О сумеречном самурае. (ч.8)
«В Китае рудименты одного из самых ранних олицетворений солнца следует видеть в связи солнца с трехлапым (иначе, колченогим) вороном (вороной). Солнечный ворон упоминается в "Шань хай цзин", у Ван Чуна, в "Хуайнаньцзы" ("На солнце живет колченогий ворон"). Некогда сами солнца представлялись воронами; это подтверждается мифологической традицией о Стрелке (Охотнике И), согласно которой он выстрелами из лука сбил девять из десяти солнц-воронов. С этим мифом соотносятся изображение солнечного дерева (гигантской шелковицы Фусан, по "Шань хай цзин") с птицами-солнцами на ветвях, воспроизводимое на многочисленных рельефах ханьских погребений и на похоронном стяге из Мавандуя. О тождестве солнца и ворона свидетельствует и метафорическое название дневного светила "Золотым (Огненным) Вороном" ("Цыхай"). На танских бронзовых зеркалах ворон также является символом солнца. Некоторые исследователи-китаеведы считают: мотивы, связанные с вороном, были привнесены в китайскую культуру чжоусцами под влиянием народов Северо-Восточной Азии, в мифологии которых ворон - центральный персонаж». ( 16)
Если взглянуть повнимательнее на этот кандзи 枯, можно увидеть и дерево и десять солнц или десятое (последнее) солнце: дерево - слева, крест - число десять, а квадрат и круг в мире иероглифов понятия равнозначные.
Согласитесь, в случайность присутствующих сразу нескольких совпадений на рисунке и в хайку очень трудно поверить.
Но, спустя некоторое время, после того как удалось прочитать, очень популярную в Японии книгу о сорока семи ронинах, «Ронины из Ако», написанную Дзиро Осараги (перевод А. Долона),http://shop.top-kniga.ru/books/item/in/376827/ уверенность в полном совпадении «верхних точек» была немного развеяна, когда более точно выяснилось, что за сцена изображена на рисунке. Оказалось что это кульминационный момент всей истории о верных вассалах…. Во время ночной атаки, на дом Кодзукэноскэ Кира - главного обидчика которому должны отрубить голову - один из нападавших находит его на угольном складе (по некоторым источникам, в корзине из под угля) и подаёт условный сигнал свистком, тем самым объявляя общий сбор ронинов. Понятно, раз ночь, причём это зимняя ночь, что на рисунке неопытным взглядом сразу не определить, то на небе луна, а не солнце. Но с другой стороны у Басё то вечер - сумерки, и вполне возможно говорить о закатившемся (уходящем) солнце - вороне, что в общем то как-то объясняет данный момент, тем более что и других совпадений предостаточно…. Летящий ворон символизирует одновременно всех ронинов принявших решение наказать человека, оскорбившего их клан. Долгое время, чтобы отвлечь внимание, охраны Кира, ронины вынуждены были вести жизнь показывавшую что они смирились со своим положением и месть не замышляют. Одна из глав, рассказывающая о командоре Оиси Кураноске, который возглавив мстителей, пустился, для отвода глаз в долгий загул, так и называется «Ворон в лунную ночь». Ронины, довольно продолжительный срок жившие чужой жизнью, сумели ослабить бдительность охраны клана Уэсуги, и нанесли удар - ворвались в дом Кира, перебили охрану и, наконец, один из ронинов обнаружил самого обидчика…. И вот, верные вассалы дома Ако, устремились на зов свистка, чтобы привести задуманное в исполнение…..
Причём же здесь Басё? Для начала можно сказать, что штурм состоявшийся в конце 15 года эры гэнроку (январь 1703), был осуществлен как раз в дни поминовения поэта, и в этом штурме участвовали два бывших его ученика - Сиё (листок) и Сюмпан (весенний парус). Событие, связанное с именем Басё, Дзиро Осараги отмечает особым образом - создаёт в романе сцену случайной встречи двух поэтов, Гэнго Отаку (Сиё) и знаменитого Такараи Кикаку, где подвыпивший Кикаку размышляет, о поэзии, о себе, и об учителе Басё Мацуэ … Похоже что и художник Ogato Gekko решил отметить этот момент по-своему, увидев нечто сходное между хайку о вороне и сюжетом с поимкой Кодзукэноскэ Кира? Об этом будет сказано в своё время.
У второго кунного чтения кандзи 枯 «карасу» кроме значений «сушить, высушивать» есть еще одно значение - «вредить» (растениям) ( 6;стр.312). Значит выходит что ворон 烏, находящийся в центре стиха, есть символ, объединяющий в себе две крайности, две противоположности: с одной стороны он
(верхняя точка) птица - «вредитель», а с другой (нижняя точка) воин - заступник 暮. Все это напоминает довольно известный персонаж японского фольклора - Тэнгу (получеловека - полуворона).
