Дмитрий Быков: "Из хомячков - в годзиллы"
Писатель Дмитрий Быков о блатной истерике
("Московские новости", №224(224) 2 марта)
Свежая колонка Максима Кононенко «За честные выборы» чрезвычайно показательна. Даже не сам текст, в котором подробно рассказывается, как я и подобные мне оранжисты из госдепа задумали отнять у Паркера его честный голос на честных выборах, а постскриптум: «Во время войны семейные распри должны быть забыты». Идет война, а потому со своими коррупционерами, ворами и прочими мы разберемся после, сами. Но сейчас, когда мы воюем с отщепенцами, которые называют нашу страну быдлом...
В общем этот тон тоже не нов, называется он блатной истерикой и воспроизводит классический блатной дискурс, который практиковали в сталинских да и брежневских лагерях уголовные применительно к политическим. Да, я, может быть, вор и убийца, мамашу зарезал, папашу задушил, но ты хуже, потому что предал маму-родину! Я патриот, и я СВОЙ в высшем смысле. В переводе на современный язык эта позиция формулируется примерно так: мы разберемся с нашими ворами, но тех, кто курит в неположенном месте, игнорируя священные заветы наших предков, будем гвоздить со всей грозной и величественной силой.
Принципиальное отличие этой президентской кампании даже от думской-2007 (когда - видимо, к 70-летию 1937 года - впервые за послесталинское время было воскрешено понятие «враги народа») состоит в том, что пошла в ход преимущественно военная риторика. Словно нет и не было никакой стабильности, словно мы на фронте, на той самой войне, которая все списывает. Всякое бывало, главным образом двойная мораль: когда в оппозиции богатые - это они насосались нашей кровушки. Когда в оппозиции бедные - они завистливые лохи и лузеры. Когда в оппозиции средний класс - он ничего кроме перекладывания бумажек не умеет, не сеет, не пашет, не доит. Но все это шельмование - детский сад по сравнению с оголтелым милитаризмом февраля-2012. Лейтмотив кампании - «Господа, мы вам не дадим». По всей вероятности, определение «гражданский», приложимое к обществу, протесту, искусству, вызывает у лоялистов только одну ассоциацию: гражданская война. Очевидно же: если в стране появятся граждане, они немедленно примутся воевать, потому что больше ничего не умеют. Отсюда и смысл регулярного, целенаправленного превращения всего населения в неграждан: оглупление телеаудитории, поощрение паралитературы и сериальной культуры, цензура формата, истребление образования, компрометация девяностых, которые худо-криво заложили основы сегодняшнего весьма относительного благополучия. Это ведь девяностые дали нам всех нынешних политических тяжеловесов, включая Путина, но сегодня их надо объявить олицетворением социальной катастрофы. А те, кто выходит на Болотную, хотят нас вернуть в девяностые, а недра продать американскому госдепу.
Военная риторика широко применялась в российской истории, это отлично понимал Сталин, всю страну в тридцатые заморозивший именно ожиданием войны: капиталистическое окружение, фашистская угроза и Троцкий оправдывали любые художества и прямую некомпетентность власти (всех, кто умел хоть что-то, истребили первым делом - они создавали вождю невыгодный фон). Эта риторика по-своему убедительна: достаточно объявить врага чужим и реабилитировать под это дело своих подельников - на фоне фашистов мы все друг другу свои. Недостаток у нее ровно один: это ultima ratio, последний резерв, после которого надо либо действительно развязывать войну, либо уходить с поста. Милитаризм назад не отыгрывается - такой отыгрыш чреват полной потерей лица. Ведь тогда от власти отвернутся и те немногие, кто искренне обрадовался новой конфронтации, потому что делать ничего не умеют, а ненавидеть и гордиться - всегда пожалуйста. Разочарование этой прослойки чревато крахом режима как такового.
Между тем как раз ничего более мирного и веселого, чем нынешнее протестное движение, история России не знала давно. Власть входит тут в противоречие с собственными заявлениями двухмесячной давности: только что на площадях собирались безопасные, бесполезные сетевые хомячки - и вот, что называется, хомяк оскалил зубы, он оказался не хомяком, а страшным оранжевым мутантом, стремящимся отдать врагу наши села и нивы, он вредительствует, провоцируя наших добрых, честных граждан на кровавый отпор! Переход от хомяка к годзилле, выжирающей села и нивы, случился на глазах потрясенной публики. Наиболее странно звучит тезис о готовящемся распаде России, оказывается, неизбежном без Путина. О развале заговорили после второй Болотной - до того, видимо, угроза представлялась недостаточно серьезной. Желание тащить страну в девяностые - тоже сомнительный жупел: строится он на ассоциации «Немцов - девяностые» и ею, собственно, ограничивается. Все прочие - Чирикова, Навальный, Яшин - как раз фигуры двухтысячных, не имевшие к ельцинской государственности никакого отношения. Наконец, Америка как универсальный враг удобна тем, что находится далеко и слишком поглощена собой, ей элементарно некогда опровергать домыслы насчет ливийского сценария в России, а потому она служит идеальным образом внешнего врага.
