Конец
Последний, кажется, рассказ на Лексусагронавт-графоман-пати. Вот такое получилось.
- Уходи! Я больше никогда в жизни не хочу видеть тебя!
«Потому что когда я рядом с тобой, я боюсь себя, я перзираю себя, я хочу убить себя…» Мысли в голове Яси путались с дымом аромапалочек, который заполонил ее квартиру. Женя ушел. Яся надеялась, что в этот раз и правда навсегда. Европейская зима расплакалась омерзительным дождем. Сегодня все уже определились с приютом, а ему пришлось срочно подыскивать запасной вариант. Но он уже привык к этому. Снова промокли ноги. Черт.
В тумбочке, с зажигалками, визитками с презентаций, кубиком Рубика и прочей дребеденью лежала аккуратно завернутая горсточка травы, которую с полгода тому назад, уходя, оставил Ден. «Вот он, подходящий момент», - подумала Яся и вдохнула колючий дым.
Зажгла свечи. Поставила на повтор ”Venus in Furs” Velvet Underground-а. Погрузилась.
Приятное тепло и всплески радовали глаз. Кожа ощутила музыку. Уши наполнились бликами свечей на окружающих предметах.
Так уж причудливо сложилось в ее жизни, что либо она его, либо он ее обязаны уничтожать. Всякий раз «добрый» менял «злого», потом наоборот. Настала очередь тирана. Это как у Бьорк - «я еще не знаю тебя, но уже соскучилась». Сначала это легкость и полет, дальше - невыносимая, методичная потеря собственного «я» в горькой жиже. Когда не можешь ни слова сказать. Когда чувствуешь, что рассыпаешься на крупицы. А дальше - просто невозможно. Вы смотрите друг другу в глаза. Different colors made of tears… Только бы они не брызнули до того, как он отвернется. И вот он, долгожданный...
Она задумалась о страсти и забытье, которые она делила с «беспощадными». Пальцы потянулись к собственному телу. Ведь это так просто. Отточенные движения, виртуозные касания, когда точно знаешь что тебе нужно. Downy sins of streetlight fancies… Напряжение растет, а потом - вот он, долгожданный. Полминуты ни о чем не думать. Ни об одном из них, нафантазированных или реальных. Нежность и восторг. Просто. Слишком просто. Она уже пережила это в своих мыслях. Теперь даже не интересно.
Не интересно. Яся вечно искала что-нибудь впечатляющее. Находила, обжигалась, разочаровывалась, снова искала. Главное было - не останавливаться. Остановка подобна смерти. Даже когда кажется, что уже совершенно нет сил. “I am tired, I am weary”, - повторяет Лу Рид. Яся закрывает глаза. Сколько уже можно искать этот сраный смысл во всем? Почему нет горячей линии «Позвони и пойми»? Она готова платить все, что у нее есть и немного больше за одну минуту разговора! «Может быть как раз сейчас, когда я счастлива, все это и прекратить? Один разрез, второй, кожа поддается как размороженное мясо, алые следы и вот он, долгожданный... А после - ничто...»
За ножом бежать на кухню. А эти безопасные кассеты, на которых поднимает Gillette, смотрят с полки как издевательство. От влажных клубов пара вздрагивают свечи.
Музыка катится, плавится, сверкает.
Женя уже снимает шарф в новой прихожей.
Там слышится выстрел бутылки «Советского».
Яся закрывает глаза и снова ныряет в шелк теплой ванны.
Пахнет мандаринами.
Бьют часы, пунктиром отмечая конец старого года.
Вот он, долгожданный.
- Уходи! Я больше никогда в жизни не хочу видеть тебя!
«Потому что когда я рядом с тобой, я боюсь себя, я перзираю себя, я хочу убить себя…» Мысли в голове Яси путались с дымом аромапалочек, который заполонил ее квартиру. Женя ушел. Яся надеялась, что в этот раз и правда навсегда. Европейская зима расплакалась омерзительным дождем. Сегодня все уже определились с приютом, а ему пришлось срочно подыскивать запасной вариант. Но он уже привык к этому. Снова промокли ноги. Черт.
В тумбочке, с зажигалками, визитками с презентаций, кубиком Рубика и прочей дребеденью лежала аккуратно завернутая горсточка травы, которую с полгода тому назад, уходя, оставил Ден. «Вот он, подходящий момент», - подумала Яся и вдохнула колючий дым.
Зажгла свечи. Поставила на повтор ”Venus in Furs” Velvet Underground-а. Погрузилась.
Приятное тепло и всплески радовали глаз. Кожа ощутила музыку. Уши наполнились бликами свечей на окружающих предметах.
Так уж причудливо сложилось в ее жизни, что либо она его, либо он ее обязаны уничтожать. Всякий раз «добрый» менял «злого», потом наоборот. Настала очередь тирана. Это как у Бьорк - «я еще не знаю тебя, но уже соскучилась». Сначала это легкость и полет, дальше - невыносимая, методичная потеря собственного «я» в горькой жиже. Когда не можешь ни слова сказать. Когда чувствуешь, что рассыпаешься на крупицы. А дальше - просто невозможно. Вы смотрите друг другу в глаза. Different colors made of tears… Только бы они не брызнули до того, как он отвернется. И вот он, долгожданный...
Она задумалась о страсти и забытье, которые она делила с «беспощадными». Пальцы потянулись к собственному телу. Ведь это так просто. Отточенные движения, виртуозные касания, когда точно знаешь что тебе нужно. Downy sins of streetlight fancies… Напряжение растет, а потом - вот он, долгожданный. Полминуты ни о чем не думать. Ни об одном из них, нафантазированных или реальных. Нежность и восторг. Просто. Слишком просто. Она уже пережила это в своих мыслях. Теперь даже не интересно.
Не интересно. Яся вечно искала что-нибудь впечатляющее. Находила, обжигалась, разочаровывалась, снова искала. Главное было - не останавливаться. Остановка подобна смерти. Даже когда кажется, что уже совершенно нет сил. “I am tired, I am weary”, - повторяет Лу Рид. Яся закрывает глаза. Сколько уже можно искать этот сраный смысл во всем? Почему нет горячей линии «Позвони и пойми»? Она готова платить все, что у нее есть и немного больше за одну минуту разговора! «Может быть как раз сейчас, когда я счастлива, все это и прекратить? Один разрез, второй, кожа поддается как размороженное мясо, алые следы и вот он, долгожданный... А после - ничто...»
За ножом бежать на кухню. А эти безопасные кассеты, на которых поднимает Gillette, смотрят с полки как издевательство. От влажных клубов пара вздрагивают свечи.
Музыка катится, плавится, сверкает.
Женя уже снимает шарф в новой прихожей.
Там слышится выстрел бутылки «Советского».
Яся закрывает глаза и снова ныряет в шелк теплой ванны.
Пахнет мандаринами.
Бьют часы, пунктиром отмечая конец старого года.
Вот он, долгожданный.