Сумбурно, взволнованно, много буков.
Только что досмотрела фильм "учитель на замену". Кажется, если я не поделюсь этим, то лопну сейчас к чертям.
Фильм о том, как в одну из "сливных" школ, куда берут тех, кого исключили вообще ото всюду, приходит Генри Барт - учитель литературы, который должен один месяц преподавать литературу, пока на должность не заступит постоянный учитель. Генри Барт одинок, меланхоличен, нигилист и обладает печальной мимикой Эдриана Броуди. С ним, как и с другими персонажами этого фильма, происходит жизнь.
Их очень много, фильмов про мужчин-учителей в средней школе, которые приходят и видят весь этот подростковый апокалипсис, видят, как светлая детская вера и надежда крошится о реальность и какую-то другую жизнь. О том, как эти люди проживают катастрофу, и выходят из неё, и продолжают выполнять свою работу. Это всегда преподаватели гуманитарных дисциплин, и всегда мужчины. Про женщин и технарей фильмы почему-то не снимают, наверное, считается, что женщины мягче и для них более естественно наблюдать взрослеющее поколение. Хотя зря, я бы сняла фильм о том, как сломалась моя физичка, например. Если бы знала, конечно - физичка сломалась, обучая ещё поколение ровесников моих родителей. Эти учителя всегда молоды, пассивны и одиноки - им нечем заняться, кроме как обучать молодежь, и у них откуда-то бесконечный запас терпения и красивых, звонких фраз.
Я сменила три школы в процессе учёбы, есличто. Одна из них была именно такой, "сливной". Я очень живо представляю себе эту атмосферу, мой одноклассник гонялся за учительницей со стулом по классу, мне одноклассница в "дружеском конфликте" сломала правую руку, да много чего такого я помню. После моего ухода, насколько я знаю, апокалипсис не прекратился и части одноклассников оттуда уже нет в живых.
Плюс я сама сейчас имею дело по большей со сложносоциализируемыми подростками, только поодиночке. И это создаёт другую сложность - как только получается наладить с ними нормальный контакт, сразу же обнаруживаешь себя авторитетом и ориентиром, что, мягко говоря, пугает. Об этом такие фильмы тоже рассказывают.
Прикол в том, что средний психологический возраст нашего общества сейчас - лет семнадцать. Самым ценным представляется тот период жизни, когда в людях бушуют неуравновешенные ещё гормоны, когда картина мира ещё радужна, пронзительна и полярна, когда кажется, что мир можно изменить, просто очень сильно того пожелав. Как только ты чуть подрастаешь и обнаруживаешь, что для того, чтобы мир не изменился даже, а просто заметил тебя, необходимо что-то, кроме желания (пусть даже очень-очень сильного, когда кажется, что аж молния вокруг и мышка в руке ломается!), мир объявляет тебя постаревшим брюзгой и отправляет в категорию неписей, обслуживающих реальность. Дескать, эти жить не умеют, смаку не знают, обычные люди.
Ты не должен подчиняться законам мироздания, говорят они. Не старей, не взрослей, никогда, ни при каких обстоятельствах не отягощай себя якорями, говорят они. Твоей главной ценностью должна стать твоя свобода, ты можешь выбирать, свобода ли это не зависеть от материальных предметов и ценностей, или свобода ни у кого ничего никогда не просить. Только свобода важна, говорят они. Привязанности имеют ценность, пока подкреплены гормональной бурей, потом "лошадь сдохла, слезь". Чувство долга не имеет значения, потому что является "навязанным средством манипуляций". Всё равно есть кто-то, кто управляет вами, играет вами и направляет в нужное русло, так что можно расслабиться и получать удовольствие, говорят они нам через синематограф и литературу нынешнего десятилетия.
Подростки чо, для них эта вот максималистская догма выбирающихся из гнезда птенцов - единственная существующая реальность, для них слишком свежо воспоминание о том, что если достаточно долго и достаточно громко плакать, то и машинку тебе купят, и подгузник поменяют, и в школу разрешат не пойти, но не отпустят, не отвяжутся, если не будешь отстаивать свои границы с боем. А в крайнем случае всегда можно сбежать из дома, или хотя бы пригрозить тем, что сбежишь.
В жизни юного существа умение связно говорить о красивом вообще является навыком первой необходимости, а человек, этим умением владеющий, моментально становится авторитетом. Так уж сложилось исторически, что в школах это чаще всего учителя гуманитарных дисциплин - историки или филологи. И так уж сложилось, что очень мало по-настоящему хороших, вдумчивых историков и филологов идёт преподавать в школу, а те, кто идут, быстро разочаровываются, превращаясь в механическую читалку-кричалку, поэтому литературу у нас традиционно прогуливают и игнорируют, и геометрию, где должно бы учиться рассуждать вслух, превратили в исключительно расчётную дисциплину, и не осталось в школе урока, где можно говорить и обсуждать. И я, например, не представляю, что можно с этим сделать, потому что нужно же сдавать ЗНО, а там у технических дисциплин есть вполне отчётливо измеримая мера эффективности преподавания - насколько быстро твои ученики умеют решать поставленные задачи с известным ответом. А какая мера эффективности работы преподавателя литературы и истории? Ну не может же это быть количество заученных наизусть строк Шевченко, или Пушкина, или огромные массивы исторических дат и соответствующих им событий. Это просто первое, что приходит технарям в голову, когда нужно придумать вопросы в билеты по ЗНО. На самом деле эти предметы совсем о другом же, но как в режиме потоковой проверки можно проверить умение человека рассуждать, сопереживать, планировать и делать выводы?
