БАЛЛАДА О ТАНКЕ KB Посвящается героическому экипажу тт. Тимофееву, Останину, Горбунову, Чернышеву и Черкову, пробывшим 17 дней в осажденном танке.
По куполу танка ударил снаряд. Сквозь щели врывается дым и газ, Волосы у ребят горят, От гари - слезы из глаз. А танк, развив наступательный пыл, Со-слепу в мину вступил. И вот поднимается дымный клуб... Танк оседает, толчки коротки. Гребень трака зарылся вглубь, Кружили впустую катки - И танк, одною правой гребя, Вертелся вокруг себя. А между тем наш удар отбит. Пехота опять залегла в траве. И вот начинается странный быт У танка марки «К.В»: Вдруг оборвав огневой заслон, Мертвым прикинулся он. Мины его обдавали днем, Прямой наводкой била картечь. Ночью бутылки метали по нем, Пытаясь его зажечь. Когда-то была его страшная сталь Окрашена цехом под зелень и дым. Теперь же, купаясь в пулях, он стал Серебряно-седым И по утрам исчезал, как во сне, Тая в голубизне. И лишь орудийная маска его, Засалив свирепые скулы свои, Глядела, как негр, - но не мертво, А предрекая бои! Так подымался в таинственный ранг Привидение-танк. Но дни проходили, а танк был нем. Он стал, как этот пейзаж, знаком. К чему же тогда его жечь? Зачем? Не лучше ли взять целиком? Когда регименты* пройдут вперед, Сапер его отопрет. И мертвый танк пощажен огнем. Много ль таких валяется глыб? А если, кто и остался в нем, Конечно, давно погиб. И давши фото в газетке своей, Враги подписали: «Трофей»! Однако в «трофее» кипела жизнь... Окопы наладили радиосвязь: Сипел микрофон: «Ребята, держись, Выручим вас!» Для них лилось Эренбурга перо И сводки Информбюро. В отеках, в одышке плывя, как воск, До хрящика теснотой измят. Одною заботой советских войск Жил броневой каземат; Но дни эти были для всех пятерых Лучшими в жизни их! Когда ты брошен самой судьбой Туда, где дымит боевая тропа, И вся страна следит за тобой, Подвига ждет от тебя - Каких садов, какой соловей Слаще муки твоей? Был труден мужской железный уют. Но страх и грусть не проникнут к ним: По четным - они шепотком поют, Бреются - по выходным; И каждую ночь, приоткрывши люк, Вдыхают весенний луг. Прошло уже более двух недель: Весь день ребят клонило ко сну. Но чистят они орудийный тоннель И смазывают казну. И вдруг одна из германских колонн Вышла под их заслон. Танк безжизнен. Вокруг - ни следа. Он мертв. Ползите! Ну-ну - бодрей! Ведь вот в яйцевидных оплывах литья, Изрытых огнем батарей, Спокойно гниет дождевая вода. Щуры** слетают сюда... Итак, деревню взять на прицел! Баварский взвод, внимание... так... И вдруг в тиши - услыхал офицер, Как засмеялся танк. И чуть ли не маска, влитая в бронь, Тихо сказала: «Огонь!»
*) Регимент - по-немецки полк. **) Щуры - ласточки.
Илья Сельвинский. КРЫМ 21 апреля 1942 года, "Красная звезда", СССР.
Посвящается героическому экипажу тт. Тимофееву, Останину, Горбунову, Чернышеву и Черкову, пробывшим 17 дней в осажденном танке.
По куполу танка ударил снаряд.
Сквозь щели врывается дым и газ,
Волосы у ребят горят,
От гари - слезы из глаз.
А танк, развив наступательный пыл,
Со-слепу в мину вступил.
И вот поднимается дымный клуб...
Танк оседает, толчки коротки.
Гребень трака зарылся вглубь,
Кружили впустую катки -
И танк, одною правой гребя,
Вертелся вокруг себя.
А между тем наш удар отбит.
Пехота опять залегла в траве.
И вот начинается странный быт
У танка марки «К.В»:
Вдруг оборвав огневой заслон,
Мертвым прикинулся он.
Мины его обдавали днем,
Прямой наводкой била картечь.
Ночью бутылки метали по нем,
Пытаясь его зажечь.
Когда-то была его страшная сталь
Окрашена цехом под зелень и дым.
Теперь же, купаясь в пулях, он стал
Серебряно-седым
И по утрам исчезал, как во сне,
Тая в голубизне.
И лишь орудийная маска его,
Засалив свирепые скулы свои,
Глядела, как негр, - но не мертво,
А предрекая бои!
Так подымался в таинственный ранг
Привидение-танк.
Но дни проходили, а танк был нем.
Он стал, как этот пейзаж, знаком.
К чему же тогда его жечь? Зачем?
Не лучше ли взять целиком?
Когда регименты* пройдут вперед,
Сапер его отопрет.
И мертвый танк пощажен огнем.
Много ль таких валяется глыб?
А если, кто и остался в нем,
Конечно, давно погиб.
И давши фото в газетке своей,
Враги подписали: «Трофей»!
Однако в «трофее» кипела жизнь...
Окопы наладили радиосвязь:
Сипел микрофон: «Ребята, держись,
Выручим вас!»
Для них лилось Эренбурга перо
И сводки Информбюро.
В отеках, в одышке плывя, как воск,
До хрящика теснотой измят.
Одною заботой советских войск
Жил броневой каземат;
Но дни эти были для всех пятерых
Лучшими в жизни их!
Когда ты брошен самой судьбой
Туда, где дымит боевая тропа,
И вся страна следит за тобой,
Подвига ждет от тебя -
Каких садов, какой соловей
Слаще муки твоей?
Был труден мужской железный уют.
Но страх и грусть не проникнут к ним:
По четным - они шепотком поют,
Бреются - по выходным;
И каждую ночь, приоткрывши люк,
Вдыхают весенний луг.
Прошло уже более двух недель:
Весь день ребят клонило ко сну.
Но чистят они орудийный тоннель
И смазывают казну.
И вдруг одна из германских колонн
Вышла под их заслон.
Танк безжизнен.
Вокруг - ни следа.
Он мертв. Ползите! Ну-ну - бодрей!
Ведь вот в яйцевидных оплывах литья,
Изрытых огнем батарей,
Спокойно гниет дождевая вода.
Щуры** слетают сюда...
Итак, деревню взять на прицел!
Баварский взвод, внимание... так...
И вдруг в тиши - услыхал офицер,
Как засмеялся танк.
И чуть ли не маска, влитая в бронь,
Тихо сказала: «Огонь!»
*) Регимент - по-немецки полк.
**) Щуры - ласточки.
Илья Сельвинский. КРЫМ
21 апреля 1942 года, "Красная звезда", СССР.
Reply
Leave a comment