Однажды в Эгере
Оригинал взят у fon_eichwald в Однажды в Эгере
"...Торговались же они упорно. Бутлер предлагал тысячу имперских талеров, с уплатой тотчас после дела, -- а потом будет много больше. Деверу изображал на лице полное пренебрежение: "Тысяча талеров! Много больше. -- что такое "много больше"? И кто будет платить?" -- "В Вене", -- таинственно отвечал Бутлер. Деверу только сердито смеялся. -- "Что такое: "в Вене"? Вероятно, его считают дураком?" Однако загадочный ответ интриговал его: почему за дело будут платить в Вене? Корректность не позволяла прямо спросить, о ком идет речь. Бутлер сказал: "об одном человеке". -- "Да безопасно ли еще дело?" -- "Вполне безопасно". -- "И повышение по службе?" -- "Твердо обещано". -- "Кем обещано?" -- "Сначала надо получить ответ". -- "Да может, что противное чести?" -- "Напротив, совершенно напротив!" -- "Да в чем же все-таки дело? -- спрашивал Деверу, -- кто такой?" -- "Сначала нужно дать ответ". -- "Да как же дать ответ, когда не знаешь, о ком идет речь!" -- "Сначала нужно дать ответ", -- упорно твердил Бутлер.
Деверу понимал, что он прав. Думал, думал: Бутлер честный человек, поверить ему можно. Кому-то нужно от кого-то освободиться, дело житейское. За последние три года Деверу видел не одно такое дело, кое в чем и участвовал. Он согласился, поклялся честью, что никому не проговорится ни единым словом, -- и обомлел: дело шло о герцоге Фридландском!
Правда, дурной слух ходил давно. Много крови утекло со дня падения Магдебурга. Погиб в сражении граф Тилли, два раза разбитый наголову Густавом-Адольфом. Императору пришлось пойти на унижение, обратиться за спасением к Валленштейну, принять все его условия. Дела поправились: под Люцерном пал шведский король. А потом и поползли эти слухи: герцог сердится на императора, герцог изменяет императору, герцог хочет стать императором!
Бутлер положил руки на плечи Деверу, посмотрел на него глубоким взглядом, -- как полагается: "больше хитрить с тобой не буду, не такой ты человек, так и быть, скажу тебе всю правду". И вынул из кармана документ, императорскую грамоту. Там все было сказано. Нет, не знал Бутлер толка в душе человека, и не так подошел к делу, и обоим теперь было стыдно вспоминать об их торге. Если герцог изменил присяге, то убить его должно, и не о деньгах тут надо говорить, -- и не о тысяче талеров. -- "Император даст за это дело тридцать тысяч гульденов", -- прошептал Бутлер. -- "Что деньги!" -- вскрикнул Деверу. И долго они еще обсуждали дело со всех сторон: и можно ли, и должно ли, и удастся ли, и как сделать, и куда бежать, если не удастся? Но, к досаде Бутлера, Деверу окончательного ответа не дал, -- хоть именно сегодня вечером и нужно было убить герцога Фридландского. Условились через два часа встретиться в том кабачке, что наискось против дома аптекарской вдовы Пахгельбель.
Однако Бутлер уже ясно видел, что этот глупый человек согласится на дело, -- и, по всей вероятности, доведет его до конца. И хоть философскими думами Бутлер никогда себя не утруждал, было ему и странно, и забавно, что мудрый, дальновидный, проницательный Валленштейн думал обо всем, а одно забыл: забыл, что он смертен, и что может его убить человек ничтожный, которого отроду и не видел; герцог Фридландский предусмотрел решительно все, -- кроме Вальтера Деверу".
"...Торговались же они упорно. Бутлер предлагал тысячу имперских талеров, с уплатой тотчас после дела, -- а потом будет много больше. Деверу изображал на лице полное пренебрежение: "Тысяча талеров! Много больше. -- что такое "много больше"? И кто будет платить?" -- "В Вене", -- таинственно отвечал Бутлер. Деверу только сердито смеялся. -- "Что такое: "в Вене"? Вероятно, его считают дураком?" Однако загадочный ответ интриговал его: почему за дело будут платить в Вене? Корректность не позволяла прямо спросить, о ком идет речь. Бутлер сказал: "об одном человеке". -- "Да безопасно ли еще дело?" -- "Вполне безопасно". -- "И повышение по службе?" -- "Твердо обещано". -- "Кем обещано?" -- "Сначала надо получить ответ". -- "Да может, что противное чести?" -- "Напротив, совершенно напротив!" -- "Да в чем же все-таки дело? -- спрашивал Деверу, -- кто такой?" -- "Сначала нужно дать ответ". -- "Да как же дать ответ, когда не знаешь, о ком идет речь!" -- "Сначала нужно дать ответ", -- упорно твердил Бутлер.
Деверу понимал, что он прав. Думал, думал: Бутлер честный человек, поверить ему можно. Кому-то нужно от кого-то освободиться, дело житейское. За последние три года Деверу видел не одно такое дело, кое в чем и участвовал. Он согласился, поклялся честью, что никому не проговорится ни единым словом, -- и обомлел: дело шло о герцоге Фридландском!
Правда, дурной слух ходил давно. Много крови утекло со дня падения Магдебурга. Погиб в сражении граф Тилли, два раза разбитый наголову Густавом-Адольфом. Императору пришлось пойти на унижение, обратиться за спасением к Валленштейну, принять все его условия. Дела поправились: под Люцерном пал шведский король. А потом и поползли эти слухи: герцог сердится на императора, герцог изменяет императору, герцог хочет стать императором!
Бутлер положил руки на плечи Деверу, посмотрел на него глубоким взглядом, -- как полагается: "больше хитрить с тобой не буду, не такой ты человек, так и быть, скажу тебе всю правду". И вынул из кармана документ, императорскую грамоту. Там все было сказано. Нет, не знал Бутлер толка в душе человека, и не так подошел к делу, и обоим теперь было стыдно вспоминать об их торге. Если герцог изменил присяге, то убить его должно, и не о деньгах тут надо говорить, -- и не о тысяче талеров. -- "Император даст за это дело тридцать тысяч гульденов", -- прошептал Бутлер. -- "Что деньги!" -- вскрикнул Деверу. И долго они еще обсуждали дело со всех сторон: и можно ли, и должно ли, и удастся ли, и как сделать, и куда бежать, если не удастся? Но, к досаде Бутлера, Деверу окончательного ответа не дал, -- хоть именно сегодня вечером и нужно было убить герцога Фридландского. Условились через два часа встретиться в том кабачке, что наискось против дома аптекарской вдовы Пахгельбель.
Однако Бутлер уже ясно видел, что этот глупый человек согласится на дело, -- и, по всей вероятности, доведет его до конца. И хоть философскими думами Бутлер никогда себя не утруждал, было ему и странно, и забавно, что мудрый, дальновидный, проницательный Валленштейн думал обо всем, а одно забыл: забыл, что он смертен, и что может его убить человек ничтожный, которого отроду и не видел; герцог Фридландский предусмотрел решительно все, -- кроме Вальтера Деверу".