Борис Бирюков
К тому времени я уже трижды смотрел аттракцион Бориса Бирюкова. В разные его гастрольные приезды. Не прошло и года - и снова по городу красовались афиши с его именем.
- Соберет ли публику? - поделился я сомнением со знакомым из цирка.
- Соберет! - ответил тот утвердительно. - Бориса любят. Он ведь наш, воронежский.
Это замечание для меня оказалось новостью.
- Как, воронежский?
- Да так! Отец его еще в двадцатые годы слесарил на заводе имени Тельмана. Там и в цирковую студию записался. Потом стал профессиональным артистом. И женился на цирковой. Сейчас они на пенсии, живут в Воронеже. И я в четвертый раз пошел смотреть аттракцион "Среди львов".
Мне всегда казалось, что Борис Бирюков в чем-то «не советский»: утонченно-элегантный, ненавязчиво-ироничный и даже несколько холодновато-отстраненный. Хотелось с ним поговорить, но внутренне тяготило какое-то чувство, что из затеи может ничего и не выйти: разговор открытый, доверительный не получится, а отделываться лишь дежурными любезностями, да общими биографическими сведениями не хотелось, да и не имело смысла. Его биография была уже расписана в двух изданиях энциклопедии «Цирк», а комплиментов он наслушался и без того предостаточно.
Во всяком случае, так мне казалось.
Все произошло случайно.
После спектакля мы нос к носу столкнулись у подземного перехода. И тут меня что-то дернуло: подошел и представился:
- Хотел бы с вами побеседовать. Ведь вы наш земляк...
- Земляку не откажешь, - сказал Бирюков с еле заметной улыбкой. - Давайте завтра. Жду вас в цирке.
Вот так мы и познакомились - возле подземного перехода у цирка.
В восемьдесят восьмом году он выступал во Владивостоке. Уже миновали пять гастрольных недель, дело шло к завершению, а тут позвонили из «Союзгосцирка», предупредили, что прилетит импресарио из Японии, чтобы отсмотреть программу. А вместе с ним писатель и журналист из знаменитого англоязычного глянцевого журнала Duscovery. Предполагалась гастрольная поездка наших артистов в Гонконг, и потому требовалась массированная рекламная поддержка.
Бирюков терпеливо ждал в вестибюле аэровокзала гостей.
ТУ-154 из Японии прибывал не по расписанию, а на пять часов позже. Заснеженное поле, обледенелые взлетная полоса, деревья, казавшиеся от этого хрупкими, почти стеклянными, и где-то на горизонте чуть пробивающийся косячок солнца.
Наконец объявили о посадке. «Я никогда раньше не встречал дрессировщиков львов, - напишет в Duscovery писатель и журналист. - Но почему-то Борис Бирюков оказался не таким, каким я ожидал его увидеть. Возможно, из-за серого костюма, как-то неловко застегнутого, или из-за малиновой рубашки с «летящим» воротником, а может, из-за его толстых перчаток. Однако, что потрясло меня больше всего, - так это его глаза, нежно-карие, удивительно, по-детски широко, открытые. От этого он казался ранимым и уступчивым, что было сомнительно и неправдоподобно для человека, работающего со львами... Обедали мы в два часа по полудни в холодном буфете, где постоянно прописался сквозняк. Бирюков сидел напротив, рядом с ним его жена и еще директор Владивостокского цирка Анатолий Буренко. Ели мы телячьи отбивные с сыром и помидорами, понемножку - икру и сардины, и все это - с русской водочкой. Борис казался очень домашним человеком».
Через день они увидели Бирюкова на арене: «Сам он - метр восемьдесят два сантиметра ростом, статный, худой, уверенный, с кошачьей грацией, в черном трико и черном пиджаке, украшенном блестками. Треск от удара кнутом прозвучал, словно выстрел под сводами цирка. Его «мальчики» - так Борис называет девять своих львов - заняли места на тумбах. Работа началась».
А за двенадцать лет до гастролей во Владивостоке, в 1976 году во Львове, когда Бирюков только-только начал самостоятельно выступать со своим молодняком, его наставница и учитель великая укротительница львов Ирина Бугримова заметила:
- Он и в самом деле очень подходит к роли укротителя - высокий, статный, артистичный, сильный и волевой, не гнушающийся никакой черновой работы. Работа у Бориса Бирюкова сразу пошла хорошо. Он уже думал не только о демонстрации трюков, но и старался их обыграть. Значит, пришла определенная уверенность и свобода. «Вот и все, - думала я. - Боря начал...»
