Николай Тихонов. На берегу
Н.Тихонов || « Красная звезда» №229, 29 сентября 1942 года
Упорно и смело сражаться за каждый клочок советской земли. Только те рубежи, которые обороняются их защитниками со всей силой и умением, недоступны для врага.
# Все статьи за 29 сентября 1942 года.
Бронекатера, шипя по маслянистой воде, вплотную подошли к полузатонувшей барже. Над ней возвышался берег, который надо было отбить у вpara и отстоять. Стрелки бросились в воду. За ними последовали радисты. Старший сержант Спринцон и Люкайтис по пояс погрузились в холодную воду. Сзади шел Тютев. Он тащил свою радиостанцию, боясь ее сильно раскачивать. Пенные столбы воды взлетали сзади, окатывая их брызгами. Снаряды рвались над рекой и в воде.
Откос оказался небольшим. Путаясь в скользкой рыжей траве, радисты выбрались наверх и огляделись. Стрелки падали на землю и стреляли в невидимого врага, который укрывался по берегу. Их дело было стрелять, но радистам требовался тихий уголок. Спринцон повел своих помощников влево. Они нашли немецкую землянку. Немцы только что убежали из нее. На стене висели фотография, валялись пачки сигарет, стояли подрывные машинки (немцы не успели взорвать мост), лежали цветные джемперы, немецкие галеты, куча гранат с длинными ручками.
- Все в порядке, - сказал Спринцон. - Начинаем.
И они приступили к работе. «Слушайте, слушайте» - летели в эфир их передачи, в которых отражалось все напряжение отчаянного боя, завязавшегося вокруг. Земля тряслась. Разрывы следовали за разрывами. Пулеметные очереди и отдельные выстрелы сливались в глухой гром. Берег застилало дымом. Слышались крики команды. Немцы ворвались в деревню наверху. Немцы защищались, несколько ошеломленные неожиданностью удара. День проходил в каких-то смутных переживаниях. Неясно было, кто одолевает, - надо было только следить, чтобы рация работала непрерывно. Радисты забыли за работой, что они не доспали, что давно прошел час обеда и приближался вечер.
Ночью стрельба возникала то тут, то там. Было ясно, что немцы не отступили, что они идут сюда, ищут возможности обойти, прижать наших к реке. Всю ночь работало радио. Всю ночь, не смыкая глаз, передавали радисты по очереди данные для стрельбы. А когда настало утро, заговорила вражеская артиллерия. Стало жутко в маленькой землянке от воя и треска снарядов.
Надо было поискать новый приют, понадежней. И они нашли его.
Это был подвал пивоваренного завода. От дома осталась руина, но подвал был цел. Он дышал сырым бетоном и полумраком. Здесь радисты устроились всерьез и надолго. Начиная с этого утра, их рация стала единственным источником связи с командованием по ту сторону реки.
Бой достиг предельного упорства. Люкайтис ушел еще вечером к переправе и не пришел обратно. У аппарата были двое: Спринцон и Тютев. Когда они перетаскивали свое имущество, встретили Люкайтиса. Он был бледен и под гул непрерывной канонады успел только сказать, что ранен в ногу и в живот, и что его эвакуируют. Больше разговаривать с ним не было времени. Они нырнули в подвал, и день пошел снова, напряженный, полный опасностей. Немцы лезли отовсюду, и на маленьком клочке земли люди сражались врукопашную, снайперы били, как никогда, орудия накрывали атакующих. Горели дома, и церковь возвышалась, как маяк в море дыма и пламени. Через мост больше никто не мог пройти. Снаряды били в груду кирпичей, называемую пивным заводом, и руины тряслись, с потолка подвала сыпался песок.