Глупо повторять, что никаким Майданом в России не пахнет, что «оранжевая революция» на Украине была результатом борьбы за власть, а русские белоленточники борются за институты, что митингующие как раз хотят мирного развития, право на которое отнимает у страны властная вертикаль. Уже и Сергей Мазаев напомнил, что бешеных собак пристреливают, не правда ли; уже и Кононенко кричит «Пусть попробуют отнять наше будущее!», про истерики Кургиняна и говорить надоело. Тревожнее другое: о чужой агрессии больше всего говорят, когда хотят замаскировать свою. Нам уже продемонстрировали любимый трюк: оказывается, это оппозиция у нас готовит вбросы фальшивых бюллетеней, чтобы свалить, разумеется, на власть. Вон у возможного исполнителя убийства Политковской - бывшего подполковника милиции - поразительно вовремя проснулась память, и он вспомнил, что Политковскую ему заказали Березовский с Закаевым. Надо полагать, и в стоп-листы на телевидении мы сами себя вносили, и пикеты у собственных подъездов организовывали, и «Наши» тоже наши - все ради очернения любимых вождей. Но военная риторика нужна прежде всего для того, чтобы начать атаку.
Атака эта, надо полагать, будет осуществляться по сценарию Растопчина, выдающего москвичам на расправу купчика Верещагина: все это мы по «Войне и миру» отлично помним, помним и то, что делалось это перед сдачей Москвы: «Братцы! Это через него Москва погибла!»
Нас и сейчас обвиняют в том, что мы считаем народ быдлом (хотя никто больше нас не старается разграничить эти понятия, что любое несогласие объявляем гнусностью (хотя и друг с другом-то не во всем согласны), что нам платит Макфол (хотя признания насчет проплаченности несутся как раз с Поклонной). Все это выглядит артподготовкой перед атакой, для которой и предлог не нужен - достаточно заслать на Пушкинскую провокатора с палатками и заявить, что «оранжевые» готовят Майдан. И - «Не дадим!».
Все это, однако, не заставит нас, по выражению Путина, отвечать асимметрично и эффективно. Мы не хотим и не допустим гражданской войны. Нам нужен исключительно гражданский мир - даже с такими грозными обличителями, как Кононенко. Мирный процесс останется мирным, несмотря на все провокации. Почему? Потому ли, что мы так белы и пушисты? Нет, разумеется. Потому что мы (уверенно говорю это от имени Лиги избирателей) попросту не умеем, как они. Иначе, конечно, никаких их давно бы не было. Но и никаких нас - тоже.
************************************************************************
За наводку спасибо bakushinskaya
("Московские новости", №224(224) 2 марта)
Свежая колонка Максима Кононенко «За честные выборы» чрезвычайно показательна. Даже не сам текст, в котором подробно рассказывается, как я и подобные мне оранжисты из госдепа задумали отнять у Паркера его честный голос на честных выборах, а постскриптум: «Во время войны семейные распри должны быть забыты». Идет война, а потому со своими коррупционерами, ворами и прочими мы разберемся после, сами. Но сейчас, когда мы воюем с отщепенцами, которые называют нашу страну быдлом...
В общем этот тон тоже не нов, называется он блатной истерикой и воспроизводит классический блатной дискурс, который практиковали в сталинских да и брежневских лагерях уголовные применительно к политическим. Да, я, может быть, вор и убийца, мамашу зарезал, папашу задушил, но ты хуже, потому что предал маму-родину! Я патриот, и я СВОЙ в высшем смысле. В переводе на современный язык эта позиция формулируется примерно так: мы разберемся с нашими ворами, но тех, кто курит в неположенном месте, игнорируя священные заветы наших предков, будем гвоздить со всей грозной и величественной силой.
Принципиальное отличие этой президентской кампании даже от думской-2007 (когда - видимо, к 70-летию 1937 года - впервые за послесталинское время было воскрешено понятие «враги народа») состоит в том, что пошла в ход преимущественно военная риторика. Словно нет и не было никакой стабильности, словно мы на фронте, на той самой войне, которая все списывает. Всякое бывало, главным образом двойная мораль: когда в оппозиции богатые - это они насосались нашей кровушки. Когда в оппозиции бедные - они завистливые лохи и лузеры. Когда в оппозиции средний класс - он ничего кроме перекладывания бумажек не умеет, не сеет, не пашет, не доит. Но все это шельмование - детский сад по сравнению с оголтелым милитаризмом февраля-2012. Лейтмотив кампании - «Господа, мы вам не дадим». По всей вероятности, определение «гражданский», приложимое к обществу, протесту, искусству, вызывает у лоялистов только одну ассоциацию: гражданская война. Очевидно же: если в стране появятся граждане, они немедленно примутся воевать, потому что больше ничего не умеют. Отсюда и смысл регулярного, целенаправленного превращения всего населения в неграждан: оглупление телеаудитории, поощрение паралитературы и сериальной культуры, цензура формата, истребление образования, компрометация девяностых, которые худо-криво заложили основы сегодняшнего весьма относительного благополучия. Это ведь девяностые дали нам всех нынешних политических тяжеловесов, включая Путина, но сегодня их надо объявить олицетворением социальной катастрофы. А те, кто выходит на Болотную, хотят нас вернуть в девяностые, а недра продать американскому госдепу.
