Mary Wollstonecraft Shelley (1797-1851)
Мэри Шелли, урожденная Мэри Уолстонкрафт Годвин, родилась 30 августа 1797 года в Лондоне.
Одиннадцать дней спустя ее мать, Мэри Уолстонкрафт (Mary Wollstonecraft Godwin), знаменитый автор эссе "Защита прав женщины", умерла от послеродовой горячки. Уильям Годвин (William Godwin), не менее знаменитый философ и публицист, автор "Исследования о политической справедливости", остался с двумя дочерьми на руках. Спустя несколько лет он женился, надеясь, что его дети обретут материнскую заботу.
Годвин просчитался. Мачеха сурово относилась к неродным детям. Она даже не позволила Мэри посещать школу, в отличие от ее собственной дочери, Джейн, отправившейся изучать французский (и впоследствии сменившей свое "простецкое" имя на более изысканное "Клэр").
К счастью, у Мэри оказался неограниченный доступ к огромной библиотеке отца.
В шестнадцать лет Мэри сбежала из родительского дома с молодым поэтом Перси Биши Шелли (Percy Bysshe Shelley), которому уже исполнился 21 год и который к этому времени успел совершить как минимум один опрометчивый поступок, женившись на дочери трактирщика Харриет Вестбрук (Harriet Westbrook).
A miniature by Reginald Easton
Mary Shelley by Reginald Easton, 1820
Мэри едва исполнилось девятнадцать лет, когда она начала писать свой первый - и оставшийся непревзойденным - роман. О способствовавших написанию этого романа обстоятельствах она лучше всего расскажет сама:
Издатели "Образцовых романов", включив "Франкенштейна" в свою серию, высказали пожелание, чтобы я изложила для них историю создания этой повести. Я согласилась тем более охотно, что это позволит мне ответить на вопрос, который так часто мне задают: как могла я, в тогдашнем своем юном возрасте, выбрать и развить столь жуткую тему?
Нет ничего удивительного в том, что я, дочь родителей, занимающих видное место в литературе, очень рано начала помышлять о сочинительстве. Я марала бумагу еще в детские годы, и любимым моим развлечением было "писать разные истории". Впоследствии моя жизнь заполнилась заботами и место вымысла заняла действительность. Однако мой муж (Перси Биши Шелли) с самого начала очень желал, чтобы я оказалась достойной дочерью своих родителей и вписала свое имя на страницы литературной славы. Но я ничего не предпринимала. Переезды и семейные заботы заполняли все мое время.
Летом 1816 года мы приехали в Швейцарию и оказались соседями лорда Байрона. Лето оказалось дождливым и ненастным; непрестанный дождь часто по целым дням не давал нам выйти. В руки к нам попало несколько томов рассказов о привидениях в переводе с немецкого на французский.
"Пусть каждый из нас сочинит страшную повесть", - сказал лорд Байрон, и это предложение было принято. Я решила сочинить повесть и потягаться с теми рассказами, которые подсказали нам нашу затею. Такую повесть, которая обращалась бы к нашим тайным страхам и вызывала нервную дрожь; такую, чтобы читатель боялся оглянуться назад; чтобы у него стыла кровь в жилах и громко стучало сердце. Я старалась что-то придумать, но тщетно. Я ощущала то полнейшее бессилие - худшую муку сочинителей, - когда усердно призываешь музу, а в ответ не слышишь ни звука. "Ну как, придумала?" - спрашивали меня каждое утро, и каждое утро, как ни обидно, я должна была отвечать отрицательно.
...Лорд Байрон и Шелли часто и подолгу беседовали, а я была их прилежным, но почти безмолвным слушателем. Однажды они обсуждали различные философские вопросы, в том числе секрет зарождения жизни и возможность когда-нибудь открыть его и воспроизвести. Они говорили об опытах доктора Дарвина (имеется в виду Эразм Дарвин (1731-1802), дед Чарлза Дарвина); он будто бы хранил в пробирке кусок вермишели, пока тот каким-то образом не обрел способности двигаться. Решили, что оживление материи пойдет иным путем. Быть может, удастся оживить труп; явление гальванизма, казалось, позволяло на это надеяться; быть может, ученые научатся создавать отдельные органы, соединять их и вдыхать в них жизнь.