Он в шестом поколении - по линии матери, Ирины Михайловны Таде, - цирковой. Родился в опилках. И вся жизнь с малолетства здесь - рядом с манежем и на манеже. Считается, что в десять лет, то есть, где-то в сорок шестом году, он как профессиональный артист вышел на арену. Но, думаю, трудовой стаж Бориса Константиновича Бирюкова несколько занижен и уже превышает шесть десятков лет. Его отец - Константин Павлович, гимнаст и музыкальный эксцентрик - на профессиональную арену пришел в тридцатом году. Он создатель знаменитого «тройного турника». Слыл человеком основательным, требовательным, который сам не ленился и другим не давал. Воспитанием своих сыновей - старшего Стуара и младшего Бориса - занимался самолично и спуску не давал, если замечал, что кто-нибудь из них пытался пофилонить или увильнуть от работы.
… Это произошло на гастролях в Сочи летом 1955 года. Семья Бирюковых к тому времени уже год работала в коллективе, которым руководила известная дрессировщица Ирина Бугримова. Цирк стоял на берегу Черного моря, львов расположили в клетках в брезентовой конюшне. Животные в этот раз вели себя очень нервно, их рычание постоянно раздавалось на всю округу. И так случилось, что после представления двое львов - Аракс и Дик - вырвались на волю. За кулисами, у ворот, ведущих в цирковой двор, толпился перепуганный люд. «Пробравшись сквозь толпу, - вспоминала Бугримова, - я выскочила во двор. Следом за мной - Константин Бирюков и его сын Борис. Посреди двора, вцепившись друг в друга, катались по земле Аракс и Дик. Общими усилиями мы загнали их в конюшню, а потом в клетки».
На ту пору Борис Бирюков таскал в цирке полы и клетки, чистил их, перекатывал животных.
- Отдохнешь только тогда, когда едешь в товарняке с животными, - рассказываетБорис Константинович. - Летом вообще замечательно: приоткроешь двери, сядешь рядом с ними, поезд мчится, постукивают колеса на стыках, а ты сидишь и семечки лузгаешь. Животные за твоей спиной улеглись, а больше никого нет. Хорошо! Зимой, правда, тяжело. Печку надо топить, с углем возиться…
Так двенадцать лет прошло.
И только на тринадцатом году работы у Бугримовой перевели Бирюкова-младшего в стажеры, стал он «заклеточным дрессировщиком».
- Что это такое? - переспрашивает Борис Константинович. - Входить «заклеточнику» в клетку со львами полагалось только на репетиции. Хотя случались ситуации, когда приходилось буквально врываться на помощь к Ирине Николаевне…
Бирюков не любит рассказывать о подобных случаях. Приходилось всякими окольными путями докапываться, узнавать: а что же все-таки происходило? Вот как о таком случае в документальной повести «Браво, Аракс!» рассказывает писатель Александр Аронов: «Первой страной в гастрольном туре была Чехословакия. «Одиннадцать львов и одна жинка!» - было написано на афише. В Чехословакии, как и в Польше, - цирк на колесах. За лето советские артисты выступали в одиннадцати городах: в Карловых Варах, Брно, Марианских Лазнях, Праге…
Переезды, переезды, переезды… Во время подготовки к одному из таких переездов Наташа, Радж и Дукесса (львы Ирины Бугримовой. - В.С. ) вышли из клетки. Это случилось около шести часов утра. Несмотря на ранний час, цирк кишел, как муравейник. Все упаковывали багаж, укладывали реквизит. Крыша шалаша уже была опущена, наполовину скатана. Кругом люди, люди, люди… Однако стоило только униформисту крикнуть «Львы на воле!», как все вокруг вымерло будто по мановению волшебной палочки. Наташа, Дукесса и огромный Радж, резвясь и играя друг с другом, бежали мимо кустарника. Они выглядели настолько эффектно на фоне живописного ландшафта, что ими можно было невольно залюбоваться… Борис Бирюков вскочил на пыхтящий трактор, переключил скорость и помчался за львами. Остальные неслись следом, отчаянно голося на ходу. Зажав львов в кольцо, погнали их к цирку, водворили в клетку. Львы не протестовали - нагулялись вволю…».
Но все это были «цветочки», по сравнению с тем, что произошло сначала в Алма-Ате, а потом во Львове.
- Я поднималась с «ковра» - лев Вагай лежал в нем третьим, - вспоминала об алмаатинском происшествии Ирина Николаевна Бугримова, - и уже почти встала, как он схватил меня могучими когтистыми лапами за ноги и сильно дернул. Упала на еще лежащих львов! Неожиданное падение они восприняли по-своему - вскочили и готовы были броситься. Если бы в этот момент Борис не пришел мне на помощь, дело могло обернуться скверно…
Тогда Бирюков в считанные секунды оценил ситуацию и в мгновение ока оказался в клетке. Этого было достаточно, чтобы хищники отвлеклись. И уже вдвоем они водворили их на тумбы.
А вот во Львове ситуация оказалась еще более опасной.
- Был такой момент безысходности, когда Бугримова крикнула мне: «Боря, это все!» - вспоминает Бирюков. - Львы поднялись и буквально двинулись всей своей громадой на нас. Но мне каким-то чудом удалось освободить проход, следом подоспели еще двое служащих, и мы вчетвером развели «бунтовщиков».
