Bella donna
Лилюша говорит: «Это любовь до гроба! Ну, вы понимаете…». Мы - те, которые немного «за» и чуток «после», - наполняем воздух романтическими выдохами и вдохами - ах, как понимаем. Обязательно до гроба. По-другому Лилюша не умеет. У нее всегда только «до гроба». Судя по количеству гробов, Лилюше пора открывать бюро ритуальных услуг. Но Лилюша легкомысленная и ветреная. Лилюша приехала в город, как она выражается, «на короткой ноге», что означает - «не хотела приезжать, но надо же вас навестить». Прикатывает она раз в пару лет аж из самой настоящей Италии.
Банно-парикмахерский десант, состоящий из бывших, а ныне живущих «там», однокурсниц-соседок-приятельниц, довольно часто высаживается в городе. Гостья из Франции все время проводит на рынках, и заявляется «на чай» с пакетами, набитыми туфельками всех форм и расцветок. «Там они хорошие, но не такие же…» - смущенно тычет мне под нос босоножками, которые сверкают на солнце россыпью разноцветных стеклышек. Американская миссис по-деловому записывает телефоны парикмахерш - ставя напротив каждого номера пометки: «колорист», «муж.маст, но!», «дешево»… Бельгийская дева минут пять козыряет шикарной сумкой, а потом грустно сознается, что «долго ждала, когда цена будет приемлемой». Посылаем ее на тот же рынок, где французская мадам затаривалась обувью. Израильская гвэрэт капризничает: «я хочу немецкие туфли! У вас есть немецкие?» Пальцем показывать бесполезно - приходится сопровождать… А, ну да! Еще до того как они освоят все рынки и посмотрят на всех родственников-друзей, они едут в баню и сидят там чуть не весь день. Моются. С вениками. А потом долго пьют чай, глядя из окна, как на кустиках болтаются зелененькие шарики, которые вот-вот станут помидорами. Если лето позволит.
Лилюша на фоне этой нестриженой-босоногой-немытой десантуры выделяется тем, что все материальное ей чуждо. Она сидит и рассказывает о любви. Она наполнена ею, бьющей через край. Она не может не рассказать про «до гроба». Вся ее жизнь это большой роман о любви, разбитый на маленькие главки.
Мы учились вместе в университете. Лилюша была озабочена не столько сдачей сессий, сколько поисками достойного спутника жизни. Это стало всеобщей головной болью. Потому что Лилюша всем рассказывала о любви. Рассказывала громко. В автобусе или в очереди, или еще где, куда ее никто не звал, но почему-то она там непременно оказывалась.
После лекций Лилюша выбирала себе очередную жертву и топала с нею домой. Даже если ей было совсем в другую сторону. Любовь требовала выхода, и этот выход заключалась в откровениях. Больше всего от этих рассказов страдала умненькая и тихая Оксанка: «Ты представляешь, она же шепотом говорить не умеет. Она же громко, про то, как она …»
А еще Лилюша писала письма. Всем, кто попадал в поле ее зрения. Когда выяснилось, что у одной девочки с параллели брат учится в мореходке где-то там, то каким-то невероятным кульбитом Лилюша раздобыла адрес будущего морского льва, а заодно и его фотофизиономию. Письмо было вынесено на общее обсуждение. Одну фразу помню до сих пор: «Если ты думаешь, что я пишу тебе, потому что я некрасивая, то ты так не думай. Я высокая, рыжая, с голубыми глазами. Красивая, одним словом…». Письмо ушло по адресу, адресат застрелился, и эта глава была закончена.
На третьем курсе Лилюшу отчислили из универа за пару-тройку заваленных экзаменов. Можно было пересдать. Но Лилюшу это не интересовало. Для себе она все решила. За три года учебы не получилось удачно выйти замуж, значит нужно менять место охоты. И Лилюша занялась поисками заповедника, где можно хорошо пострелять по мишеням в брюках.