Фильм о том, как в одну из "сливных" школ, куда берут тех, кого исключили вообще ото всюду, приходит Генри Барт - учитель литературы, который должен один месяц преподавать литературу, пока на должность не заступит постоянный учитель. Генри Барт одинок, меланхоличен, нигилист и обладает печальной мимикой Эдриана Броуди. С ним, как и с другими персонажами этого фильма, происходит жизнь.
Их очень много, фильмов про мужчин-учителей в средней школе, которые приходят и видят весь этот подростковый апокалипсис, видят, как светлая детская вера и надежда крошится о реальность и какую-то другую жизнь. О том, как эти люди проживают катастрофу, и выходят из неё, и продолжают выполнять свою работу. Это всегда преподаватели гуманитарных дисциплин, и всегда мужчины. Про женщин и технарей фильмы почему-то не снимают, наверное, считается, что женщины мягче и для них более естественно наблюдать взрослеющее поколение. Хотя зря, я бы сняла фильм о том, как сломалась моя физичка, например. Если бы знала, конечно - физичка сломалась, обучая ещё поколение ровесников моих родителей. Эти учителя всегда молоды, пассивны и одиноки - им нечем заняться, кроме как обучать молодежь, и у них откуда-то бесконечный запас терпения и красивых, звонких фраз.
Я сменила три школы в процессе учёбы, есличто. Одна из них была именно такой, "сливной". Я очень живо представляю себе эту атмосферу, мой одноклассник гонялся за учительницей со стулом по классу, мне одноклассница в "дружеском конфликте" сломала правую руку, да много чего такого я помню. После моего ухода, насколько я знаю, апокалипсис не прекратился и части одноклассников оттуда уже нет в живых.
Плюс я сама сейчас имею дело по большей со сложносоциализируемыми подростками, только поодиночке. И это создаёт другую сложность - как только получается наладить с ними нормальный контакт, сразу же обнаруживаешь себя авторитетом и ориентиром, что, мягко говоря, пугает. Об этом такие фильмы тоже рассказывают.
Прикол в том, что средний психологический возраст нашего общества сейчас - лет семнадцать. Самым ценным представляется тот период жизни, когда в людях бушуют неуравновешенные ещё гормоны, когда картина мира ещё радужна, пронзительна и полярна, когда кажется, что мир можно изменить, просто очень сильно того пожелав. Как только ты чуть подрастаешь и обнаруживаешь, что для того, чтобы мир не изменился даже, а просто заметил тебя, необходимо что-то, кроме желания (пусть даже очень-очень сильного, когда кажется, что аж молния вокруг и мышка в руке ломается!), мир объявляет тебя постаревшим брюзгой и отправляет в категорию неписей, обслуживающих реальность. Дескать, эти жить не умеют, смаку не знают, обычные люди.
Ты не должен подчиняться законам мироздания, говорят они. Не старей, не взрослей, никогда, ни при каких обстоятельствах не отягощай себя якорями, говорят они. Твоей главной ценностью должна стать твоя свобода, ты можешь выбирать, свобода ли это не зависеть от материальных предметов и ценностей, или свобода ни у кого ничего никогда не просить. Только свобода важна, говорят они. Привязанности имеют ценность, пока подкреплены гормональной бурей, потом "лошадь сдохла, слезь". Чувство долга не имеет значения, потому что является "навязанным средством манипуляций". Всё равно есть кто-то, кто управляет вами, играет вами и направляет в нужное русло, так что можно расслабиться и получать удовольствие, говорят они нам через синематограф и литературу нынешнего десятилетия.
Подростки чо, для них эта вот максималистская догма выбирающихся из гнезда птенцов - единственная существующая реальность, для них слишком свежо воспоминание о том, что если достаточно долго и достаточно громко плакать, то и машинку тебе купят, и подгузник поменяют, и в школу разрешат не пойти, но не отпустят, не отвяжутся, если не будешь отстаивать свои границы с боем. А в крайнем случае всегда можно сбежать из дома, или хотя бы пригрозить тем, что сбежишь.
В жизни юного существа умение связно говорить о красивом вообще является навыком первой необходимости, а человек, этим умением владеющий, моментально становится авторитетом. Так уж сложилось исторически, что в школах это чаще всего учителя гуманитарных дисциплин - историки или филологи. И так уж сложилось, что очень мало по-настоящему хороших, вдумчивых историков и филологов идёт преподавать в школу, а те, кто идут, быстро разочаровываются, превращаясь в механическую читалку-кричалку, поэтому литературу у нас традиционно прогуливают и игнорируют, и геометрию, где должно бы учиться рассуждать вслух, превратили в исключительно расчётную дисциплину, и не осталось в школе урока, где можно говорить и обсуждать. И я, например, не представляю, что можно с этим сделать, потому что нужно же сдавать ЗНО, а там у технических дисциплин есть вполне отчётливо измеримая мера эффективности преподавания - насколько быстро твои ученики умеют решать поставленные задачи с известным ответом. А какая мера эффективности работы преподавателя литературы и истории? Ну не может же это быть количество заученных наизусть строк Шевченко, или Пушкина, или огромные массивы исторических дат и соответствующих им событий. Это просто первое, что приходит технарям в голову, когда нужно придумать вопросы в билеты по ЗНО. На самом деле эти предметы совсем о другом же, но как в режиме потоковой проверки можно проверить умение человека рассуждать, сопереживать, планировать и делать выводы?