Пока они беседовали, подошла ночь; было уже за полночь, когда мы отправились на покой. Положив голову на подушки, я не заснула, но и не просто задумалась. Воображение властно завладело мной, наделяя являвшиеся мне картины яркостью, какой не обладают обычные сны. Глаза мои были закрыты, но я каким-то внутренним взором необычайно ясно увидела бледного адепта тайных наук, склонившегося над созданным им существом. Я увидела, как это отвратительное существо сперва лежало недвижно, а потом, повинуясь некоей силе, подало признаки жизни и неуклюже задвигалось. Такое зрелище страшно; ибо что может быть ужаснее человеческих попыток подражать несравненным творениям создателя?
Тут я сама в ужасе открыла глаза. Я так была захвачена своим видением, что вся дрожала и хотела вместо жуткого создания своей фантазии поскорее увидеть окружающую реальность. Я не сразу прогнала ужасное наваждение; оно еще длилось. И я заставила себя думать о другом. Я обратилась мыслями к моему страшному рассказу - к злополучному рассказу, который так долго не получался! О, если б я могла сочинить его так, чтобы заставить и читателя пережить тот же страх, какой пережила я в ту ночь! И тут меня озарила мысль, быстрая как свет и столь же радостная: "Придумала! То, что напугало меня, напугает и других; достаточно описать призрак, явившийся ночью к моей постели".
Наутро я объявила, что сочинила рассказ. В тот же день я начала его словами: "Это было ненастной ноябрьской ночью", а затем записала свой ужасный сон наяву.
М.У. Шелли (Из авторского предисловия к изданию 1831 г.)
В своем рассказе для издателей Мэри умолчала о тех ударах судьбы, которые градом сыпались на нее до и после написания романа. Ее сводная сестра по отцу, кроткая и безответная Фанни, покончила с собой в возрасте 22 лет. Утопилась законная жена Шелли Харриет.
Ее и Шелли преследовали сплетники, уверявшие, будто бы Шелли и Байрон жили в кровосмесительной связи с "двумя сестрами" сразу (Клэр в своей погоне за Байроном поехала вместе с ничего не подозревавшими Мэри и Шелли в Швейцарию - но это уже совсем другая история).
После смерти Хэрриет они смогли узаконить свой брак церковным обрядом. Но и в этом событии после всего, что ему предшествовало, было мало радости.
Общественность относилась к ним враждебно, и чета Шелли была вынуждена уехать в Италию. Двое из троих рожденных Мэри детей умерли в младенчестве.
Мэри было всего двадцать четыре года, когда Шелли утонул в озере, а она осталась с двухлетним ребенком и без гроша в кармане.
1840
Она вернулась в Лондон, в последующие годы написала еще несколько книг, но ни одна из них не повторила успеха ее первого романа.
В 1851 году пятидесятитрехлетняя Мэри умерла от рака мозга.
В этом же году в Лондоне открылась первая Великая всемирная выставка 1851 года, символизирующая собой торжество того самого технического прогресса, чьи губительные для человека последствия случайно - или не случайно? - смогла предвидеть девятнадцатилетняя девушка, писавшая свою первую книгу.
Mary Shelley bio
About Mary Shelley
о ней и о романе на русском
Frankenstein by Mary Shelly
то же самое на русском
чем навеяно: за последнее время прочитала еще одну биографию Байрона (есть ли хоть одна вменяемая биография, хотела бы я знать? - надо будет прочитать вот это и на этом успокоиться), нечто вроде детектива "Дневник Байрона" (никому не рекомендую) и роман Олдисса "Освобожденный Франкенштейн" (то же самое).
ничего из этих книг не понравилось, но вспомнилась Мэри Шелли и с удовольствием пересмотрелась "Готика" Кена Рассела (тем более никому рекомендовать не буду, а то еще посмотрите и обидитесь, не дай бог.:).
