Заборы, Астафьев и Россия...
Мала наша планета. Всю-то ее исходили-изъездили вдоль и поперек. Огляделись - тесно! Надо что-то делать! И делают.
Взять вот хоть нашу землицу. Русскую. Режут ее ломтями и обтягивают высоченными заборами. Часто бывает, что и дома-то никакого нет, участочек шесть соток, а забороище уже капитальнейший. И что так волнуются, что так надрываются-то люди. Зачем сами себя в соты упаковывают. Не нахожу вразумительного ответа.
Есть у меня попугай. Казалось бы - птица, лети себе на волю, гуляй по квартире - я ей уж и клетку не закрываю. Нет, полетает, полетает, глядишь, а она уже снова за решеткой. Сама залезла, и оттуда, из-за железных прутьев на тебя смотрит. Но, то птица. Ей есть чего бояться. Вдруг, хозяин с похмелюги, или просто от скуки тапком запустит.
Людям тапка бояться не престало. Люди взглядов чужих хоронятся. Не уютно им на всеобщем-то обзоре. Вроде честными себя считают, ну или почти честными. Во всяком случае, не хуже других. Иногда даже и бедным помогают. Вон соседу-то диванчик старый пожертвовали, и из вещичек кой-чего… Просто любопытных не любят.
Впрочем, что это я о заборах-то.
Бродит, бурлит внутри чувство, а в качество все никак не выльется. Тут ведь талант нужен. А где его взять? Выжать бы из бродилова того осадочек, да и шмякнуть строчками на лист. Вон как у Виктора Астафьева, к примеру, здорово это получалось. Так он отделал благодетелей-то:
«Знают они, хорошо знают -- кто сирых питает, того Бог знает. Заповедь
Христову: "Оденем нагих, обуем босых, накормим алчных, напоим жаждущих,
проводим мертвых -- и заслужим царствие небесное" -- помнят, вот и стараются
изо всех сил выполнить заповедь-то, только так, чтобы не накладно было. Одни
несут на могилки тех, кого сводили со свету, крашеные яички, крупку сыплют,
цветки кладут на твердую землю, тычут в озеленелые подсвечники копеечные
свечки в душных церквах, суют в цепкие пальцы нищих пятаки; другие соорудили
в сибирских дворах оконца на воротах, выставляют туесок с квасом, зобенку с
солью, каравай хлеба -- для "страждущих, нищих и бездомных", умиляя этакой
"благодатью" "знатоков кондового быта". А по мне -- они просто дешево
откупаются от беглых каторжников, бедовых людей, чтоб те не вломились под
крышу и не унесли больше…»
Не только о заборах мне сегодня высказаться хотелось. Но заборы как-то показательны. Меняется народец, мельчает, хотя и богатеет , вероятно. Да и как не меняться-то. Глобализация, е-мое, мобильность, эффективность! Русского в русских уже и нет почти.
Читаю, вот, Астафьева( «Последний поклон») и удивляюсь: мое это все - личное, только сказать я этого раньше не мог, потому что безталанен. И астафьвская Россия : босоногая, озорная, шальная, непутевая, отчаянная, сарафанная, деревенская, сенокосная - моя Россия. И осталось ее - чуть-чуть! Того и гляди исчезнет! Кем мы тогда будем?
Взять вот хоть нашу землицу. Русскую. Режут ее ломтями и обтягивают высоченными заборами. Часто бывает, что и дома-то никакого нет, участочек шесть соток, а забороище уже капитальнейший. И что так волнуются, что так надрываются-то люди. Зачем сами себя в соты упаковывают. Не нахожу вразумительного ответа.
Есть у меня попугай. Казалось бы - птица, лети себе на волю, гуляй по квартире - я ей уж и клетку не закрываю. Нет, полетает, полетает, глядишь, а она уже снова за решеткой. Сама залезла, и оттуда, из-за железных прутьев на тебя смотрит. Но, то птица. Ей есть чего бояться. Вдруг, хозяин с похмелюги, или просто от скуки тапком запустит.
Людям тапка бояться не престало. Люди взглядов чужих хоронятся. Не уютно им на всеобщем-то обзоре. Вроде честными себя считают, ну или почти честными. Во всяком случае, не хуже других. Иногда даже и бедным помогают. Вон соседу-то диванчик старый пожертвовали, и из вещичек кой-чего… Просто любопытных не любят.
Впрочем, что это я о заборах-то.
Бродит, бурлит внутри чувство, а в качество все никак не выльется. Тут ведь талант нужен. А где его взять? Выжать бы из бродилова того осадочек, да и шмякнуть строчками на лист. Вон как у Виктора Астафьева, к примеру, здорово это получалось. Так он отделал благодетелей-то:
«Знают они, хорошо знают -- кто сирых питает, того Бог знает. Заповедь
Христову: "Оденем нагих, обуем босых, накормим алчных, напоим жаждущих,
проводим мертвых -- и заслужим царствие небесное" -- помнят, вот и стараются
изо всех сил выполнить заповедь-то, только так, чтобы не накладно было. Одни
несут на могилки тех, кого сводили со свету, крашеные яички, крупку сыплют,
цветки кладут на твердую землю, тычут в озеленелые подсвечники копеечные
свечки в душных церквах, суют в цепкие пальцы нищих пятаки; другие соорудили
в сибирских дворах оконца на воротах, выставляют туесок с квасом, зобенку с
солью, каравай хлеба -- для "страждущих, нищих и бездомных", умиляя этакой
"благодатью" "знатоков кондового быта". А по мне -- они просто дешево
откупаются от беглых каторжников, бедовых людей, чтоб те не вломились под
крышу и не унесли больше…»
Не только о заборах мне сегодня высказаться хотелось. Но заборы как-то показательны. Меняется народец, мельчает, хотя и богатеет , вероятно. Да и как не меняться-то. Глобализация, е-мое, мобильность, эффективность! Русского в русских уже и нет почти.
Читаю, вот, Астафьева( «Последний поклон») и удивляюсь: мое это все - личное, только сказать я этого раньше не мог, потому что безталанен. И астафьвская Россия : босоногая, озорная, шальная, непутевая, отчаянная, сарафанная, деревенская, сенокосная - моя Россия. И осталось ее - чуть-чуть! Того и гляди исчезнет! Кем мы тогда будем?