Либеральный тоталитаризм на острие философии
Оказывается я не первый, кто назвал современный нам либерализм - либеральным тоталитаризмом. Вот выдержки из статьи Р.Р.Вахитова Либеральный тоталитаризм: репрессивные механизмы современного западного общества и их критический анализ в зарубежной философии ХХ века:
«Для обозначения этого нового вида социального прессинга Грамши использует термин «гегемония», позаимствованный им из русского марксизма, но наполненный новым содержанием. Гегемония буржуазии осуществляется при помощи целого ряда институтов - школ, профсоюзов, партий, ассоциаций, которые исподволь внушают массам совершенно определенные идеи, оправдывающие господство класса буржуазии и представляющие это ее господство «естественным, незыблемым порядком вещей». Причем, в качестве проводника подобных идей выступает особая, взращенная правящей элитой социальная группа - буржуазные интеллектуалы, сила воздействия которой особенно велика вследствие того, что ее составляют во многом выходцы из народа. Итак, главное средство гегемонии - создаваемая буржуазной интеллигенцией и ей же проводимая в массы идеология, причем, она может выражаться в самых различных формах - от прямых политических призывов до полунамеков, содержащихся во внешне «аполитичных» произведениях литературы или в одобренных министерствами учебных программах школ. Вне зависимости от этого, все они направлены на формирование определенного - выгодного гегемону образа мыслей».
Антонио Грамши - итальянский философ, журналист и политический деятель; основатель и руководитель Итальянской коммунистической партии и теоретик марксизма.
«Представители Франкфуртстской школы или фрейдомарксисты, были, пожалуй, одними из первых западных философов, всерьез занявшихся разработкой дефениции и теории тоталитаризма. Уже мыслители, принадлежащие к старшему поколению франкфуртцев - Адорно и Хоркхаймер выдвинули тезис о связи научной рациональности и политического тоталитаризма, развитие которого привело их к выводу о том, что фашизм есть своего рода диалектический плод парадигмы Просвещения: гипертрофия рацио привела к самораскрытию в этой рациональности ее иррациональной, мифологической природы. На основе этого тезиса строилась социально-философская теория франкфуртцев, описывающая репрессивные механизмы современного общества во всех его разновидностях (фашизм, коммунизм, неолиберализм). Младшая генерация школы - Маркузе, Фромм, Хабермас как раз и занимались изучением этой стороны жизни современного социума, причем, наиболее яркой фигурой тут был, наверное, Маркузе - признанный властитель умов оппозиционно настроенной западной молодежи 60 - х годов, идейный лидер студенческих бунтов, получивших название «революции трех М» (Маркс, Мао, Маркузе), создатель идеологии Великого Отказа, оказавшей огромное влияние на западную контркультуру - движения хиппи, панков, битников, рокеров, экологистов, неоанархистов и т.д. Можно сказать, что Маркузе довел до логического завершения «критическую теорию общества» франфуркстской школы и именно этим он и интересен для исследователя репрессивных механизмов постмодернистского капитализма.
Герберт Маркузе - немецкий и американский философ, социолог и культуролог, представитель Франкфуртской школы.
Маркузе вполне разделяет положение Адорно и Хоркхаймера о тоталитарном характере науки и техники Нового времени. Наука экспериментального типа уже заражена вирусом фашизма. На место гармонии с природой, к которой стремились люди дотехнологической цивилизации, и которая реализовывалась в мифе и религиозных мировоззренческих установках, рационалистическая парадигма Просвещения предлагает модель «Абсолютный Господин - Абсолютный Раб». Согласно ей, человек призван полностью покорить природу, низвести ее до пассивного и безгласного материала, служащего удовлетворению наших многообразных потребностей. При этом употребляются самые жестокие методы: так, один из основных инструментов этой науки - эксперимент, который представляет собой не что иное как пытку природы (Галилей говорил, что эксперимент - это «испанский сапожок», который надевается на природу, для того, чтобы вырвать у нее ее секреты).