Пропитания ради она торговала на рынке в обувной лавке. Я как-то увидела ее там - Лилюша сидела в открытом кузове грузовика. Перед ней лежала груда каких-то башмаков. Лилюша сидела неподвижно, уставившись своими огромными голубыми глазами в низкое серое небо. Что-то в этой картинке было такое щемяще-печальное, что я не окликнула Лилюшу - поспешила уйти.
Хотя мы все реже и реже встречались с Лилюшей, но сводки о ее продвижении к мечте до нас доходили с завидной регулярностью. Однажды мы узнали, что Лилюша обнаружила в своей родословной армянские корни. Это ее ужасно обрадовало.
Лилюша с жаром принялась изучать Армению. Сначала она отыскала на карте эту последнийгодсоюзную республику. Затем раздобыла роман какого-то армянского автора и быстро его прочитала. А дальше Лилюша засела за письмо этому армянскому писателю, чей роман был опубликован в «Дружбе народов». Лилюша писала: «Мне очень понравился ваш роман, дорогой автор…». Наверное, писатель был приятно удивлен, получив восторженное письмо, прилетевшее к нему с уральских гор.
Писатели отличаются от грубых выкормышей мореходок тем, что отвечают на простодушные девичьи письма. Звезда армянской литературы сел за письменный стол, где создавал свои великие и нетленные, чтобы написать ответ Лилюше - «спасибо, приятно, рад…» Закончив однородный ряд ни к чему не обязывающих наречий и прочих частей речи, писатель завершил письмо гениальной в своей неосмотрительности фразой: «Если будете в Ереване, то заходите в гости». Судя по этому предложению, армянские писатели плохо знают девчонок с Южного Урала.
Однажды на Ереван спустилась ночь. Густая и непроглядная. В Ереван ночь приходит каждый день. Как и везде. И когда она приходит - все засыпают, чтобы быстрей пришло завтра. Но эта ночь была особенной, потому что по уснувшим улицам цокали каблучки. Каблучки были прицеплены к беленьким туфелькам, что изумительно сидели на ножках Лилюши. Лилюша тащила огромный чемодан и даже не спрашивала дорогу. Ее вела любовь. Та самая, которая «до гроба». Лилюша не обращала внимания ни на противные туфли, что натерли огромную мозоль, ни на тяжелую ручную кладь. В чемодане было все - от кружевных трусиков, до теплой куртки - Лилюша приехала сюда "навеки поселиться". В кармашке джинсов лежало письмо - пропуск в счастливую долгую жизнь «до гроба» у подножья Арарата.
А в это время армянский писатель мирно спал. Во сне он видел увесистый том своего нового романа, который обязательно напечатают в издательстве «Дружба народов». Он уже дошел до того места, где подписывает свое детище белокурой почитательнице своего таланта, когда в дверь позвонили. Уверенно. Требовательно… Я долго пыталась представить лицо несчастного армянина, когда он увидел на пороге улыбающуюся Лилюшу. Но, верно, воображение мое убого, потому как остекленение в глазах не поддается никакому полету фантазии. В этой главе точку поставила жена писателя.
Прошло время. Жалкие остатки некогда большой группы умудрились закончить университет. По улицам метались ветры перемен. Жизнь закрутила. Я почти забыла Лилюшку. Но всякий раз, встречаясь с однокашниками, узнавала, что-то новенькое из жизни рыжей Лилюши. Тяга любви носила ее по стране. Кто-то наткнулся на нее в Туапсе. Кто-то слышал, что она уехала в Спитак, а там «как раз и тряхнуло»… А кто-то видел, что она брала билеты до Владика… Мы снисходительно хихикали и разбегались. Постепенно Лилюша становилась чем-то далеким и нереальным.
Но однажды в дождливый осенний день я влезла в длинный желтый икарус. Уткнувшись в окно, задумалась ни о чем, как кто-то дернул меня за рукав. Рядом, радостно улыбаясь, стояла Лилюша.