Но рация работала. Немцы слышали ее хорошо и искали по всему маленькому пространству, чтобы прикончить эту неутомимую, бесстрашную машинку, что не боялась ни атак, ни обстрела. Немцы рвались к берегу, но их отбрасывали снова и снова. Спринцон, осыпанный щебнем, контуженный, со спокойным лицом, принимал очередные задания. Его сменял Тютев. Потом они по очереди брали автомат и шли в атаку или отбивали приступ. Трупы врагов заметно увеличивались вокруг. Никто не помнил, как пришел новый вечер. Снова сумерки спустились над местом боя, и в последних лучах вечерней зари в подвал явился голубоглазый, белозубый паренек, которого звали Бубнов. Он принес питание для рации и остался в подвале. Теперь их снова было трое.
Утром немцы опять подошли совсем близко. Их гранаты били в стены, и грохот разрывов раздирал уши. Старший лейтенант Рыбаков, оказавшийся здесь, уполз в брешь наверх. Он обошел развалины и гранатами уложил двенадцать немцев. Остальные убежали. Радио работало попрежнему. Радисты непрерывно сообщали обстановку, и ничто не могло смутить их профессиональное спокойствие. Спринцон снова передавал по радио: «Беглый огонь по оврагу, по лощинке, слушайте, слушайте, немцы снова начали обстрел».
Снаряды ударили одновременно. Оба угла дома обвалились с таким грохотом, точно руина раскололась пополам. Тютев полез наверх. Пелена дыма висела над местностью. Зигзаги взрывов прорезали черные клубы дыма. Наши и немецкие снаряды падали так часто, точно сталкивались в воздухе. Тютев стал исправлять антенну. Ему уже надоело это занятие, потому что проволока часто рвалась на мелкие куски, и он восстанавливал антенну, пользуясь немецким кабелем.
Немцы группировались метрах в семидесяти. Они снова шли в атаку. «Это шестая сегодня», - сказал пересохшими губами Бубнов, и когда люди в зеленых куртках исчезли, откатились, он вспомнил, что уже второй день не ел. Вместе с Тютевым они оттащили ближайших мертвецов от входа и обыскали их. Они принесли в подвал груды писем и документов, патроны, револьверы, автоматы. Они достали еще фляжки с холодным черным кофе, кислый хлеб, небольшой кусок шпику и печенье. Они поделили все по-братски и снова заняли пост. Командиры давали им координаты для стрельбы, чтобы они по радио требовали переноса огня на новые цели. И вдруг впервые им ответили: «Не дадим!» Все онемели от волнения, а в это время начиналась новая атака немцев, кажется, по счету восьмая.
Стреляя бешено в подползавших врагов, бойцы не знали, что на той стороне реки их уже считают погибшими. Дело в том, что ночью связи долго не было: дивизия почему-то не отвечала. Спринцон стал дублировать вызовы, нашел другие части, связался. И вот теперь немцы залегли совсем рядом, так выгодно было прохватить их хорошим огневым налетом. Старший лейтенант Рыбаков начал диктовать новые координаты, но по радио раздался строгий голос: «Кто это говорит?» Спринцон ответил: «Мы - радисты». - Он еще не понимал сути вопроса. А оттуда допытывались: «Кто ваш командир? Кто комиссар полка?» «Товарищи, - закричал Спринцон, - я передаю, нужно сейчас же огонь по лощине немедленно...». «Кто с вами говорит? Кто вам диктует?» - спрашивали по радио. «Мне диктует старший лейтенант Рыбаков». Наступило молчание. Там справлялись, но никто не знал точно Рыбакова, потому что он был прикомандированный моряк. «Вы в плену у немцев! - сказали, наконец, по радио, - вам диктуют немцы!».
И тогда Спринцон понял: там думают, что они под дулом пистолета служат врагу! Эта мысль прогнала всю накопившуюся усталость, вызвала всю гордость со дна души. Он сказал твердым голосом: «Товарищи, мы просим бить по немцам, а если не верите, бейте по нас. Все равно попадете по немцам, потому что они в пятидесяти метрах. Пока мы живы, этот клочок земли останется за нами...». «Хорошо, - сказали там. - Мы вам верим, старший сержант Спринцон! Ждите...»