Тэнгу «были наделены огромной силой, жили в старых деревьях с искривленными стволами и любили пугать путников и лесорубов громовым хохотом. Чаще всего их шутки были довольно безобидны, а иногда тэнгу оказывались полезны и спасали людей. Например, эти существа спасли рыбака Томэто от смерти в чреве гигантской рыбы. С другой стороны, эти краснолицые длинноносые страшилы были хитры, коварны, могли человека с пути истинного сбить и даже спровоцировать войну. Очень обидчивы, но прекрасные воины. Согласно легенде, великий полководец и герой Минамото-но-Ёсицунэ учился военному искусству у тэнгу».( 17)
Присутствие в хайку неоднозначного, подобного тэнгу героя вполне естественно. Басё и себя называет «вечерним-сумеречным», т.е. не светлым и не темным - он выбирает серый нейтральный оттенок. Нечто среднее. Он как бы говорит, что является обычным человеком, что в нём есть как хорошее, так и плохое, что он осознал это и стал на путь к просветлению. Кукай (Кобо-дайси), которого иногда цитировал Басё, писал:
«Дхарма Будды (мудрость просветления) не где-то далеко, она близко, в сердце. Истинная „таковость“ (принцип просветления) не где-то вне нас, так зачем искать ее, отбросив наше тело? Если в нас есть и заблуждения, и просветление, то обретем просветление, пробудив в себе мысли о нем. Светлое и темное (светлое - просветление, темное - заблуждения) не в ком-то другом, так что если заниматься практикой, то сразу же обретешь просветление».
Ведь и сам Басё, какое-то время был приверженцем иных школ, где потом осознавал, что, поддерживая их направления, в какой-то мере, способствует вырождению ценного в японской поэзии, исчезновению её исторических корней. Естественно, он пытался сопротивляться такому процессу, и его действия в общем-то понятны - «вредитель ворон», уразумев, что принимает участие в уничтожении того дерева, от которого питается, становится на его защиту. Правильно ли поэта, называть одиноким, если тот решил защитить уходящее, казалось бы уже никому не нужное, решил посеять семена, возможно только одному ему понятной правды, в надежде что они когда-нибудь взойдут? Наверное, да. Особенно если это поэт незаурядный. Чтобы с этим согласиться, так ли уж важно, в какое время и в какой стране он родился…. Поэтому можно сказать, что перевод Марковой, сделан очень правильно, даже, несмотря на то, что писал ученик Басё, поэт Кёрай объясняя одну из сторон принципа «Саби» - одиночество:
«Саби - это окраска стиха. Совсем не обязательно давать в стихотворении сцену одиночества. Если человек, собираясь на войну, облачается в тяжелые доспехи или, отправляясь на вечеринку, наряжается в яркие одежды, а человек этот не молод, то есть в этом что-то грустное. Саби - вроде этого».
Вполне очевидно, что Кёрай намекает и на предмет нашего внимания 暮. Но вот только о какой такой войне может идти речь, в столь мирное, как эпоха Токугава, время? Об этом дальше....
Если взглянуть повнимательнее на этот кандзи 枯, можно увидеть и дерево и десять солнц или десятое (последнее) солнце: дерево - слева, крест - число десять, а квадрат и круг в мире иероглифов понятия равнозначные.
Согласитесь, в случайность присутствующих сразу нескольких совпадений на рисунке и в хайку очень трудно поверить.
Но, спустя некоторое время, после того как удалось прочитать, очень популярную в Японии книгу о сорока семи ронинах, «Ронины из Ако», написанную Дзиро Осараги (перевод А. Долона),http://shop.top-kniga.ru/books/item/in/376827/ уверенность в полном совпадении «верхних точек» была немного развеяна, когда более точно выяснилось, что за сцена изображена на рисунке. Оказалось что это кульминационный момент всей истории о верных вассалах…. Во время ночной атаки, на дом Кодзукэноскэ Кира - главного обидчика которому должны отрубить голову - один из нападавших находит его на угольном складе (по некоторым источникам, в корзине из под угля) и подаёт условный сигнал свистком, тем самым объявляя общий сбор ронинов. Понятно, раз ночь, причём это зимняя ночь, что на рисунке неопытным взглядом сразу не определить, то на небе луна, а не солнце. Но с другой стороны у Басё то вечер - сумерки, и вполне возможно говорить о закатившемся (уходящем) солнце - вороне, что в общем то как-то объясняет данный момент, тем более что и других совпадений предостаточно…. Летящий ворон символизирует одновременно всех ронинов принявших решение наказать человека, оскорбившего их клан. Долгое время, чтобы отвлечь внимание, охраны Кира, ронины вынуждены были вести жизнь показывавшую что они смирились со своим положением и месть не замышляют. Одна из глав, рассказывающая о командоре Оиси Кураноске, который возглавив мстителей, пустился, для отвода глаз в долгий загул, так и называется «Ворон в лунную ночь». Ронины, довольно продолжительный срок жившие чужой жизнью, сумели ослабить бдительность охраны клана Уэсуги, и нанесли удар - ворвались в дом Кира, перебили охрану и, наконец, один из ронинов обнаружил самого обидчика…. И вот, верные вассалы дома Ако, устремились на зов свистка, чтобы привести задуманное в исполнение…..