Военная риторика широко применялась в российской истории, это отлично понимал Сталин, всю страну в тридцатые заморозивший именно ожиданием войны: капиталистическое окружение, фашистская угроза и Троцкий оправдывали любые художества и прямую некомпетентность власти (всех, кто умел хоть что-то, истребили первым делом - они создавали вождю невыгодный фон). Эта риторика по-своему убедительна: достаточно объявить врага чужим и реабилитировать под это дело своих подельников - на фоне фашистов мы все друг другу свои. Недостаток у нее ровно один: это ultima ratio, последний резерв, после которого надо либо действительно развязывать войну, либо уходить с поста. Милитаризм назад не отыгрывается - такой отыгрыш чреват полной потерей лица. Ведь тогда от власти отвернутся и те немногие, кто искренне обрадовался новой конфронтации, потому что делать ничего не умеют, а ненавидеть и гордиться - всегда пожалуйста. Разочарование этой прослойки чревато крахом режима как такового.
Между тем как раз ничего более мирного и веселого, чем нынешнее протестное движение, история России не знала давно. Власть входит тут в противоречие с собственными заявлениями двухмесячной давности: только что на площадях собирались безопасные, бесполезные сетевые хомячки - и вот, что называется, хомяк оскалил зубы, он оказался не хомяком, а страшным оранжевым мутантом, стремящимся отдать врагу наши села и нивы, он вредительствует, провоцируя наших добрых, честных граждан на кровавый отпор! Переход от хомяка к годзилле, выжирающей села и нивы, случился на глазах потрясенной публики. Наиболее странно звучит тезис о готовящемся распаде России, оказывается, неизбежном без Путина. О развале заговорили после второй Болотной - до того, видимо, угроза представлялась недостаточно серьезной. Желание тащить страну в девяностые - тоже сомнительный жупел: строится он на ассоциации «Немцов - девяностые» и ею, собственно, ограничивается. Все прочие - Чирикова, Навальный, Яшин - как раз фигуры двухтысячных, не имевшие к ельцинской государственности никакого отношения. Наконец, Америка как универсальный враг удобна тем, что находится далеко и слишком поглощена собой, ей элементарно некогда опровергать домыслы насчет ливийского сценария в России, а потому она служит идеальным образом внешнего врага.
Глупо повторять, что никаким Майданом в России не пахнет, что «оранжевая революция» на Украине была результатом борьбы за власть, а русские белоленточники борются за институты, что митингующие как раз хотят мирного развития, право на которое отнимает у страны властная вертикаль. Уже и Сергей Мазаев напомнил, что бешеных собак пристреливают, не правда ли; уже и Кононенко кричит «Пусть попробуют отнять наше будущее!», про истерики Кургиняна и говорить надоело. Тревожнее другое: о чужой агрессии больше всего говорят, когда хотят замаскировать свою. Нам уже продемонстрировали любимый трюк: оказывается, это оппозиция у нас готовит вбросы фальшивых бюллетеней, чтобы свалить, разумеется, на власть. Вон у возможного исполнителя убийства Политковской - бывшего подполковника милиции - поразительно вовремя проснулась память, и он вспомнил, что Политковскую ему заказали Березовский с Закаевым. Надо полагать, и в стоп-листы на телевидении мы сами себя вносили, и пикеты у собственных подъездов организовывали, и «Наши» тоже наши - все ради очернения любимых вождей. Но военная риторика нужна прежде всего для того, чтобы начать атаку.
Атака эта, надо полагать, будет осуществляться по сценарию Растопчина, выдающего москвичам на расправу купчика Верещагина: все это мы по «Войне и миру» отлично помним, помним и то, что делалось это перед сдачей Москвы: «Братцы! Это через него Москва погибла!»
Нас и сейчас обвиняют в том, что мы считаем народ быдлом (хотя никто больше нас не старается разграничить эти понятия, что любое несогласие объявляем гнусностью (хотя и друг с другом-то не во всем согласны), что нам платит Макфол (хотя признания насчет проплаченности несутся как раз с Поклонной). Все это выглядит артподготовкой перед атакой, для которой и предлог не нужен - достаточно заслать на Пушкинскую провокатора с палатками и заявить, что «оранжевые» готовят Майдан. И - «Не дадим!».
Все это, однако, не заставит нас, по выражению Путина, отвечать асимметрично и эффективно. Мы не хотим и не допустим гражданской войны. Нам нужен исключительно гражданский мир - даже с такими грозными обличителями, как Кононенко. Мирный процесс останется мирным, несмотря на все провокации. Почему? Потому ли, что мы так белы и пушисты? Нет, разумеется. Потому что мы (уверенно говорю это от имени Лиги избирателей) попросту не умеем, как они. Иначе, конечно, никаких их давно бы не было. Но и никаких нас - тоже.
************************************************************************
За наводку спасибо bakushinskaya