И вскоре воздух рвануло вихрем, и снаряды огненным веером подмели лощину. Развалины затрещали. Кирпичи, взметенные фонтаном, падали, раскалываясь на мелкие кусочки. Спринцон торжествующе обвел всех довольным взглядом:
- Как бьют, как точно бьют! И немцам смерть, и нас не задевают. Это я понимаю...
Вечером радио сообщило, что бой идет вокруг них, к ним придут на помощь. «Держитесь, - сказали оттуда. - Наши теснят немцев недалеко от завода». Спринцон любовно смотрел на аппарат, так много поработавший в эти дни. И снова порвалась антенна. Бубнов полез чинить ее.
На другой день старший лейтенант Кукареко с холодной яростью стал гнать немцев сверху, с холма. Они бежали в неглубокую траншею, и их расстреливали с удовольствием защитники развалин. Тютев сказал, довольный, что тут поневоле станешь снайпером. Бубнов стрелял, аккуратно прицеливаясь и закусывая губу при каждом промахе. Немцы падали один на другого. Траншея не могла укрыть никого. Ударили снаряды. Снова полетели куски кирпичей и дерева. Воздух сгибался, как железный лист. Теперь полез чинить антенну Тютев. Нотой они поставили в самом подвале железный стержень, и рация продолжала работать.
Ночью немцы начали наступать. Раненые выползли из своих углов и залегли перед подвалом. Они дрались, забыв о ранах. Спринцон сидел, серый от усталости, и просил огня. Огонь давали теперь точно и быстро. Командование поздравило их с успехом и благодарило за службу. Он закричал в темноту подвала:
- Товарищи, нас поздравляют и благодарят. Нажмем еще на немцев!
Их было три радиста, два лейтенанта и двадцать раненых. Они отбили атаку и запросили, что делать дальше. «Утром идите к мосту», - сказали им. Они отправились было к мосту под обстрелом. Навстречу им шел, сгибаясь, маленький человек, укутанный в плащ-палатку. Он оказался пожилым, усатым командиром. Его рота перебиралась, скача по перебитым бревнам. Раненые срывались в реку и плыли к берегу, пуская пузыри. Это были храбрые ребята.
Радисты вернулись в подвал, восстановили рацию. Сюда пришли командиры. Высокий, совсем молодой майор. Они узнали в нем Клюканова. Они узнали помощника командира дивизии подполковника Дементьева, батальонного комиссара Мартиросьяна. Радисты стояли, как статуи, ожидая приказаний. Они стояли с чувством исполненного долга, их шатало от усталости, и рот был набит нето пылью, нето дымом непрерывных разрывов.
- Я привел связь, - сказал Клюканов, - идите к мосту, там есть катера и можете найти паромчик, или идите через мост.
Они пошли тяжелыми шагами людей, отвыкших ходить. Мост был в тридцати метрах от них, но пройти это расстояние было нелегко. С ними пошел и моряк лейтенант Корытин. Пока было сравнительно тихо. Они увидели, что ни катеров, ни парома нет. Мост, горбатый и короткий, выгнулся перед ними. Вдруг воздух заревел, как сто паровозов, и огонь ударил в стороны, как будто эти паровозы взорвались на ходу.
- Огневой налет! - закричал Тютев, и они бросились в маленькие ямы поблизости. Налет отгремел. Можно было итти дальше, но они еще лежали, смятые грохотом. Потом они поднялись. Тютев и Бубнов стояли на ногах, Корытин тоже. По Спринцон лежал неподвижно. По лицу его стекала струя крови. Они взяли его документы, положили его поудобнее и вернулись в подвал.
Связь не действовала. Провода были перебиты. Они поставили рацию на старое место. Снова начались дни, не дававшие ни покоя, ни отдыха.
Наблюдатели сообщили, что идут танки. Шесть танков, рыча и фыркая, тащились к развалинам. Их ждали на полдороге бойцы с гранатами, а Тютев вызвал артиллерию. Три танка завертелись и остановились, три, тяжело переваливаясь, ушли, бросив своих без помощи.