Причём же здесь Басё? Для начала можно сказать, что штурм состоявшийся в конце 15 года эры гэнроку (январь 1703), был осуществлен как раз в дни поминовения поэта, и в этом штурме участвовали два бывших его ученика - Сиё (листок) и Сюмпан (весенний парус). Событие, связанное с именем Басё, Дзиро Осараги отмечает особым образом - создаёт в романе сцену случайной встречи двух поэтов, Гэнго Отаку (Сиё) и знаменитого Такараи Кикаку, где подвыпивший Кикаку размышляет, о поэзии, о себе, и об учителе Басё Мацуэ … Похоже что и художник Ogato Gekko решил отметить этот момент по-своему, увидев нечто сходное между хайку о вороне и сюжетом с поимкой Кодзукэноскэ Кира? Об этом будет сказано в своё время.
У второго кунного чтения кандзи 枯 «карасу» кроме значений «сушить, высушивать» есть еще одно значение - «вредить» (растениям) ( 6;стр.312). Значит выходит что ворон 烏, находящийся в центре стиха, есть символ, объединяющий в себе две крайности, две противоположности: с одной стороны он
(верхняя точка) птица - «вредитель», а с другой (нижняя точка) воин - заступник 暮. Все это напоминает довольно известный персонаж японского фольклора - Тэнгу (получеловека - полуворона).
Тэнгу «были наделены огромной силой, жили в старых деревьях с искривленными стволами и любили пугать путников и лесорубов громовым хохотом. Чаще всего их шутки были довольно безобидны, а иногда тэнгу оказывались полезны и спасали людей. Например, эти существа спасли рыбака Томэто от смерти в чреве гигантской рыбы. С другой стороны, эти краснолицые длинноносые страшилы были хитры, коварны, могли человека с пути истинного сбить и даже спровоцировать войну. Очень обидчивы, но прекрасные воины. Согласно легенде, великий полководец и герой Минамото-но-Ёсицунэ учился военному искусству у тэнгу».( 17)
Присутствие в хайку неоднозначного, подобного тэнгу героя вполне естественно. Басё и себя называет «вечерним-сумеречным», т.е. не светлым и не темным - он выбирает серый нейтральный оттенок. Нечто среднее. Он как бы говорит, что является обычным человеком, что в нём есть как хорошее, так и плохое, что он осознал это и стал на путь к просветлению. Кукай (Кобо-дайси), которого иногда цитировал Басё, писал:
«Дхарма Будды (мудрость просветления) не где-то далеко, она близко, в сердце. Истинная „таковость“ (принцип просветления) не где-то вне нас, так зачем искать ее, отбросив наше тело? Если в нас есть и заблуждения, и просветление, то обретем просветление, пробудив в себе мысли о нем. Светлое и темное (светлое - просветление, темное - заблуждения) не в ком-то другом, так что если заниматься практикой, то сразу же обретешь просветление».
Ведь и сам Басё, какое-то время был приверженцем иных школ, где потом осознавал, что, поддерживая их направления, в какой-то мере, способствует вырождению ценного в японской поэзии, исчезновению её исторических корней. Естественно, он пытался сопротивляться такому процессу, и его действия в общем-то понятны - «вредитель ворон», уразумев, что принимает участие в уничтожении того дерева, от которого питается, становится на его защиту. Правильно ли поэта, называть одиноким, если тот решил защитить уходящее, казалось бы уже никому не нужное, решил посеять семена, возможно только одному ему понятной правды, в надежде что они когда-нибудь взойдут? Наверное, да. Особенно если это поэт незаурядный. Чтобы с этим согласиться, так ли уж важно, в какое время и в какой стране он родился…. Поэтому можно сказать, что перевод Марковой, сделан очень правильно, даже, несмотря на то, что писал ученик Басё, поэт Кёрай объясняя одну из сторон принципа «Саби» - одиночество:
«Саби - это окраска стиха. Совсем не обязательно давать в стихотворении сцену одиночества. Если человек, собираясь на войну, облачается в тяжелые доспехи или, отправляясь на вечеринку, наряжается в яркие одежды, а человек этот не молод, то есть в этом что-то грустное. Саби - вроде этого».
Вполне очевидно, что Кёрай намекает и на предмет нашего внимания 暮. Но вот только о какой такой войне может идти речь, в столь мирное, как эпоха Токугава, время? Об этом дальше....