В конце концов саморазвитие этой логики приводит к политическому тоталитаризму. Человек ведь тоже - часть природы, так что из тезиса: «мы должны полностью подчинить себе природу» прямо вытекает тезис: «мы должны научиться управлять обществом и человеком». Прогресс порождает тоталитаризм, классическая механика и паровая машина рождают Освенцим.
Таким образом, Маркузе исходит из выведенного еще старшими франкфуртцами определения тоталитаризма, согласно которому он характеризуется не только наличием государственного прессинга на человека - иначе не было бы никакой разницы между тоталитаризмом и классическим древним деспотизмом, но еще и особым мирочувствованием, замешанным на тотальной рациональности. Тоталитаризм есть порождение нашего времени, привыкшего все раскладывать по полочкам, подгонять под общий, рационалистический аршин, делать все абсолютно прозрачным и абсолютно предсказуемым. Идеал тоталитарного проекта - общество-машина, где люди выполняют роль винтиков, разумеется, ничего подобного не могло и прийти в голову человеку античности или средних веков, когда господствовало совершенно иное, органическое понимание космоса и общества, для этого должна была произойти научная революция. Итак, в основаниях тоталитаризма лежит абсолютизация рациональности и если в этом обществе и проявляются иррационалистические феномены - факельные шествия, сожжения книг, абсурдные обвинения в шпионаже, то это расплата за гипертрофию рацио, диалектическое перерождение «логоса» в «мифос».
С точки зрения Маркузе, переход общества западного типа к тоталитаризму произошел с началом 1 мировой войны - именно тогда началось формирование опирающихся на научную рациональность механизмов общественного контроля (до этого власть не ставила себе целью подчинить себе умы и волю всех граждан, причем, методичным единообразным способом, и удовлетворялась необхо-димым, эпизодическим политическим и идеологическим насилием). Однако тоталитаризм по Маркузе можно подразделить на два типа - военно-полицейский, открытый, к которому он относил советский и фашистский режимы, и либеральный, нетеррористический, мягкий, окончательно сформировавшийся в Европе и особенно в США после 2 мировой войны. Маркузе не считает их взаимоисключающими, они в разной степени могут срастаться и дополнять друг друга - так, противостояние между США и СССР в «холодной войне» Маркузе рассматривал как симбиоз двух тоталитарных режимов, которые за счет создания образа врага и его пропагандистской эксплуатации лишь поддерживают и укрепляют друг друга.
Если советский тоталитаризм Маркузе исследовал в работе «Советский марксизм», фашистский - в некоторых разделах книги «Разум и революция», то изучению неолиберального тоталитаризма был посвящен его труд «Одномерный человек». Эта книга начинается фразой, в которой как в фокусе собран ее основной смысл: «В развитой индустриальной цивилизации царит комфортабельная, умеренная, демократическая несвобода, свидетельство технического прогресса». Созданы мощнейшие механизмы подавления скептицизма и протеста в самом зародыше - телевидение, радио, газеты, шоу, реклама, лотерея. Повсюду царит лояльное «счастливое Сознание», которое удовлетворено контролируемым комфортом, убаюкано ложной свободой и не желает пользоваться даже доступными ему критическими институтами. В этом обществе почти не преследуют за убеждения, потому что почти нет людей, которые умеют мыслить самостоятельно и располагают собственными убеждениями. Везде царит культ унификации - покупают те товары, которые рекламируются, повторяют те мысли, которые признаны «прогрессивными», одеваются в те вещи, которые объявлены модными. Создана целая система искусственных потребностей, при помощи которых человека вовлекают в бешенную гонку по кругу, составляющую бессмысленную суть общества постмодернистского капитализма. Если ты не купишь новый приемник и новые джинсы, тебя не признают достаточно «продвинутым». Но для того, чтобы их купить, нужно заработать деньги. А их можно заработать, трудясь на фирме, в концерне, на фабрике и производя все новые и новые приемники и джинсы. Или в газете, в пиар-компании, на ТВ и рекламируя эти приемники и джинсы. Мода меняется, нужно за всем поспевать, в итоге человек абсолютно доволен своей жизнью, абсолютно лоялен к своему правительству и имеет только одно беспокоящее его желание - потреблять, потреблять и еще раз потреблять.
