САЛАВАТ ЮЛАЕВ КАК ГЕРОЙ БАШКИРСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ МИФОЛОГИИ
Одним из важнейших механизмов конструирования этнической идентичности являются национальные герои. Их биографии превращаются в ключевые моменты истории народа. В целях превращения населения в народ исторические личности трансформируются в мифологических героев. Это происходит за счет редактирования их биографий: в версиях, предназначенных для масс, убираются не важные для формирования героического имиджа детали, особенно усложняющие рыцарский путь сомнениями, колебаниями и человеческими слабостями. На выходе исчезает человек, а остается герой исторического мифа - образец для подражания, в котором персонифицируется народ. Слово "миф" не отсылает к лжи или заблуждению. Оно лишь указывает на функцию этой формы духовной культуры. И миф, и его герой могут быть вполне исторически достоверными. Правда или не правда? Этот вопрос в данном случае не имеет отношения к теме.
Для башкирского народа эту функцию героя-создателя нации выполняет Салават Юлаев (1752 (или 1754) - 1800) - сподвижник Е. Пугачева. Его культ сформировался в советское время. Личность Салавата Юлаева органично удовлетворяла потребности советской идеологии:
1. Это герой революционной мифологии, боровшийся с самодержавием за свободу народа.
2. Он стал удачным воплощением дружбы с русским народом, т.к. был сподвижником русского бунтаря.
3. Формирование башкирского этноса шло с опорой на героя, отвечавшего основным критериям советской идеологии (борьба с царизмом и дружба с русским народом).
Материализацией этого мифа стала огромная конная статуя (заметно больше Медного всадника в Ленинграде) Салавату Юлаеву на высоком берегу р. Белая. Памятник был поставлен в 1967 г. Критики-педанты отмечали, что всадник не похож на Салавата Юлаева по своему антропологическому типу (его портреты, конечно, живописцы тогда не писали). Эта критика - отражение непонимания простого факта: памятник воздвигнут не человеку, а герою мифа. Поэтому не бывает таких гигантских людей и коней, да и антропологический тип героя совершенно не важен.
В честь героя башкирского исторического мифа названы город. В каждом уважающем себя башкирском городе есть улица его имени. В 1941 г. о нем снят фильм, по мотивам его жития (слово «биография» в данном случае не подходит) созданы опера и балет. Ежегодно празднуются дни Салавата Юлаева. С 1967 г. вручается премия его имени за достижения в области литературы, искусства и архитектуры. В республике установлено несколько памятников. Ежегодно проходит фольклорный фестиваль его имени. В годы Отечественной войны действовало несколько подразделений, названных его именем.
В постсоветское время сохраняется внешняя канва мифа и культа Салавата Юлаева. Однако он уже не столь органично, как в советское время, вписывается в мифология Кремля.
Во-первых, борцы против царизма утратили статус героев официальной мифологии. Теперь они просто исторические персонажи, не нужные современной идеологии. На их место пришли цари, князья, государственные деятели империи. В силу этого для Кремля, опирающегося на миф о преемственности между Российской империей и Российской Федерацией, ни Пугачев, ни его соратник Юлаев уже не являются функциональными героями исторического мифа.
Во-вторых, дружба русского и башкирского бунтарей не может быть адекватной метафорой для современного союза русского и башкирского народа. Это скорее мифология для оппозиции.
В-третьих, Кремль озабочен поддержанием властной вертикали, а не национальным строительством в республиках. Он этому не мешает, но и не считает это своей заботой.
В этих условиях забота о поддержании мифа стала целиком делом местных элит, по-прежнему заинтересованных в С.Юлаеве как героя национального исторического мифа. Правда, и здесь этот миф трансформировался: классовая борьба стала неактуальной.
Все это, конечно, интерпретация поверхностного и случайного наблюдателя. Хорошо бы, конечно, взглянуть внимательнее на факты, касающиеся современного мифотворчества.
Для башкирского народа эту функцию героя-создателя нации выполняет Салават Юлаев (1752 (или 1754) - 1800) - сподвижник Е. Пугачева. Его культ сформировался в советское время. Личность Салавата Юлаева органично удовлетворяла потребности советской идеологии:
1. Это герой революционной мифологии, боровшийся с самодержавием за свободу народа.
2. Он стал удачным воплощением дружбы с русским народом, т.к. был сподвижником русского бунтаря.
3. Формирование башкирского этноса шло с опорой на героя, отвечавшего основным критериям советской идеологии (борьба с царизмом и дружба с русским народом).
Материализацией этого мифа стала огромная конная статуя (заметно больше Медного всадника в Ленинграде) Салавату Юлаеву на высоком берегу р. Белая. Памятник был поставлен в 1967 г. Критики-педанты отмечали, что всадник не похож на Салавата Юлаева по своему антропологическому типу (его портреты, конечно, живописцы тогда не писали). Эта критика - отражение непонимания простого факта: памятник воздвигнут не человеку, а герою мифа. Поэтому не бывает таких гигантских людей и коней, да и антропологический тип героя совершенно не важен.
В честь героя башкирского исторического мифа названы город. В каждом уважающем себя башкирском городе есть улица его имени. В 1941 г. о нем снят фильм, по мотивам его жития (слово «биография» в данном случае не подходит) созданы опера и балет. Ежегодно празднуются дни Салавата Юлаева. С 1967 г. вручается премия его имени за достижения в области литературы, искусства и архитектуры. В республике установлено несколько памятников. Ежегодно проходит фольклорный фестиваль его имени. В годы Отечественной войны действовало несколько подразделений, названных его именем.
В постсоветское время сохраняется внешняя канва мифа и культа Салавата Юлаева. Однако он уже не столь органично, как в советское время, вписывается в мифология Кремля.
Во-первых, борцы против царизма утратили статус героев официальной мифологии. Теперь они просто исторические персонажи, не нужные современной идеологии. На их место пришли цари, князья, государственные деятели империи. В силу этого для Кремля, опирающегося на миф о преемственности между Российской империей и Российской Федерацией, ни Пугачев, ни его соратник Юлаев уже не являются функциональными героями исторического мифа.
Во-вторых, дружба русского и башкирского бунтарей не может быть адекватной метафорой для современного союза русского и башкирского народа. Это скорее мифология для оппозиции.
В-третьих, Кремль озабочен поддержанием властной вертикали, а не национальным строительством в республиках. Он этому не мешает, но и не считает это своей заботой.
В этих условиях забота о поддержании мифа стала целиком делом местных элит, по-прежнему заинтересованных в С.Юлаеве как героя национального исторического мифа. Правда, и здесь этот миф трансформировался: классовая борьба стала неактуальной.
Все это, конечно, интерпретация поверхностного и случайного наблюдателя. Хорошо бы, конечно, взглянуть внимательнее на факты, касающиеся современного мифотворчества.