На полях. К националистской программе.
Название книжки сэра Тэрри «Nation» в русском переводе звучит, как «Народ». И это неправильный перевод. Я не укоряю переводчика: длинный высокохудожественный текст про нацию в современном российском обществе табу. Про народ сколько угодно, а про нацию - шалишь. Хотя мнение умного и талантливого (на карьеру посмотрите) британца по такому вопросу заслуживает неподдельного уважения.
Я опять растекусь мысью по древу и попробую пояснить, почему прэтчеттовские дикари - островитяне в несколько сотен голов - всё же нация. Подсказка: правильно хоронили своих мертвецов.
Итак, отношения (не путать с влиянием) возможны только между существами, обладающими сознанием, то есть способными иметь представление о собственном будущем - действовать, ожидая реакцию на свои действия. Однако лишь разумное существо способно выбирать между этими представлениями о своём будущем, то есть устанавливать те или иные отношения с себе подобными.
Замечу, что понятие о человеке у коммунистов - способность к изготовлению орудий труда - оказывается индикатором именно этой способности. Вот только однозначное срабатывание этого индикатора уже «второй сложный». Можно и не делать орудий труда, обходясь подручными средствами, но человеком оставаться. Можно, напротив, не опускаясь до палок-копалок, делать орудия труда из других людей через отношения с ними и звания человека не терять.
Полагаю, что не нуждается в доказательствах существование взаимозависимого поведения в группе. «Все побежали, и я побежал». Или не побежал именно потому, что побежал кто-то ещё. Не надо доказывать и то, что побежал я или нет, но всё равно могу иметь представление о будущем поведении группы, в которой существует общество, и к которой принадлежу я.
Да, из таких представлений получается «общественное сознание», которое сводимо к влиянию будущего состояния общества на его нынешнее состояние. Да, носители «общественного сознания» суть индивидуумы, вроде меня или Вас. Да, связи, которые обеспечивают этот эффект, суть связи между различными организмами, и эти связи обязаны собой не только первой, но и второй сигнальной системе, со всей её свободой и со всеми её ошибками.
Отсюда «народ» в моём понимании получается группой людей, в которой общественное сознание существует на протяжении поколений; иными словами, народ - это такая группа, которую существующие в ней представления о будущем не смогли уничтожить на протяжении поколений.
Способы такого уничтожения? Да полно: тотальный суицид, невынужденно высокая смертность, недостаточная рождаемость, поголовная эмиграция, междоусобицы... байку о вавилонской башне перечитайте с этой точки зрения. Рискну утверждать, что мораль там получится поумнее, нежели рабов божьих хозяйской магией стращать.
Признаки и параметры «народа» выводимы из такого понимания.
Например, численность состоявшегося «народа» можно сопоставить разнообразию представлений о будущем группы, получаемых прямо или опосредованно (медиа). Выходит, что в «народы» не попасть не просто малочисленным группам, а малочисленным в чересчур быстро, часто и заметно изменяющихся внешних условиях (или сообщениям о них). И так общедоступное «информационное пространство», где «всё обо всём», становится ограничителем «снизу» на численность группы, в которой мог бы состояться «народ».
Думаю, что внимательный читатель уже понял, что я имею в виду под «нацией». Это группа, в которой достаточно долго существует не только «общественное сознание» как способность иметь представления о будущем поведении группы (формулировать-передавать-использовать), но и «общественный разум» как способность из этих представлений выбирать.
К работе с механизмами и следованию протоколам этого выбора, как правило, принуждает государство (это такое орудие труда), однако можно вообразить и другие подходы, не столь привычные. Предельные требования здесь, повторю, это генерация и сопровождение описаний будущего группы, достаточных для рационального выбора между ними как основания для будущих ограничений в поведении в группе.
Как легко догадаться, «нация» - свойство группы, наследующее «народу» и много более опасное для существования группы, нежели «народ». Причин и поводов группе для того, чтобы разбежаться или самоуничтожиться, «нация» предоставляет больше, и делает она это чаще. Точно так же, как и «народ», «нация» требует соответствия собственной численности разнообразию окружения - и если людей слишком мало, то восприятие мира тяготеет к сколь угодно постыдному упрощению (лимитрофы тому в пример).
Дикари в прэтчеттовской «Нации» стали нацией не тогда, когда вышли из пещеры предков, а тогда, когда стали хоронить своих заслуженных мертвецов не лицом вглубь пещеры, откуда дикари некогда вышли, а спиной к ней, лицом к выходу из пещеры. Этот акт выбора будущего сделал их «нацией» из «народа» и продержал в таком состоянии очень долго. Людей немного, природа обильна, но предельно однообразна, крупные неприятности вроде нашествия каннибалов случаются редко. «Живи да работай - хорошая жизнь».
Вывод? Всего лишь перечень вещей, которые я стал бы искать в политической программе националистов. Точнее, я бы стал искать вещи, объяснимые принятием следующих пунктов. Или их неприятием, но эти уже затем, чтобы отказать программе в национализме.
Во-первых, развитая культурная сфера общества, желание и умение рассказывать занимательные истории. Истории о будущем, которые хотелось бы воплотить в жизнь, составят тут меньшинство, но для того, чтобы эти истории были, придётся платить и за все остальные.
Во-вторых, право на восстание как предел права на защиту своего варианта будущего перед остальными. Мантра об исчерпанном лимите на революции в принципе антинациональна и неизбежно вырождается в необеспеченную ресурсами защиту собственного сверхпотребления.
В-третьих, свобода… даже не слова как такового… свобода политической доктрины, свобода изложения любых способов, рецептов и алгоритмов достижения своего извода «светлого будущего». Даже если в обществе в настоящий момент рулит одно-, двух-, трёхпартийная система, то любые завихи на тему светлого будущего, сколь бы они ни противоречили доктринам этих партий, не могут покинуть открытый доступ.
В-четвёртых, равенство разновсяких вероучений перед законом без деления их на «традиционные» и не очень. К политическим учениям это тоже относится. Открытым текстом: я считаю запрет «Майн Кампф» нелогичным и неправильным. Единственный аргумент против: живой ветеран, который скоро умрёт, оскорбившийся при виде издания на книжной полке.
В-пятых, очень жёсткие наказания за своевольное вмешательство в выборный процесс. И - да, сопутствующим обстоятельством и последующим следствием их должна быть отладка оного процесса до уровня, когда вмешательство в него не может быть объяснено иначе, чем злым умыслом. Чтобы не верили люди, что идиот прочёл уведомление и не убоялся. Даже.
В-шестых, ограничение сенсационалистской составляющей новостей… грубо говоря, претендующие на выход в статус «нации» аборигены не должны знать о вещах, непривычных и неизвестных им, никак не корреспондирующих с уже состоявшимся набором видений будущего.
Наконец, в-седьмых, химера «в-третьих» и «в-шестых», то есть иллюзия случайного… или неслучайного… совпадения какого-то варианта эволюции данного конкретного общества с неким неизбежным путём всего человечества. Кто это говорит? Русский говорит, в двадцатых годах двадцать первого века. Типа, «мы угадали» - и это уже национализм в силе своей. И это ошибка.
Ладно, хватит. Надеюсь, Ваш покорный слуга предоставил читателям место для подумать, поёрзать умишком на кочках бытия…
По-любому, спасибо за внимание.