Такого человека Маркузе характеризует как «одномерного», указывая на отсутствие в его духовной конфигурации «объемности», «сложности». Легко заметить, что это - псевдоним «человека масс» Хосе Ортеги-И-Гассета, торжествующей посредственности, самодовольного мещанина, который не способен к творческой деятельности, но при этом уверен, что весь мир существует лишь для него, что свет в лампах загорается сам по себе, по законам природы и не стоит за ним труд, душевные драмы и озарения тысяч ученых и инженеров, пот миллионов рабочих. Маркузе с горечью констатирует, что в современном западном обществе таких большинство и что в этом смысле пролетарий ничем не отличается от буржуа, средний интеллектуал - от продавца пылесосов. И владелец фирмы и негр-коридорный смотрят одни и те же телепрограммы, напевают одни и те же популярные мелодии, они - представители одной и той же культуры, называемой поп- или мас-культурой, хотя правильнее было бы ее обозначит как посткультура. Она поглотила классическую литературу, живопись, театр, переварила все и в итоге получилось мессиво, которое напоминает поп-артовские картины, где изображения Джоконды соседствуют с приклеенными на холст окурками. В этой «одномерной культуре» нет места Истине, Добру, Красоте - это для нее анахронизмы, пережиток феодализма, в ней есть только товар, который вовлекает в свое поле и поглощает все, политические взгляды отныне - товар, талант - товар, красивое лицо - товар, гениталии - товар, почки - товар, дети - товар… Парадигма товара все унифицирует, денежное исчисление все усредняет, разница между законом против наркотиков и партией героина здесь измеряется в долларах.
Маркузе называет мир «одномерных людей» «обществом без оппозиции». Здесь и вправду нет принципиальных противников этого строя, а если кое-кто и называет себя так, то с ним легко договориться. Для каждого есть своя цена - для одного портфель министра, для другого - престижная литературная премия. Ассортимент этого общества велик, недаром его называют «обществом потребления», однако, в полном согласии с законами диалектики, оно и самое бедное, ведь оно может предложить только товары и ничего кроме товаров… Свобода, которой это общество так кичится в общем-то иллюзорна, это свобода выбора между пепси - и кока-колой, демократической и республиканской партией, короче, между товарами примерно одного качества.
И откуда в этом мире появиться настоящей свободе, настоящим оппозиционерам, ведь властная элита здесь располагает мощнейшими механизмами подавления, скрытой идеологией, «растворенной» в кино, рекламе, шоу, сильной именно тем, что большинство людей этого общества искренне убеждены, что никакой идеологии в нем не имеется, что они живут в «свободном мире».
Маркузе, подобно другим франкфуртцам - например, Фромму, стремился постичь суть психологии этого «одномерного человека» и пришел к неутешительному выводу, что ее следует характеризовать как фашизоидный тип сознания. Его основные черты - ограниченность, самодовольство, ненависть к другому, непохожему, оригинальному. Всякая несхожесть сразу же включается в идеологический дискурс, начинает работать на него, становится товаром, поглощается - как, например, гомосексуализм или пацифизм. Примером такого государства «скрытого фашизма», где властвует агрессивное, ханжеское большинство для Маркузе и других франкфуртцев служили США.
В молодые годы Маркузе жил надеждой в изменение положения вещей, в революционный заряд «изгоев», «люмпенов», вышвырнутых на обочину в обществе потребления, в очистительную силу сюрреалистического, авангардистского искусства, предназначенного развеять пропагандистские чары, в действенность Великого Отказа от всех буржуазных ценностей. Но затем, после неудавшихся студенческих революций 60-х, он все больше и больше стал видеть будущее в черном цвете и постепенно отошел от политики и с головой погрузился в академическую науку. Однако его анализ общества «либерального тоталитаризма» стал классическим образцом современной критической социальной теории, с которой, может быть, не все согласны, но от которой все же невозможно просто так отмахнуться, так как она ставит, действительно, «больные» вопросы и указывает на реально существующие проблемы».
