённого участка.
Наконец, понемногу занимались цементом, благо рядом находился большой цементный завод. Цемент попадал к ним из частного сектора. Я поинтересовался, как он там оказался. Мой собеседник объяснил (перескажу от первого лица):
«С завода тащат. Все рабочие воруют, кто сколько может (мой собеседник использовал глагол 훔치다, который совершенно недвусмысленно означает «воровать» - А.Л.). В заводском посёлке есть дома, где хранится по 5-10 тон цемента. Я сам удивлялся, как ухитряются. Стандартная упаковка - мешок в 50 кг, вот его с завода и вытаскивают…»
Любопытно, что у них были агенты, которые собирали ценовую и прочую информацию, позволяя продавать с максимальной выгодой. При этом и сами владельцы, и весь персонал формально считались работниками госпредприятий, и регулярно платили деньги своим начальникам, дабы те регистрировали их регулярный выход на работу на недействующее предприятие. В их случае выкупные составляли примерно две заработные платы в месяц.
Кстати сказать, от него в очередной раз услышал, как в Северной Корее официально объясняют народу необходимость по-прежнему ходить на те предприятия, которые бездействуют с начала 1990-х гг. (таковых - едва ли не больше половины). Объясняется это необходимостью такие предприятия "защищать".
Рассказал мой собеседник заодно и о том, как появлялись частные столовые. В самом конце 1980-х, когда он был в институте, некоторые домохозяйки стали делать соевый творог тубу (доуфу), которым этот район славился издавна, и продавать его. Около 1990 г. они стали торговать блюдами из тубу, к которым полагался варёный рис или кукуруза, а также кимчхи. Довольно быстро всё это превратилось в нормальный столовско-ресторанный бизнес. Около 1996-97 гг. государственные столовые фактически исчезли, и весь общепит стал частным. Фактические владельцы формально регистрируют предприятие как государственное, и отстёгивают властям фиксированную сумму, оставляя остальную выручку себе.
Очень занимательно описано у tttkkk.livejournal.com/172282.html
Тащи с работы каждый гвоздь / ведь ты хозяин, а не гость
Основательно общался с северокорейским предпринимателем. Ему 40 лет, он женат, умен, остроумен, хороший рассказчик. В 1994 г. начал заниматься бизнесом. Родом из городка, что находится неподалеку от Пхёнсона, так что значительная часть деятельности была связана с Пхёнсонским оптовым рынком.
Сначала торговал углём. Работал с группой друзей (объясняет: "Работать в группе спокойнее. Прибыль надо делить, конечно. Но ведь и риски и убытки также делятся. Кроме того, если люди умные и проверенные, вместе получается лучше"). Они фактически создали частную компанию, которая занималась оптовой торговлей всякими тяжёлыми сыпучими грузами.
Покупали уголь, арендовали машины. Не формально арендовали, а за взятки чиновникам госпредприятий, которые эти грузовики контролировали. Понравились советские грузовики-самосвалы ("с северокорейскими - никакого сравнения вообще, японским уступают по экономичности и надёжности, но зато легко ремонтируются"). Уголь в основном брали с госшахт, по договоренности с управленцами, которые иногда клали деньги в карман, а иногда - использовали на нужды предприятия. Отчасти брали уголь и у шахтёров, которым всегда выдавали отопительный уголь. Продавали оптовикам, в основном в Пхёнсоне.
Потом стал заниматься солью. Соль выпаривается из моря на западном побережье, где появились фактически частные соляные промыслы. Команда приезжала и загружала в грузовик соль с определённого участка.
Наконец, понемногу занимались цементом, благо рядом находился большой цементный завод. Цемент попадал к ним из частного сектора. Я поинтересовался, как он там оказался. Мой собеседник объяснил (перескажу от первого лица):
«С завода тащат. Все рабочие воруют, кто сколько может (мой собеседник использовал глагол 훔치다, который совершенно недвусмысленно означает «воровать» - А.Л.). В заводском посёлке есть дома, где хранится по 5-10 тон цемента. Я сам удивлялся, как ухитряются. Стандартная упаковка - мешок в 50 кг, вот его с завода и вытаскивают…»
Любопытно, что у них были агенты, которые собирали ценовую и прочую информацию, позволяя продавать с максимальной выгодой. При этом и сами владельцы, и весь персонал формально считались работниками госпредприятий, и регулярно платили деньги своим начальникам, дабы те регистрировали их регулярный выход на работу на недействующее предприятие. В их случае выкупные составляли примерно две заработные платы в месяц.
Кстати сказать, от него в очередной раз услышал, как в Северной Корее официально объясняют народу необходимость по-прежнему ходить на те предприятия, которые бездействуют с начала 1990-х гг. (таковых - едва ли не больше половины). Объясняется это необходимостью такие предприятия "защищать".
Рассказал мой собеседник заодно и о том, как появлялись частные столовые. В самом конце 1980-х, когда он был в институте, некоторые домохозяйки стали делать соевый творог тубу (доуфу), которым этот район славился издавна, и продавать его. Около 1990 г. они стали торговать блюдами из тубу, к которым полагался варёный рис или кукуруза, а также кимчхи. Довольно быстро всё это превратилось в нормальный столовско-ресторанный бизнес. Около 1996-97 гг. государственные столовые фактически исчезли, и весь общепит стал частным. Фактические владельцы формально регистрируют предприятие как государственное, и отстёгивают властям фиксированную сумму, оставляя остальную выручку себе.