а потом еще и иллюстрации Барретт попались на глаза. одно к одному.:)
Одиннадцать дней спустя ее мать, Мэри Уолстонкрафт (Mary Wollstonecraft Godwin), знаменитый автор эссе "Защита прав женщины", умерла от послеродовой горячки. Уильям Годвин (William Godwin), не менее знаменитый философ и публицист, автор "Исследования о политической справедливости", остался с двумя дочерьми на руках. Спустя несколько лет он женился, надеясь, что его дети обретут материнскую заботу.
Годвин просчитался. Мачеха сурово относилась к неродным детям. Она даже не позволила Мэри посещать школу, в отличие от ее собственной дочери, Джейн, отправившейся изучать французский (и впоследствии сменившей свое "простецкое" имя на более изысканное "Клэр").
К счастью, у Мэри оказался неограниченный доступ к огромной библиотеке отца.
В шестнадцать лет Мэри сбежала из родительского дома с молодым поэтом Перси Биши Шелли (Percy Bysshe Shelley), которому уже исполнился 21 год и который к этому времени успел совершить как минимум один опрометчивый поступок, женившись на дочери трактирщика Харриет Вестбрук (Harriet Westbrook).
A miniature by Reginald Easton
Mary Shelley by Reginald Easton, 1820
Мэри едва исполнилось девятнадцать лет, когда она начала писать свой первый - и оставшийся непревзойденным - роман. О способствовавших написанию этого романа обстоятельствах она лучше всего расскажет сама:
Издатели "Образцовых романов", включив "Франкенштейна" в свою серию, высказали пожелание, чтобы я изложила для них историю создания этой повести. Я согласилась тем более охотно, что это позволит мне ответить на вопрос, который так часто мне задают: как могла я, в тогдашнем своем юном возрасте, выбрать и развить столь жуткую тему?
Нет ничего удивительного в том, что я, дочь родителей, занимающих видное место в литературе, очень рано начала помышлять о сочинительстве. Я марала бумагу еще в детские годы, и любимым моим развлечением было "писать разные истории". Впоследствии моя жизнь заполнилась заботами и место вымысла заняла действительность. Однако мой муж (Перси Биши Шелли) с самого начала очень желал, чтобы я оказалась достойной дочерью своих родителей и вписала свое имя на страницы литературной славы. Но я ничего не предпринимала. Переезды и семейные заботы заполняли все мое время.
Летом 1816 года мы приехали в Швейцарию и оказались соседями лорда Байрона. Лето оказалось дождливым и ненастным; непрестанный дождь часто по целым дням не давал нам выйти. В руки к нам попало несколько томов рассказов о привидениях в переводе с немецкого на французский.
"Пусть каждый из нас сочинит страшную повесть", - сказал лорд Байрон, и это предложение было принято. Я решила сочинить повесть и потягаться с теми рассказами, которые подсказали нам нашу затею. Такую повесть, которая обращалась бы к нашим тайным страхам и вызывала нервную дрожь; такую, чтобы читатель боялся оглянуться назад; чтобы у него стыла кровь в жилах и громко стучало сердце. Я старалась что-то придумать, но тщетно. Я ощущала то полнейшее бессилие - худшую муку сочинителей, - когда усердно призываешь музу, а в ответ не слышишь ни звука. "Ну как, придумала?" - спрашивали меня каждое утро, и каждое утро, как ни обидно, я должна была отвечать отрицательно.
...Лорд Байрон и Шелли часто и подолгу беседовали, а я была их прилежным, но почти безмолвным слушателем. Однажды они обсуждали различные философские вопросы, в том числе секрет зарождения жизни и возможность когда-нибудь открыть его и воспроизвести. Они говорили об опытах доктора Дарвина (имеется в виду Эразм Дарвин (1731-1802), дед Чарлза Дарвина); он будто бы хранил в пробирке кусок вермишели, пока тот каким-то образом не обрел способности двигаться. Решили, что оживление материи пойдет иным путем. Быть может, удастся оживить труп; явление гальванизма, казалось, позволяло на это надеяться; быть может, ученые научатся создавать отдельные органы, соединять их и вдыхать в них жизнь.