«Для обозначения этого нового вида социального прессинга Грамши использует термин «гегемония», позаимствованный им из русского марксизма, но наполненный новым содержанием. Гегемония буржуазии осуществляется при помощи целого ряда институтов - школ, профсоюзов, партий, ассоциаций, которые исподволь внушают массам совершенно определенные идеи, оправдывающие господство класса буржуазии и представляющие это ее господство «естественным, незыблемым порядком вещей». Причем, в качестве проводника подобных идей выступает особая, взращенная правящей элитой социальная группа - буржуазные интеллектуалы, сила воздействия которой особенно велика вследствие того, что ее составляют во многом выходцы из народа. Итак, главное средство гегемонии - создаваемая буржуазной интеллигенцией и ей же проводимая в массы идеология, причем, она может выражаться в самых различных формах - от прямых политических призывов до полунамеков, содержащихся во внешне «аполитичных» произведениях литературы или в одобренных министерствами учебных программах школ. Вне зависимости от этого, все они направлены на формирование определенного - выгодного гегемону образа мыслей».
Антонио Грамши - итальянский философ, журналист и политический деятель; основатель и руководитель Итальянской коммунистической партии и теоретик марксизма.
«Представители Франкфуртстской школы или фрейдомарксисты, были, пожалуй, одними из первых западных философов, всерьез занявшихся разработкой дефениции и теории тоталитаризма. Уже мыслители, принадлежащие к старшему поколению франкфуртцев - Адорно и Хоркхаймер выдвинули тезис о связи научной рациональности и политического тоталитаризма, развитие которого привело их к выводу о том, что фашизм есть своего рода диалектический плод парадигмы Просвещения: гипертрофия рацио привела к самораскрытию в этой рациональности ее иррациональной, мифологической природы. На основе этого тезиса строилась социально-философская теория франкфуртцев, описывающая репрессивные механизмы современного общества во всех его разновидностях (фашизм, коммунизм, неолиберализм). Младшая генерация школы - Маркузе, Фромм, Хабермас как раз и занимались изучением этой стороны жизни современного социума, причем, наиболее яркой фигурой тут был, наверное, Маркузе - признанный властитель умов оппозиционно настроенной западной молодежи 60 - х годов, идейный лидер студенческих бунтов, получивших название «революции трех М» (Маркс, Мао, Маркузе), создатель идеологии Великого Отказа, оказавшей огромное влияние на западную контркультуру - движения хиппи, панков, битников, рокеров, экологистов, неоанархистов и т.д. Можно сказать, что Маркузе довел до логического завершения «критическую теорию общества» франфуркстской школы и именно этим он и интересен для исследователя репрессивных механизмов постмодернистского капитализма.
Герберт Маркузе - немецкий и американский философ, социолог и культуролог, представитель Франкфуртской школы.
Маркузе вполне разделяет положение Адорно и Хоркхаймера о тоталитарном характере науки и техники Нового времени. Наука экспериментального типа уже заражена вирусом фашизма. На место гармонии с природой, к которой стремились люди дотехнологической цивилизации, и которая реализовывалась в мифе и религиозных мировоззренческих установках, рационалистическая парадигма Просвещения предлагает модель «Абсолютный Господин - Абсолютный Раб». Согласно ей, человек призван полностью покорить природу, низвести ее до пассивного и безгласного материала, служащего удовлетворению наших многообразных потребностей. При этом употребляются самые жестокие методы: так, один из основных инструментов этой науки - эксперимент, который представляет собой не что иное как пытку природы (Галилей говорил, что эксперимент - это «испанский сапожок», который надевается на природу, для того, чтобы вырвать у нее ее секреты).
В конце концов саморазвитие этой логики приводит к политическому тоталитаризму. Человек ведь тоже - часть природы, так что из тезиса: «мы должны полностью подчинить себе природу» прямо вытекает тезис: «мы должны научиться управлять обществом и человеком». Прогресс порождает тоталитаризм, классическая механика и паровая машина рождают Освенцим.