Ох, как медленно двигался по маршруту автобус! Я прокляла все на свете, сто раз вспомнив милую тихую Оксанку. Лилюша сообщила всем пассажирам последние новости. Говорила она громко, перебивая себя жизнерадостным смехом. Мы все узнали, что Лилюша поняла, что ей нужно в жизни. А нужно ей, чтобы была любовь, как известно, «до гроба». И эта любовь уж точно живет не где-нибудь, а в Италии. Знакомые привезли ей газету с нужными объявлениями. А еще она выписала самоучитель итальянского языка. «Представляешь, в городе же нет преподавателей итальянского. Буду сама учить. А то приеду и что?» Автобус сочувственно качнулся, нескучающие пассажиры понимающе закивали головами. А мне только оставалось обреченно слушать о планах Лилюши на долгую и счастливую жизнь у подножья Апеннин. Ужасный автобус, наконец, колыхнулся на моей остановке и я выкатилась наружу под радостный прощальный возглас Лилюши: «Увидемся!»
Где-то через год мне позвонила умненькая и тихая Оксана: «Если ты стоишь, то сядь. Я тебе такое сейчас скажу!» И дальше последовал рассказ про Лилюшу. Лилюша, получив самоучитель итальянского, засела за уроки. Кто из нас не заводил себе самоучитель какого-нибудь языка? А кто дочитал его хотя бы до середины? Вот этим то и отличаются девушки с мечтою о любви «до гроба» от мечтательных девушек. Лилюша изучила свою книжку от корки до корки. Написала кучу писем на итальянском и отправила их по почте в Италию. И вот однажды она нашла в почтовом ящике письмо с красивой маркой на конверте. Из города Флоренции. На чистом итальянском языке. Которое начиналось словами «Ciao, bella donna». Ну или как-нибудь еще. Вот этим-то и отличаются итальянские таксисты от российских моряков и армянских писателей. Они знают итальянский.
И хотя эта глава закончена, почему-то мне кажется, что роман еще не дописан. Потому что Лилюша сидит рядом и говорит: «Вот как только я его увидела, так сразу поняла - это любовь до гроба. Ну, вы понимаете…» Напротив сидит Джулия - десятилетняя дочка Лилюшки: маленькая, рыжая, голубоглазая, ни капли акцента в русском. Она смотрит на Лилюшу и улыбается. Потому что Джулия, как и мы, знает, что Лилюша без любви до гроба просто умрет. Ей нужна любовь. Даже если эта любовь всего лишь пять минут беспредметной болтовни с незнакомцем в аэропорту. Ну, вы понимаете.
Банно-парикмахерский десант, состоящий из бывших, а ныне живущих «там», однокурсниц-соседок-приятельниц, довольно часто высаживается в городе. Гостья из Франции все время проводит на рынках, и заявляется «на чай» с пакетами, набитыми туфельками всех форм и расцветок. «Там они хорошие, но не такие же…» - смущенно тычет мне под нос босоножками, которые сверкают на солнце россыпью разноцветных стеклышек. Американская миссис по-деловому записывает телефоны парикмахерш - ставя напротив каждого номера пометки: «колорист», «муж.маст, но!», «дешево»… Бельгийская дева минут пять козыряет шикарной сумкой, а потом грустно сознается, что «долго ждала, когда цена будет приемлемой». Посылаем ее на тот же рынок, где французская мадам затаривалась обувью. Израильская гвэрэт капризничает: «я хочу немецкие туфли! У вас есть немецкие?» Пальцем показывать бесполезно - приходится сопровождать… А, ну да! Еще до того как они освоят все рынки и посмотрят на всех родственников-друзей, они едут в баню и сидят там чуть не весь день. Моются. С вениками. А потом долго пьют чай, глядя из окна, как на кустиках болтаются зелененькие шарики, которые вот-вот станут помидорами. Если лето позволит.
Лилюша на фоне этой нестриженой-босоногой-немытой десантуры выделяется тем, что все материальное ей чуждо. Она сидит и рассказывает о любви. Она наполнена ею, бьющей через край. Она не может не рассказать про «до гроба». Вся ее жизнь это большой роман о любви, разбитый на маленькие главки.
