Пленение фашистского генерала. Снимок И.Шагина, 1945 год
22.01.43: Русский человек стал серьезен и в себе уверен, и уверенность его перешла в волевые каждодневные действия на фронте и в тылу. Русский человек теперь сам понимает, что он большой человек, а Красная Армия по храбрости, умению и вооружению - первая в мире. Ровно через год после того, как Гитлер разинул от уха до уха зубастый рот, готовясь вот-вот заглотить Москву, Красная Армия начала планомерно взламывать несокрушимый германский фронт от Владикавказа до Ленинграда. Красная Армия осуществила на практике новую военную идею, а именно, что русская оборона оказывается сильнее немецкого наступления, а немецкая оборона оказывается слабее русского наступления.
Вот поэтому-то немцы на рубеже 43-го года «потеряли сердце», - как говорят казаки на Дону. Потерять сердце - это самое страшное для армии, - то чего не вернуть и не возместить. Вот почему железобетонные блиндажи, стальные плиты, минные поля, рвы, надолбы, ловушки, колья, перепутанные проволокой, тысячи танков и густые стаи пикирующих бомбардировщиков больше не спасают немцев, и места, где они засели, становятся их кладбищами. Под Ленинградом необ'ятное кладбище фашистских бандитов, оно ширится с каждым днем, и скоро, скоро мы услышим что из-под освобожденного Ленинграда ни один немец не вернулся назад. Гигантское кладбище тех же бандитов раскинулось между Доном и Волгой под Сталинградом. Там с немцами случилось то, чего еще не бывало в истории войн, - огромная, могучая немецкая армия подошла к Волге и тает, как дым, «погибоша аки обре», - как полулегендарные завоеватели и мучители славян - обры, о которых поминают русские летописи.
Каждый русский город, станция, деревня, каждая точка, за которую немцы цепляются зубами и когтями перед ужасающим наступлением Красной Армии, - кладбище фашистов. Я не верю в легенду, будто они до того дисциплинированы, что смерть предпочитают плену. Врут, врут, собаки, жить они хотят ужасно. Русские генералы посылают парламентеров с великодушными предложениями капитуляции. Немецкие солдаты рады бы закричать «русс, сдаюсь». Но немецкий генерал или обер-офицер, со всей военной суровостью выпятив грудь и тряся жабрами от благородного негодования, - «Нет», - отвечает нашим парламентерам, - «нет, я не согласен ни на какие условия капитуляции, я буду драться». И, отдав вверенным ему частям подобный чудо-приказ - «драться до последней капли крови», в нужную минуту садится со своим штабом на Юнкерс и - ауф видер зеен - покидает свое окруженное русскими войско. Наши летчики сбивали такие Юнкерсы, из которых горохом сыпались удиравшие штаб и обер-офицеры.
Один пленный унтер откровенно рассказал на допросе, почему немцы неохотно сдаются в плен. «Нам не разрешено даже слишком часто вертеть головой, когда сидишь в окопе. Если я слишком пристально гляжу вперед, ко мне подходит эсэсовец: - «В чем дело? Почему я так внимательно гляжу в сторону русских? Не желаю ли я к ним перебежать?» И он непременно, не в этот, так в другой раз меня застрелит; если я слишком часто оглядываюсь назад, значит, хочу удрать с позиций в тыл, и эсэсовец опять придерется и меня застрелит. Единственный способ сохранить шкуру в бою - это, если повезет, - рядом с тобой ранят или убьют солдата, тогда со всем усердием тащишь его из траншеи в тыл и радуешься: «слава богу, сегодня остался жив». ("Красная звезда", СССР)
Снимок И.Шагина, 1945 год
22.01.43: Русский человек стал серьезен и в себе уверен, и уверенность его перешла в волевые каждодневные действия на фронте и в тылу. Русский человек теперь сам понимает, что он большой человек, а Красная Армия по храбрости, умению и вооружению - первая в мире. Ровно через год после того, как Гитлер разинул от уха до уха зубастый рот, готовясь вот-вот заглотить Москву, Красная Армия начала планомерно взламывать несокрушимый германский фронт от Владикавказа до Ленинграда. Красная Армия осуществила на практике новую военную идею, а именно, что русская оборона оказывается сильнее немецкого наступления, а немецкая оборона оказывается слабее русского наступления.
Вот поэтому-то немцы на рубеже 43-го года «потеряли сердце», - как говорят казаки на Дону. Потерять сердце - это самое страшное для армии, - то чего не вернуть и не возместить. Вот почему железобетонные блиндажи, стальные плиты, минные поля, рвы, надолбы, ловушки, колья, перепутанные проволокой, тысячи танков и густые стаи пикирующих бомбардировщиков больше не спасают немцев, и места, где они засели, становятся их кладбищами. Под Ленинградом необ'ятное кладбище фашистских бандитов, оно ширится с каждым днем, и скоро, скоро мы услышим что из-под освобожденного Ленинграда ни один немец не вернулся назад. Гигантское кладбище тех же бандитов раскинулось между Доном и Волгой под Сталинградом. Там с немцами случилось то, чего еще не бывало в истории войн, - огромная, могучая немецкая армия подошла к Волге и тает, как дым, «погибоша аки обре», - как полулегендарные завоеватели и мучители славян - обры, о которых поминают русские летописи.
Каждый русский город, станция, деревня, каждая точка, за которую немцы цепляются зубами и когтями перед ужасающим наступлением Красной Армии, - кладбище фашистов. Я не верю в легенду, будто они до того дисциплинированы, что смерть предпочитают плену. Врут, врут, собаки, жить они хотят ужасно. Русские генералы посылают парламентеров с великодушными предложениями капитуляции. Немецкие солдаты рады бы закричать «русс, сдаюсь». Но немецкий генерал или обер-офицер, со всей военной суровостью выпятив грудь и тряся жабрами от благородного негодования, - «Нет», - отвечает нашим парламентерам, - «нет, я не согласен ни на какие условия капитуляции, я буду драться». И, отдав вверенным ему частям подобный чудо-приказ - «драться до последней капли крови», в нужную минуту садится со своим штабом на Юнкерс и - ауф видер зеен - покидает свое окруженное русскими войско. Наши летчики сбивали такие Юнкерсы, из которых горохом сыпались удиравшие штаб и обер-офицеры.
Один пленный унтер откровенно рассказал на допросе, почему немцы неохотно сдаются в плен. «Нам не разрешено даже слишком часто вертеть головой, когда сидишь в окопе. Если я слишком пристально гляжу вперед, ко мне подходит эсэсовец: - «В чем дело? Почему я так внимательно гляжу в сторону русских? Не желаю ли я к ним перебежать?» И он непременно, не в этот, так в другой раз меня застрелит; если я слишком часто оглядываюсь назад, значит, хочу удрать с позиций в тыл, и эсэсовец опять придерется и меня застрелит. Единственный способ сохранить шкуру в бою - это, если повезет, - рядом с тобой ранят или убьют солдата, тогда со всем усердием тащишь его из траншеи в тыл и радуешься: «слава богу, сегодня остался жив». ("Красная звезда", СССР)
Reply
Leave a comment