Таким образом, Маркузе исходит из выведенного еще старшими франкфуртцами определения тоталитаризма, согласно которому он характеризуется не только наличием государственного прессинга на человека - иначе не было бы никакой разницы между тоталитаризмом и классическим древним деспотизмом, но еще и особым мирочувствованием, замешанным на тотальной рациональности. Тоталитаризм есть порождение нашего времени, привыкшего все раскладывать по полочкам, подгонять под общий, рационалистический аршин, делать все абсолютно прозрачным и абсолютно предсказуемым. Идеал тоталитарного проекта - общество-машина, где люди выполняют роль винтиков, разумеется, ничего подобного не могло и прийти в голову человеку античности или средних веков, когда господствовало совершенно иное, органическое понимание космоса и общества, для этого должна была произойти научная революция. Итак, в основаниях тоталитаризма лежит абсолютизация рациональности и если в этом обществе и проявляются иррационалистические феномены - факельные шествия, сожжения книг, абсурдные обвинения в шпионаже, то это расплата за гипертрофию рацио, диалектическое перерождение «логоса» в «мифос».
С точки зрения Маркузе, переход общества западного типа к тоталитаризму произошел с началом 1 мировой войны - именно тогда началось формирование опирающихся на научную рациональность механизмов общественного контроля (до этого власть не ставила себе целью подчинить себе умы и волю всех граждан, причем, методичным единообразным способом, и удовлетворялась необхо-димым, эпизодическим политическим и идеологическим насилием). Однако тоталитаризм по Маркузе можно подразделить на два типа - военно-полицейский, открытый, к которому он относил советский и фашистский режимы, и либеральный, нетеррористический, мягкий, окончательно сформировавшийся в Европе и особенно в США после 2 мировой войны. Маркузе не считает их взаимоисключающими, они в разной степени могут срастаться и дополнять друг друга - так, противостояние между США и СССР в «холодной войне» Маркузе рассматривал как симбиоз двух тоталитарных режимов, которые за счет создания образа врага и его пропагандистской эксплуатации лишь поддерживают и укрепляют друг друга.
Если советский тоталитаризм Маркузе исследовал в работе «Советский марксизм», фашистский - в некоторых разделах книги «Разум и революция», то изучению неолиберального тоталитаризма был посвящен его труд «Одномерный человек». Эта книга начинается фразой, в которой как в фокусе собран ее основной смысл: «В развитой индустриальной цивилизации царит комфортабельная, умеренная, демократическая несвобода, свидетельство технического прогресса». Созданы мощнейшие механизмы подавления скептицизма и протеста в самом зародыше - телевидение, радио, газеты, шоу, реклама, лотерея. Повсюду царит лояльное «счастливое Сознание», которое удовлетворено контролируемым комфортом, убаюкано ложной свободой и не желает пользоваться даже доступными ему критическими институтами. В этом обществе почти не преследуют за убеждения, потому что почти нет людей, которые умеют мыслить самостоятельно и располагают собственными убеждениями. Везде царит культ унификации - покупают те товары, которые рекламируются, повторяют те мысли, которые признаны «прогрессивными», одеваются в те вещи, которые объявлены модными. Создана целая система искусственных потребностей, при помощи которых человека вовлекают в бешенную гонку по кругу, составляющую бессмысленную суть общества постмодернистского капитализма. Если ты не купишь новый приемник и новые джинсы, тебя не признают достаточно «продвинутым». Но для того, чтобы их купить, нужно заработать деньги. А их можно заработать, трудясь на фирме, в концерне, на фабрике и производя все новые и новые приемники и джинсы. Или в газете, в пиар-компании, на ТВ и рекламируя эти приемники и джинсы. Мода меняется, нужно за всем поспевать, в итоге человек абсолютно доволен своей жизнью, абсолютно лоялен к своему правительству и имеет только одно беспокоящее его желание - потреблять, потреблять и еще раз потреблять.