Бугримова оказалась серьезно покалечена, выступать больше не смогла, и во Львове Бирюков выходил на арену самостоятельно, как премьер.
Как-то я самостоятельно попытался разобраться в родословной Бирюкова, и, честно сказать, совершенно запутался. Только когда Борис Константинович начертил свое генеалогическое древо, тогда все стало на свои места. Ведь по линии матери его корни идут от того флорентийского аристократа восемнадцатого века Джузеппе Феррони, который убежал из дома и стал бродячим циркачом. Его сын Дионисий обосновался в России, много гастролировал, циркачами стали и его сыновья. Один из них - Константин - женился на Франческе Ригер. У них было восемь детей, но в 47 лет Константин умер. И тогда Франческа вышла замуж за администратора цирка Михаила фон Таде. Он-то и стал отцом Ирине Михайловне Таде - матери Бориса и Стуара Бирюковых.
- Это был настоящий семейный цирк, - говорит Бирюков. - Моя бабушка Франческа Карловна - директор, дед Михаил Иосифович Таде - администратор, сводные дяди Константин и Леонардо Феррони-Танти - художественные руководители, а на манеж выходили все остальные дети.
Жили они тогда в Тифлисе (нынешний Тбилиси), и их цирк был своеобразной творческой лабораторией, где создавались новые номера. Уже после революции семнадцатого года, в двадцать третьем году, в Тифлис на гастроли приехал известный клоун Виталий Лазаренко, друживший с братьями Танти.
- Популярность Тифлисского цирка была столь велика, - продолжает Бирюков, - что даже появились папиросы «Братья Танти». Мои дядьки задумали и начали выпускать журнал «Новый цирк». Но самое главное то, что уютный каменный цирк на берегу говорливой Куры всегда был заполнен зрителями. Лео и Константин просто фонтанировали клоунскими выдумками, скетчами, пантомимами. Пели куплеты, разыгрывали целые спектакли. И были очень благодарны Виталию Лазаренко за то, что он приобщил их работать с литераторами, пристрастил к политическому репертуару.
Уже на склоне лет народная артистка СССР, Герой Социалистического Труда Ирина Бугримова призналась: «Борис Бирюков овладел моим опытом, методом, подходом к делу, нашел свой образ, свои трюки, чтобы это стало самостоятельным творчеством, а не просто передачей готового номера». В этих словах и оценка учителем творческой деятельности ученика, и признание того, что он пошел дальше своей наставницы.
Критики всегда отмечали, что в аттракционах Бирюкова поражает прежде всего темп. Трюки следуют друг за другом как в нескончаемом калейдоскопе, львы демонстрируют просто чудеса сноровки и быстроты. Они подвижны, точны и не ленивы. И это при том, что по природе львы довольно медлительны, флегматичны, не любят резких движений, в общем, как и подобает царю зверей, величественны. Львы умели у Бирюкова делать все, что и подобает знать и исполнять на арене: прыгали через обруч, с тумбы на тумбу, становились на задние лапы, ходили по наклонному канату, укладывались на манеже, образуя так называемый живой ковер. И все это проделывали, повторяю, в очень быстром темпе.
Но есть в его копилке трюков и совершенно уникальные, которые до Бориса Бирюкова никто из дрессировщиков хищников не только не отваживался исполнять, но даже о подобных вещах и не помышлял. Представьте себе такую картину: один из львов становится на небольшой пьедестал-возвышение, а другой прыгает через него. И проделывает он это, опять-таки в темпе, раз пятнадцать!
Подобный трюк так никто из укротителей больше и не смог повторить со своими животными.
Или: львы по команде дрессировщика поворачивали головы, клали их на шею друг друга и застывали в такой эффектной позе.
- Человек всегда должен быть над животным, - приходилось не раз слышать от Бирюкова. - Если лев почувствует, что вы слабее его, то выгонит из клетки. Он должен абсолютно точно знать, кто хозяин. Без палки дрессуры не бывает, как и без куска мяса. Только вот кнутом надо пользоваться осторожно и в меру. Наказывать животное надо так, как ребенка: отшлепали по попке, пожурили. А вся дрессура идет через желудок. Что у льва, что у медведя, что у морского льва… Их мясо - это мой кусок хлеба. Меня не раз спрашивали: «Как вы не боитесь входить в клетку к хищникам, ведь они такие злые?» Не знаю, но для меня не бывает злых львов. Есть просто такие, которые не подходят к работе в цирке. Звери никогда не предадут. Это только люди на предательство способны. Вот такая философия получается.
…Тогда, после Владивостока, состоялся большой гастрольный тур по азиатскому материку наших артистов цирка. Газеты были полны восторженных рецензий. Discovery написала буквально следующее: «Борис Бирюков доказал, что он является первым, то есть лучшим дрессировщиком СССР! Его выступления превзошли все ожидания публики!»
К этому замечанию уже ничего не добавишь.
Так оно и есть.
Виктор Силин