Пока они беседовали, подошла ночь; было уже за полночь, когда мы отправились на покой. Положив голову на подушки, я не заснула, но и не просто задумалась. Воображение властно завладело мной, наделяя являвшиеся мне картины яркостью, какой не обладают обычные сны. Глаза мои были закрыты, но я каким-то внутренним взором необычайно ясно увидела бледного адепта тайных наук, склонившегося над созданным им существом. Я увидела, как это отвратительное существо сперва лежало недвижно, а потом, повинуясь некоей силе, подало признаки жизни и неуклюже задвигалось. Такое зрелище страшно; ибо что может быть ужаснее человеческих попыток подражать несравненным творениям создателя?
Тут я сама в ужасе открыла глаза. Я так была захвачена своим видением, что вся дрожала и хотела вместо жуткого создания своей фантазии поскорее увидеть окружающую реальность. Я не сразу прогнала ужасное наваждение; оно еще длилось. И я заставила себя думать о другом. Я обратилась мыслями к моему страшному рассказу - к злополучному рассказу, который так долго не получался! О, если б я могла сочинить его так, чтобы заставить и читателя пережить тот же страх, какой пережила я в ту ночь! И тут меня озарила мысль, быстрая как свет и столь же радостная: "Придумала! То, что напугало меня, напугает и других; достаточно описать призрак, явившийся ночью к моей постели".
Наутро я объявила, что сочинила рассказ. В тот же день я начала его словами: "Это было ненастной ноябрьской ночью", а затем записала свой ужасный сон наяву.
М.У. Шелли (Из авторского предисловия к изданию 1831 г.)
В своем рассказе для издателей Мэри умолчала о тех ударах судьбы, которые градом сыпались на нее до и после написания романа. Ее сводная сестра по отцу, кроткая и безответная Фанни, покончила с собой в возрасте 22 лет. Утопилась законная жена Шелли Харриет.
Ее и Шелли преследовали сплетники, уверявшие, будто бы Шелли и Байрон жили в кровосмесительной связи с "двумя сестрами" сразу (Клэр в своей погоне за Байроном поехала вместе с ничего не подозревавшими Мэри и Шелли в Швейцарию - но это уже совсем другая история).
После смерти Хэрриет они смогли узаконить свой брак церковным обрядом. Но и в этом событии после всего, что ему предшествовало, было мало радости.
Общественность относилась к ним враждебно, и чета Шелли была вынуждена уехать в Италию. Двое из троих рожденных Мэри детей умерли в младенчестве.
Мэри было всего двадцать четыре года, когда Шелли утонул в озере, а она осталась с двухлетним ребенком и без гроша в кармане.
1840
Она вернулась в Лондон, в последующие годы написала еще несколько книг, но ни одна из них не повторила успеха ее первого романа.
В 1851 году пятидесятитрехлетняя Мэри умерла от рака мозга.
В этом же году в Лондоне открылась первая Великая всемирная выставка 1851 года, символизирующая собой торжество того самого технического прогресса, чьи губительные для человека последствия случайно - или не случайно? - смогла предвидеть девятнадцатилетняя девушка, писавшая свою первую книгу.
Mary Shelley bio
About Mary Shelley
о ней и о романе на русском
Frankenstein by Mary Shelly
то же самое на русском
чем навеяно: за последнее время прочитала еще одну биографию Байрона (есть ли хоть одна вменяемая биография, хотела бы я знать? - надо будет прочитать вот это и на этом успокоиться), нечто вроде детектива "Дневник Байрона" (никому не рекомендую) и роман Олдисса "Освобожденный Франкенштейн" (то же самое).
ничего из этих книг не понравилось, но вспомнилась Мэри Шелли и с удовольствием пересмотрелась "Готика" Кена Рассела (тем более никому рекомендовать не буду, а то еще посмотрите и обидитесь, не дай бог.:).
а потом еще и иллюстрации Барретт попались на глаза. одно к одному.:)