Такого человека Маркузе характеризует как «одномерного», указывая на отсутствие в его духовной конфигурации «объемности», «сложности». Легко заметить, что это - псевдоним «человека масс» Хосе Ортеги-И-Гассета, торжествующей посредственности, самодовольного мещанина, который не способен к творческой деятельности, но при этом уверен, что весь мир существует лишь для него, что свет в лампах загорается сам по себе, по законам природы и не стоит за ним труд, душевные драмы и озарения тысяч ученых и инженеров, пот миллионов рабочих. Маркузе с горечью констатирует, что в современном западном обществе таких большинство и что в этом смысле пролетарий ничем не отличается от буржуа, средний интеллектуал - от продавца пылесосов. И владелец фирмы и негр-коридорный смотрят одни и те же телепрограммы, напевают одни и те же популярные мелодии, они - представители одной и той же культуры, называемой поп- или мас-культурой, хотя правильнее было бы ее обозначит как посткультура. Она поглотила классическую литературу, живопись, театр, переварила все и в итоге получилось мессиво, которое напоминает поп-артовские картины, где изображения Джоконды соседствуют с приклеенными на холст окурками. В этой «одномерной культуре» нет места Истине, Добру, Красоте - это для нее анахронизмы, пережиток феодализма, в ней есть только товар, который вовлекает в свое поле и поглощает все, политические взгляды отныне - товар, талант - товар, красивое лицо - товар, гениталии - товар, почки - товар, дети - товар… Парадигма товара все унифицирует, денежное исчисление все усредняет, разница между законом против наркотиков и партией героина здесь измеряется в долларах.
Маркузе называет мир «одномерных людей» «обществом без оппозиции». Здесь и вправду нет принципиальных противников этого строя, а если кое-кто и называет себя так, то с ним легко договориться. Для каждого есть своя цена - для одного портфель министра, для другого - престижная литературная премия. Ассортимент этого общества велик, недаром его называют «обществом потребления», однако, в полном согласии с законами диалектики, оно и самое бедное, ведь оно может предложить только товары и ничего кроме товаров… Свобода, которой это общество так кичится в общем-то иллюзорна, это свобода выбора между пепси - и кока-колой, демократической и республиканской партией, короче, между товарами примерно одного качества.
И откуда в этом мире появиться настоящей свободе, настоящим оппозиционерам, ведь властная элита здесь располагает мощнейшими механизмами подавления, скрытой идеологией, «растворенной» в кино, рекламе, шоу, сильной именно тем, что большинство людей этого общества искренне убеждены, что никакой идеологии в нем не имеется, что они живут в «свободном мире».
Маркузе, подобно другим франкфуртцам - например, Фромму, стремился постичь суть психологии этого «одномерного человека» и пришел к неутешительному выводу, что ее следует характеризовать как фашизоидный тип сознания. Его основные черты - ограниченность, самодовольство, ненависть к другому, непохожему, оригинальному. Всякая несхожесть сразу же включается в идеологический дискурс, начинает работать на него, становится товаром, поглощается - как, например, гомосексуализм или пацифизм. Примером такого государства «скрытого фашизма», где властвует агрессивное, ханжеское большинство для Маркузе и других франкфуртцев служили США.
В молодые годы Маркузе жил надеждой в изменение положения вещей, в революционный заряд «изгоев», «люмпенов», вышвырнутых на обочину в обществе потребления, в очистительную силу сюрреалистического, авангардистского искусства, предназначенного развеять пропагандистские чары, в действенность Великого Отказа от всех буржуазных ценностей. Но затем, после неудавшихся студенческих революций 60-х, он все больше и больше стал видеть будущее в черном цвете и постепенно отошел от политики и с головой погрузился в академическую науку. Однако его анализ общества «либерального тоталитаризма» стал классическим образцом современной критической социальной теории, с которой, может быть, не все согласны, но от которой все же невозможно просто так отмахнуться, так как она ставит, действительно, «больные» вопросы и указывает на реально существующие проблемы».