Мы учились вместе в университете. Лилюша была озабочена не столько сдачей сессий, сколько поисками достойного спутника жизни. Это стало всеобщей головной болью. Потому что Лилюша всем рассказывала о любви. Рассказывала громко. В автобусе или в очереди, или еще где, куда ее никто не звал, но почему-то она там непременно оказывалась.
После лекций Лилюша выбирала себе очередную жертву и топала с нею домой. Даже если ей было совсем в другую сторону. Любовь требовала выхода, и этот выход заключалась в откровениях. Больше всего от этих рассказов страдала умненькая и тихая Оксанка: «Ты представляешь, она же шепотом говорить не умеет. Она же громко, про то, как она …»
А еще Лилюша писала письма. Всем, кто попадал в поле ее зрения. Когда выяснилось, что у одной девочки с параллели брат учится в мореходке где-то там, то каким-то невероятным кульбитом Лилюша раздобыла адрес будущего морского льва, а заодно и его фотофизиономию. Письмо было вынесено на общее обсуждение. Одну фразу помню до сих пор: «Если ты думаешь, что я пишу тебе, потому что я некрасивая, то ты так не думай. Я высокая, рыжая, с голубыми глазами. Красивая, одним словом…». Письмо ушло по адресу, адресат застрелился, и эта глава была закончена.
На третьем курсе Лилюшу отчислили из универа за пару-тройку заваленных экзаменов. Можно было пересдать. Но Лилюшу это не интересовало. Для себе она все решила. За три года учебы не получилось удачно выйти замуж, значит нужно менять место охоты. И Лилюша занялась поисками заповедника, где можно хорошо пострелять по мишеням в брюках.
Пропитания ради она торговала на рынке в обувной лавке. Я как-то увидела ее там - Лилюша сидела в открытом кузове грузовика. Перед ней лежала груда каких-то башмаков. Лилюша сидела неподвижно, уставившись своими огромными голубыми глазами в низкое серое небо. Что-то в этой картинке было такое щемяще-печальное, что я не окликнула Лилюшу - поспешила уйти.
Хотя мы все реже и реже встречались с Лилюшей, но сводки о ее продвижении к мечте до нас доходили с завидной регулярностью. Однажды мы узнали, что Лилюша обнаружила в своей родословной армянские корни. Это ее ужасно обрадовало.
Лилюша с жаром принялась изучать Армению. Сначала она отыскала на карте эту последнийгодсоюзную республику. Затем раздобыла роман какого-то армянского автора и быстро его прочитала. А дальше Лилюша засела за письмо этому армянскому писателю, чей роман был опубликован в «Дружбе народов». Лилюша писала: «Мне очень понравился ваш роман, дорогой автор…». Наверное, писатель был приятно удивлен, получив восторженное письмо, прилетевшее к нему с уральских гор.
Писатели отличаются от грубых выкормышей мореходок тем, что отвечают на простодушные девичьи письма. Звезда армянской литературы сел за письменный стол, где создавал свои великие и нетленные, чтобы написать ответ Лилюше - «спасибо, приятно, рад…» Закончив однородный ряд ни к чему не обязывающих наречий и прочих частей речи, писатель завершил письмо гениальной в своей неосмотрительности фразой: «Если будете в Ереване, то заходите в гости». Судя по этому предложению, армянские писатели плохо знают девчонок с Южного Урала.
Однажды на Ереван спустилась ночь. Густая и непроглядная. В Ереван ночь приходит каждый день. Как и везде. И когда она приходит - все засыпают, чтобы быстрей пришло завтра. Но эта ночь была особенной, потому что по уснувшим улицам цокали каблучки. Каблучки были прицеплены к беленьким туфелькам, что изумительно сидели на ножках Лилюши. Лилюша тащила огромный чемодан и даже не спрашивала дорогу. Ее вела любовь. Та самая, которая «до гроба». Лилюша не обращала внимания ни на противные туфли, что натерли огромную мозоль, ни на тяжелую ручную кладь. В чемодане было все - от кружевных трусиков, до теплой куртки - Лилюша приехала сюда "навеки поселиться". В кармашке джинсов лежало письмо - пропуск в счастливую долгую жизнь «до гроба» у подножья Арарата.
