gods will descend
в королевстве сезон холодного ветра. он волнами омывает лицо, обращенное к небу, льнет к глазам, вокруг радужки сворачивается невидимым змеем, прикусившим свой собственный хвост. химеры двоятся, вытанцовывая в мелкокапельном воздухе тишину, грозящую перелиться через край, через самый край мира, наполнив его. высоко, среди облаков, разрывая их словно тончайшую каллиграфическую бумагу, гладкие рыбы плещутся в отблесках огней города и прозрачного света луны, что проникают друг в друга, становясь единым целым. в королевстве карнавал, и по излому зимы гордо движется шествие масок, разноцветных бус, лент и музыки, которая сметает, сминает фальшь разукрашенных одежд, поднимается, отражаясь от стен проспектов, многоголосьем прошивает рыбьи дрожащие плавники там, наверху. медленно плывут в сером безмолвии, открывающемся в миг угасания звука над покатыми крышами домов, величественные драконы, подрагивают яркие перья на изгибах крыл, преломляется тысячекратно свет в широких угольных зрачках, алеют распахнутые пасти за рядами острых, как иглы, зубов. из-под копыт тонконогих лошадей мелкими брызгами рассыпается влага, и радужное сияние, созданное ими, гаснет, коснувшись камней мостовой. сама Семья здесь, подобно отражениям в галерее зеркал неотличимы друг от друга ее дочери и сыновья, отделенные от взоров любящих их навеки застывшими в спокойном созерцании масками цвета последнего снега зимы, цвета первых цветов весны, что могут скрывать лишь их лица. одинаковы плавные движения белых рук, черными росчерками разлетаются полы плащей, когда они оборачиваются, чтобы бросить назад горсть мелких серебряных монет, которые тут же исчезают в протянутых ладонях - о нет, не алчность, не бедность тому причиной - лишь чтобы сохранить благословенные черты Матери, тонким контуром проступившие на серебре, поспешно прячут жители королевства у сердца монеты, едва нагретые прикосновением брата или сестры, столь похожих один на другого, столь отличных от любого в пестрой карнавальной толпе.
в королевство придет весна, но король умер, умер король...
а юный принц спит, и в мягкие пряди его волос, разметавшихся сиянием по подушке, вплетаются отзвуки далеких мелодий, под древний, забытый разумом, но навсегда вросший в плоть каждого жившего и живущего ритм которых далеко внизу движутся тонкие тени, переплетенные туманом, дымом тысячи отданных пламени трав и легким перезвоном бубенцов на струящейся ткани рукавов. юный принц спит, и на самом дне снов, в этой горькой патоке, бесконечен бег его по кругам города. сорвавшимся вдохом до боли вбирает он в себя его воздух, что оставляет на языке вкус песка и металла. расширяясь, проникая в зрачки, в саднящие кончики пальцев, коснувшиеся камня, коснувшиеся перил моста, город врастает в него, разветвляется в сосудах, сворачиваясь молоком в яремной ямке. и это город, не женщина, сжимает его в первом объятии, дает ему имя и увлекает все глубже и глубже в темные лабиринты, пахнущие медом и бронзой. танец теней сужается и расходится, кружась, они задевают полупрозрачными рукавами огонь и покрытые влагой стены, соленым ветром ложатся на ресницы принца, который навсегда отдан своему древнему городу. последний сын, рожденный в безмолвии первого дня луны, нареченный даром, сын обещания, звучавшего в веках, он должен стать тем, к кому будут обращены все взгляды ждущих, и братья и сестры его склонятся перед ним. король умер. но юный принц спит, и видит: в королевстве сезон холодного ветра...
в королевство придет весна, но король умер, умер король...
а юный принц спит, и в мягкие пряди его волос, разметавшихся сиянием по подушке, вплетаются отзвуки далеких мелодий, под древний, забытый разумом, но навсегда вросший в плоть каждого жившего и живущего ритм которых далеко внизу движутся тонкие тени, переплетенные туманом, дымом тысячи отданных пламени трав и легким перезвоном бубенцов на струящейся ткани рукавов. юный принц спит, и на самом дне снов, в этой горькой патоке, бесконечен бег его по кругам города. сорвавшимся вдохом до боли вбирает он в себя его воздух, что оставляет на языке вкус песка и металла. расширяясь, проникая в зрачки, в саднящие кончики пальцев, коснувшиеся камня, коснувшиеся перил моста, город врастает в него, разветвляется в сосудах, сворачиваясь молоком в яремной ямке. и это город, не женщина, сжимает его в первом объятии, дает ему имя и увлекает все глубже и глубже в темные лабиринты, пахнущие медом и бронзой. танец теней сужается и расходится, кружась, они задевают полупрозрачными рукавами огонь и покрытые влагой стены, соленым ветром ложатся на ресницы принца, который навсегда отдан своему древнему городу. последний сын, рожденный в безмолвии первого дня луны, нареченный даром, сын обещания, звучавшего в веках, он должен стать тем, к кому будут обращены все взгляды ждущих, и братья и сестры его склонятся перед ним. король умер. но юный принц спит, и видит: в королевстве сезон холодного ветра...