Рубеж передвинулся. Пространство расширилось. Все новые и новые бойцы шли в бой. У радистов кончились аккумуляторы. Ночью они полезли в немецкий танк и нашли там все, что нужно. Трофейное добро пустили в ход, и радио заговорило снова. Немцы слушали с бессильной злобой этот непрестанный, неуловимый голос, который четко вызывал смерть на их головы.
Пришли на смену новые части. Теперь радисты вышли из подвала. Утренний ветер освежал потные, закопченные лица. Они оглядели место, отвоеванное их отвагой и стойкостью, и увидели, что окрестный пейзаж сильно изменился. Не было ни густой травы, ни домов на холме, ни деревьев. Изрытая ямами, закопченная черносизая земля громоздилась кругом. От пожарищ тянуло сладковатым противным дымом. Трупы немцев лежали повсюду. Они торчали из травы, висли на кирпичах, точно обнимая их, лежали на спине, на боку, задрав ноги, в каких-то странных и жутких позах. И они, как чума, отравили воздух, было трудно дышать. Тютев вспомнил, как некоторые из них, там в траншее, бежали, прижав каски к животу. Они не боялись за голову, но берегли от пуль живот. Все они были в лягушачьего цвета куртках, в ботинках, грязные, с длинными, всклокоченными волосами, закрывавшими черные лица, заросшие, отвратительные. От одного их вида подымалась тошнота.
Радисты шли, как братья, хотя Тютев и Бубнов увидели впервые друг друга только в начале этой битвы. Сколько же дней они знакомы? Всего семнадцать дней. Семнадцать дней они были в этой адской схватке, только семнадцать, бессонных, коротких, смертельных дней. А как будто они знают друг друга всю жизнь. Они, как братья, похожи, и обоим вместе нет и сорока лет. // Николай Тихонов. ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ.
************************************************************************************************************
Старший сержант Спринцон - герой-радист. Четверка отважных радистов в течение четырех суток находилась во вражеском окружении, корректируя огонь артиллерии. За отвагу и мужество награжден орденом Красного Знамени.
Открытка. Худ. М.Гордон, 1943 год
☆ ☆ ☆
Письмо советской патриотки
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 28 сентября. (По телеграфу от наш. корр.). Красноармеец Карп Архипов погиб при постройке моста через реку в районе Воронежа. Он отважно выполнял боевое задание под сильным огнем противника и не покинул своего поста. О славной смерти бойца сообщили его жене. Вскоре в подразделение, где служил Архипов, пришло ответное письмо от Екатерины Евтеевны Архиповой. Она написала:
«Здравствуйте, родные мои, защитники советской земли. Вы сообщили мне о гибели моего мужа. Большое горе свалилось на меня. Я потеряла горячо любимого родного человека. Очень тяжело мне. Но ваше теплое письмо облегчило мои страдания.
Дорогие бойцы! Мстите убийцам, бейте их беспощадно, гоните с нашей земли, а мы будем вам помогать, день и ночь работая в тылу. Пусть несчастье, которое принесли мне фашисты, падет на их голову. Я терпеливо буду ждать той минуты, когда ненавистный враг будет окончательно разбит, когда вы закопаете в могилу последние остатки фашистской сволочи».
Письмо советской патриотки Архиповой стало известно, всем бойцам подразделения, усиливая их ненависть к врагу.
************************************************************************************************************
В РАЙОНЕ МОЗДОКА. Немецкие танки, подбитые и захваченные нашими частями.
Снимок нашего спец. фотокорр. Г.Хомзора.
______________________________________________
К.Симонов: "Сталинград"* ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Бой на окраине ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Солдатская слава ("Красная звезда", СССР)
В.Гроссман: Сталинградская битва ("Красная звезда", СССР)**
В.Гроссман: Сталинградская переправа ("Красная звезда", СССР)
Л.Высокоостровский: Приемы немецкой тактики под Сталинградом* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Красная Звезда» №229 (5293), 29 сентября 1942 года