Точность неуверенности
«Как давно это было... Или нет - как давно этого не было»
Казалось бы, вариация фразы, - а смысл меняется в самом существе.
Впрочем, это различие еще над заметить, встрепенуться от усыпляюще-привычного звучания того и другого. Даже в данном случае, когда оба варианта прямо сопоставлены, не сразу доходит, насколько противоположны эти две ситуации. И всё их различие - в голове, в отношении к ним, в том, что Пруст показывал как утрату или обретение времени.
Удивительно, но это сопоставление встретилось в утомительном советском романе, в котором оказалось для меня единственным чисто художественным впечатлением. Вот точная, хотя и сокращённая цитата:
«Как давно это было - босиком по берегу. Или нет - как давно этого не было. <...> Он начисто забыл о том, что каждое утро устраивает восход. И всё это будет продолжаться, когда Лосева уже не станет».
Роман называется «Картина» (1979), автор - тот, о котором Ахматова в январе 1963-го сказала:
«А о Гранине больше не будут говорить: “это тот, кто написал такие-то книги”, а - “это тот, кто погубил Бродского”. Только так» (Л.Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. М., 1997. Т.3, с.139)
Неудивительно - но занятно - то, что, перемежая чтение «Картины» и сборника высказываний о Прусте в русской литературе, встретил в последнем вот такие мысли Бродского:
«В этот зимний день в конце первого года последнего десятилетия двадцатого века я вглядываюсь в наше столетие и вижу шесть замечательных писателей, по которым, я думаю, его запомнят. Это Марсель Пруст, Франц Кафка, Роберт Музиль, Уильям Фолкнер, Андрей Платонов и Сэмюэл Беккет.
<...> Предполагаемая трудность, которой авторы эти столь знамениты, проистекает из описания ими совершенно другого свойства жизни - неуверенности. <...> Их романы пишутся согласно «логике» неуверенности и потому довольно часто остаются незаконченными. Подумайте о «Замке» Кафки, «Человеке без свойств» Музиля, платоновском «Чевенгуре». Но даже произведения Пруста и Фолкнера, строго говоря, нельзя рассматривать как завершенные, то же относится и к Беккету. Ибо эпос никогда не кончается, поскольку он центробежен, и такова же неуверенность.
Источником ее все расширяющегося движения, ее центробежной силы в произведениях великолепной шестерки является точность. Точность неуверенности - необычайный генератор для
самой неуверенности или стиля ее выражения. Ее постоянно растущий радиус есть объяснение их стилистического новаторства».
(И.Бродский. По ком звонит осыпающаяся колокольня (доклад на юбилейном Нобелевском симпозиуме в Шведской Академии 5-8 декабря 1991 года) // Марсель Пруст в русской литературе. М., 2000, с.157,160-161)
.
Казалось бы, вариация фразы, - а смысл меняется в самом существе.
Впрочем, это различие еще над заметить, встрепенуться от усыпляюще-привычного звучания того и другого. Даже в данном случае, когда оба варианта прямо сопоставлены, не сразу доходит, насколько противоположны эти две ситуации. И всё их различие - в голове, в отношении к ним, в том, что Пруст показывал как утрату или обретение времени.
Удивительно, но это сопоставление встретилось в утомительном советском романе, в котором оказалось для меня единственным чисто художественным впечатлением. Вот точная, хотя и сокращённая цитата:
«Как давно это было - босиком по берегу. Или нет - как давно этого не было. <...> Он начисто забыл о том, что каждое утро устраивает восход. И всё это будет продолжаться, когда Лосева уже не станет».
Роман называется «Картина» (1979), автор - тот, о котором Ахматова в январе 1963-го сказала:
«А о Гранине больше не будут говорить: “это тот, кто написал такие-то книги”, а - “это тот, кто погубил Бродского”. Только так» (Л.Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. М., 1997. Т.3, с.139)
Неудивительно - но занятно - то, что, перемежая чтение «Картины» и сборника высказываний о Прусте в русской литературе, встретил в последнем вот такие мысли Бродского:
«В этот зимний день в конце первого года последнего десятилетия двадцатого века я вглядываюсь в наше столетие и вижу шесть замечательных писателей, по которым, я думаю, его запомнят. Это Марсель Пруст, Франц Кафка, Роберт Музиль, Уильям Фолкнер, Андрей Платонов и Сэмюэл Беккет.
<...> Предполагаемая трудность, которой авторы эти столь знамениты, проистекает из описания ими совершенно другого свойства жизни - неуверенности. <...> Их романы пишутся согласно «логике» неуверенности и потому довольно часто остаются незаконченными. Подумайте о «Замке» Кафки, «Человеке без свойств» Музиля, платоновском «Чевенгуре». Но даже произведения Пруста и Фолкнера, строго говоря, нельзя рассматривать как завершенные, то же относится и к Беккету. Ибо эпос никогда не кончается, поскольку он центробежен, и такова же неуверенность.
Источником ее все расширяющегося движения, ее центробежной силы в произведениях великолепной шестерки является точность. Точность неуверенности - необычайный генератор для
самой неуверенности или стиля ее выражения. Ее постоянно растущий радиус есть объяснение их стилистического новаторства».
(И.Бродский. По ком звонит осыпающаяся колокольня (доклад на юбилейном Нобелевском симпозиуме в Шведской Академии 5-8 декабря 1991 года) // Марсель Пруст в русской литературе. М., 2000, с.157,160-161)
.