Гуртовщики мыши
Перевод художественного, или, того хуже, научного текста это преисподняя с дьяволами. До сих пор по большей части приходилось переводить в основном технические тексты, там всё гораздо проще.
Но угораздило меня заинтересоваться парой статей, которые до сих пор на русский не переводились.
Вышло приблизительно следующее:
Я стою в крушении оставленной фабрики. Вокруг меня: пустые залы с высокими сводчатыми цементными потолками, очищая обои, отрывающие себя от ткани бетона и стали. В углу, черепках волокон, усыпанных в пыли песком под землей, крупные инертные винтики, неподвижные и покрытые браками от мимолетной дикой природы. Разрушенное стекло формирует кустарный путь к административному центру, где длинные тени смотрят на то, что было однажды бюрократическое ядро фабрики. Где столы и аккуратно собранные документы существовали, там теперь выдерживают перевернутые стулья и лужи сожженных обломков. Замена пола является лужицей воды, в которой плавает разрушенная шина. С другой стороны окна, на которые садятся, препятствуют тому, чтобы свет просочился в, но ниже потоков пола легкой охоты сильно от фрагментированных комиссий по древесине. Снаружи, неподвижные конвейерные ленты, в которые вторгается дикая природа, их инерция завещание к жизни, которая теперь растет в крушении. Пещеристые тоннели, интегрируемые крыши, вогнутые трубы, упавшие объекты, теперь постоянные на полу ниже, все из которых объединяются в их эстетической величественности.
Апофеоз какого-то постаполиктического воинствующего урбанизма. Это промт так переводит, как его ни мучай. С давних пор ничего не изменилось, ну хоть какое-то постоянство, слава Ктулху.
Но угораздило меня заинтересоваться парой статей, которые до сих пор на русский не переводились.
Вышло приблизительно следующее:
Я стою в крушении оставленной фабрики. Вокруг меня: пустые залы с высокими сводчатыми цементными потолками, очищая обои, отрывающие себя от ткани бетона и стали. В углу, черепках волокон, усыпанных в пыли песком под землей, крупные инертные винтики, неподвижные и покрытые браками от мимолетной дикой природы. Разрушенное стекло формирует кустарный путь к административному центру, где длинные тени смотрят на то, что было однажды бюрократическое ядро фабрики. Где столы и аккуратно собранные документы существовали, там теперь выдерживают перевернутые стулья и лужи сожженных обломков. Замена пола является лужицей воды, в которой плавает разрушенная шина. С другой стороны окна, на которые садятся, препятствуют тому, чтобы свет просочился в, но ниже потоков пола легкой охоты сильно от фрагментированных комиссий по древесине. Снаружи, неподвижные конвейерные ленты, в которые вторгается дикая природа, их инерция завещание к жизни, которая теперь растет в крушении. Пещеристые тоннели, интегрируемые крыши, вогнутые трубы, упавшие объекты, теперь постоянные на полу ниже, все из которых объединяются в их эстетической величественности.
Апофеоз какого-то постаполиктического воинствующего урбанизма. Это промт так переводит, как его ни мучай. С давних пор ничего не изменилось, ну хоть какое-то постоянство, слава Ктулху.