округлости
ОН так рвался, не оглядываясь, против течения скользящего вагона. Мне казалось, ЕМУ невдомёк, что сам ОН так же пуст, как все вокруг. Дрожание, метание и столь безумное рвение к свободе было ярче всякого окраса. Глаза поднимались, улыбались и,. о странность, вновь потухали. А ЕГО стянутая пустота никак не хотела соглашаться на спокойствие, усыпление и медленное испускание. ОН будил кого-то там, внизу, трогал чей-то взгляд там, за слюдянистой исцарапанностью стекла, заставлял что-то здесь, во мне, готовиться к толчку. Целлофановость душевных категорий отлично справлялась со своей задачей запарниковывания сознания. Но ЭТА оранжевая целеустремленность убедила меня.
А знаете, ОН дрожал в руках. Нет, не от испуга, хм, а от нетерпения. И это искусственно воспитанное чувство благодарности не было ЕМУ знакомо, ОН был дико честен в своем эгоистическом желании. Вырвался, преодолел непреодолимое, хотя я так и не знаю, достиг ли цели. Да что собственно в этой цели?.. Как говорит Ошо, все мы капли уверенные, что не принадлежим океану.