"Перемен требуют наши сердца" (с)
У меня уже который день смурное настроение. Наверное, из-за погоды. Из-за резкого похолодания мне кажется, что время убежало на месяц вперед, и уже наступила ранняя осень. Природа с этим не согласна -- деревья пока еще без намека на желтизну, небо, вроде бы, летнее, характерного запаха осени в воздухе не чувствуется, но по утрам уже по-осеннему знобко. И рябина уже окончательно красная, и один ее вид остро напоминает 1 сентября.
И особенно не хочется на работу. Не просто так, а по поводу. Потому что я уже три дня не могу купить акварельную бумагу -- когда ухожу с работы, канцелярские магазины уже закрыты. Черт бы их взял, эти магазины, на кого они рассчитаны, кто в них вообще отоваривается, если они работают по тому же расписанию, что и их покупатели? Никогда этого не понимала. И еще мне позарез надо в одно госучреждение, которое тоже работает с 9-и до 18-и. Бардак у нас в стране, как ни поверни.
У меня просто в голове не укладывается, что впереди у меня еще половинка отпуска на юге, с теплым морем, вертолетным полетом над Припятью и новыми городами, куда давно уже куплены билеты. Кажется, что уже все, привет, "вот и лето прошло", "куда уехал цирк", и все такое. Теплого моря в Одессе, впрочем, я не помню. Всегда, когда я там была, температура воды, как по заказу, держалась в рамках +14 - +15. А не купаться, живя рядом с настоящим морем, конечно же, в детстве было выше моих сил. Поэтому на юге я вечно ходила с насморком и лечилась от него, подолгу лежа на животе и уткнувшись носом в горячий песок. По-настоящему теплое море я видела только раз в жизни -- два года назад, в начале октября, в Новороссийске. Тогда уже был явно не купальный сезон, и нам навстречу попался веселый дядька, который, видимо, принял нас за местных, таких же, как он, пляжных завсегдатаев, и поделился радостью: "Двадцать три!", для убедительности продублировав это сообщение на пальцах. Мы, наверное, и не были похожи на заезжих северян -- загорелые, в такой же легкой полуспортивной одежде, в сандалиях на босу ногу, без лишнего барахла, вообще даже без барахла, а что с фотоаппаратом -- так набережная же, новая набережная, вы что-о-о! Такую набережную отгрохали, ну разве ж можно ее не сфотографировать?! И пляжи с крупной обкатанной волнами галькой там, где кончается набережная. Пляжи прямо вдоль улицы, а через дорогу, в двадцати метрах, жилые дома. Как, наверное, замечательно в них жить, хоть умываться на море ходи. И такого цвета воды я тоже никогда в жизни не видела, как тогда, в Цемесской бухте. Не голубой, не зеленоватый, не "цвета морской волны", даже не лазурный. Лазоревый, во. Именно лазоревый. Может быть, потому что там отражались белые цементные горы и по-летнему синее южное небо, может, потому что дно устилали белые камни-голыши...
Ранняя осень для меня всегда была нервным, взвинченным временем перемен. Сначала менялись классы в школе, потом курсы в институте, потом... другие курсы в другом институте, в жизни появлялись новые люди, новые увлечения, новые места, начиналась новая жизнь, ломалось что-то привычное, выстраивалось что-то свежее. Теперь ничего не меняется, а стойкое ощущение скорых перемен по инерции возникает каждую осень. Будоражит и не оставляет в покое. И домой вечерами не хочеся, а хочется этих перемен, чтобы все было, как положено, чтобы все встало на свои места. И я, затянув под горло молнию на курстке и глубоко засунув руки в карманы, потому что все-таки холодно, неторопясь брожу по городу и ищу эти чертовы перемены. А они почему-то не находятся. Может быть, потому, что на самом деле пока еще лето.
И особенно не хочется на работу. Не просто так, а по поводу. Потому что я уже три дня не могу купить акварельную бумагу -- когда ухожу с работы, канцелярские магазины уже закрыты. Черт бы их взял, эти магазины, на кого они рассчитаны, кто в них вообще отоваривается, если они работают по тому же расписанию, что и их покупатели? Никогда этого не понимала. И еще мне позарез надо в одно госучреждение, которое тоже работает с 9-и до 18-и. Бардак у нас в стране, как ни поверни.
У меня просто в голове не укладывается, что впереди у меня еще половинка отпуска на юге, с теплым морем, вертолетным полетом над Припятью и новыми городами, куда давно уже куплены билеты. Кажется, что уже все, привет, "вот и лето прошло", "куда уехал цирк", и все такое. Теплого моря в Одессе, впрочем, я не помню. Всегда, когда я там была, температура воды, как по заказу, держалась в рамках +14 - +15. А не купаться, живя рядом с настоящим морем, конечно же, в детстве было выше моих сил. Поэтому на юге я вечно ходила с насморком и лечилась от него, подолгу лежа на животе и уткнувшись носом в горячий песок. По-настоящему теплое море я видела только раз в жизни -- два года назад, в начале октября, в Новороссийске. Тогда уже был явно не купальный сезон, и нам навстречу попался веселый дядька, который, видимо, принял нас за местных, таких же, как он, пляжных завсегдатаев, и поделился радостью: "Двадцать три!", для убедительности продублировав это сообщение на пальцах. Мы, наверное, и не были похожи на заезжих северян -- загорелые, в такой же легкой полуспортивной одежде, в сандалиях на босу ногу, без лишнего барахла, вообще даже без барахла, а что с фотоаппаратом -- так набережная же, новая набережная, вы что-о-о! Такую набережную отгрохали, ну разве ж можно ее не сфотографировать?! И пляжи с крупной обкатанной волнами галькой там, где кончается набережная. Пляжи прямо вдоль улицы, а через дорогу, в двадцати метрах, жилые дома. Как, наверное, замечательно в них жить, хоть умываться на море ходи. И такого цвета воды я тоже никогда в жизни не видела, как тогда, в Цемесской бухте. Не голубой, не зеленоватый, не "цвета морской волны", даже не лазурный. Лазоревый, во. Именно лазоревый. Может быть, потому что там отражались белые цементные горы и по-летнему синее южное небо, может, потому что дно устилали белые камни-голыши...
Ранняя осень для меня всегда была нервным, взвинченным временем перемен. Сначала менялись классы в школе, потом курсы в институте, потом... другие курсы в другом институте, в жизни появлялись новые люди, новые увлечения, новые места, начиналась новая жизнь, ломалось что-то привычное, выстраивалось что-то свежее. Теперь ничего не меняется, а стойкое ощущение скорых перемен по инерции возникает каждую осень. Будоражит и не оставляет в покое. И домой вечерами не хочеся, а хочется этих перемен, чтобы все было, как положено, чтобы все встало на свои места. И я, затянув под горло молнию на курстке и глубоко засунув руки в карманы, потому что все-таки холодно, неторопясь брожу по городу и ищу эти чертовы перемены. А они почему-то не находятся. Может быть, потому, что на самом деле пока еще лето.