А в это время армянский писатель мирно спал. Во сне он видел увесистый том своего нового романа, который обязательно напечатают в издательстве «Дружба народов». Он уже дошел до того места, где подписывает свое детище белокурой почитательнице своего таланта, когда в дверь позвонили. Уверенно. Требовательно… Я долго пыталась представить лицо несчастного армянина, когда он увидел на пороге улыбающуюся Лилюшу. Но, верно, воображение мое убого, потому как остекленение в глазах не поддается никакому полету фантазии. В этой главе точку поставила жена писателя.
Прошло время. Жалкие остатки некогда большой группы умудрились закончить университет. По улицам метались ветры перемен. Жизнь закрутила. Я почти забыла Лилюшку. Но всякий раз, встречаясь с однокашниками, узнавала, что-то новенькое из жизни рыжей Лилюши. Тяга любви носила ее по стране. Кто-то наткнулся на нее в Туапсе. Кто-то слышал, что она уехала в Спитак, а там «как раз и тряхнуло»… А кто-то видел, что она брала билеты до Владика… Мы снисходительно хихикали и разбегались. Постепенно Лилюша становилась чем-то далеким и нереальным.
Но однажды в дождливый осенний день я влезла в длинный желтый икарус. Уткнувшись в окно, задумалась ни о чем, как кто-то дернул меня за рукав. Рядом, радостно улыбаясь, стояла Лилюша.
Ох, как медленно двигался по маршруту автобус! Я прокляла все на свете, сто раз вспомнив милую тихую Оксанку. Лилюша сообщила всем пассажирам последние новости. Говорила она громко, перебивая себя жизнерадостным смехом. Мы все узнали, что Лилюша поняла, что ей нужно в жизни. А нужно ей, чтобы была любовь, как известно, «до гроба». И эта любовь уж точно живет не где-нибудь, а в Италии. Знакомые привезли ей газету с нужными объявлениями. А еще она выписала самоучитель итальянского языка. «Представляешь, в городе же нет преподавателей итальянского. Буду сама учить. А то приеду и что?» Автобус сочувственно качнулся, нескучающие пассажиры понимающе закивали головами. А мне только оставалось обреченно слушать о планах Лилюши на долгую и счастливую жизнь у подножья Апеннин. Ужасный автобус, наконец, колыхнулся на моей остановке и я выкатилась наружу под радостный прощальный возглас Лилюши: «Увидемся!»
Где-то через год мне позвонила умненькая и тихая Оксана: «Если ты стоишь, то сядь. Я тебе такое сейчас скажу!» И дальше последовал рассказ про Лилюшу. Лилюша, получив самоучитель итальянского, засела за уроки. Кто из нас не заводил себе самоучитель какого-нибудь языка? А кто дочитал его хотя бы до середины? Вот этим то и отличаются девушки с мечтою о любви «до гроба» от мечтательных девушек. Лилюша изучила свою книжку от корки до корки. Написала кучу писем на итальянском и отправила их по почте в Италию. И вот однажды она нашла в почтовом ящике письмо с красивой маркой на конверте. Из города Флоренции. На чистом итальянском языке. Которое начиналось словами «Ciao, bella donna». Ну или как-нибудь еще. Вот этим-то и отличаются итальянские таксисты от российских моряков и армянских писателей. Они знают итальянский.
И хотя эта глава закончена, почему-то мне кажется, что роман еще не дописан. Потому что Лилюша сидит рядом и говорит: «Вот как только я его увидела, так сразу поняла - это любовь до гроба. Ну, вы понимаете…» Напротив сидит Джулия - десятилетняя дочка Лилюшки: маленькая, рыжая, голубоглазая, ни капли акцента в русском. Она смотрит на Лилюшу и улыбается. Потому что Джулия, как и мы, знает, что Лилюша без любви до гроба просто умрет. Ей нужна любовь. Даже если эта любовь всего лишь пять минут беспредметной болтовни с незнакомцем в аэропорту. Ну, вы понимаете.