слабость
я такая слабая, такая слабая, в этом есть и женственность, и интеллигентское что-то, несомненно, тоже есть. в моем тщедушном теле не помещаются ни сила, ни уверенность, меня легко не во всем, но во многом переубедить, я не гну свое, а стараюсь понимать, моей душе свойственно метаться, сомневаться, я частенько малодушничаю и трушу. в этой слабости есть что-то, что делает меня мной. я прикрываюсь вопросами морали и нравственности, но у меня есть антипод.
о он умер.
я сегодня добавила фильтр на все его письма, чтобы они отправлялись прямо в корзину, а через минуту уже полезла смотреть в корзину, не пришло ли что для меня.
ах, я такая слабая, такая слабая, в этом есть что-то интеллигентское и женственное что-то. а еще у меня тонкие коленки и запястья, а все к одному - я такая слабая, такая слабая.
это похоже на облизывание фантиков от растаявших конфеток, на спрятанные в потайном месте вкусности, на то, когда есть маленькая озорная шалость, которую себе позволяешь. только она приобретает другие масштабы. эта шалость теперь объявила войну моему сильному, такому сильному противнику.
слабый-сильный.
это том и джерри.
это волк и заец.
это кафка и его отец в "письме отцу"
это два полярника в фильме попогребского
противопоставление сильного слабому всегда носит характер физического преодоления. "да он меня раздавит", думаю я, глядя на моего мертвого ныне антипода, а он сажает меня на плечо - и несет. кот по имени том съест мышонка джерри , волк съест зайца - но благодаря внешним обстоятельствам, случайным, а потому смешным, (я скажу даже божественным, потому что помешавшим самой природе, предопределившей, казалось бы, все победы и поражения) слабый побеждает сильного. это есть есть ирония жизни, и потому и я, и ты, и наш ребенок смотрят мультик и смеются. это же так смешно: сильный не побеждает слабого! слабый побеждает сильного! сильный не побеждает слабого! невиданно! неслыханно! какой гротеск!
но вот у кафки сильный против слабого, сильный взрослый, слабый ребенок. сильный одерживает верх не только физически, он может силой получить согласие, добиться послушания:
"тогда-то я, пожалуй, сразу послушался, но это повредило моей душе"
послушание - это молчание. видимая победа, которая в итоге становится ядом противоречия, ненавистью к глухому отцу, которому нельзя объяснить, письма которому остаются не отправленными, но в которых заключена истина. истина о сильном и красивом, но побежденном в письме.
сила может быть правдой.
подтвержденный физическим весом, довод становится таким же веским, как научный тезис, подтвержденный опытом.
"в дальнейшем этому соответствовало Твое духовное превосходство. собственными силами Ты вознес себя так высоко, что обзавелся неограниченным доверием к собственному мнению. меня, ребенка, это ослепляло даже не так, как позже в юности. из своего кресла Ты управляешь миром. Твоё суждение были истинным, всякое другое - безумное, сумасбродное, ненормальное, meschuggе. при этом Твоя самоуверенность была так велика, что Ты не считал себя вообще обязанным быть последовательным, и, тем не менее, не переставал оказываться правым. могло даже случиться, что у Тебя нет мнения по поводу какого-нибудь дела и, следовательно, все мнения, которые вообще возможны относительно этого дела, без исключения, были неверными. Ты мог, например, ругать чехов, потом немцев, затем евреев, причем не только по выбору, а вообще, и, в конце концов, вовсе никого не оставалось, кроме Тебя. Ты становился для меня загадочным, как все тираны, чье право основано на их личности, не на разуме. по крайней мере, мне представлялось таким образом"
тирании нужна армия, чтобы быть правой.
гражданину же, чтобы спасти себя от тирана, нужны священные обстоятельства и божественное провидение.
спаси меня, Господи, я такая слабая, такая слабая, в этом есть что-то женственное, интеллигентское что-то есть
о он умер.
я сегодня добавила фильтр на все его письма, чтобы они отправлялись прямо в корзину, а через минуту уже полезла смотреть в корзину, не пришло ли что для меня.
ах, я такая слабая, такая слабая, в этом есть что-то интеллигентское и женственное что-то. а еще у меня тонкие коленки и запястья, а все к одному - я такая слабая, такая слабая.
это похоже на облизывание фантиков от растаявших конфеток, на спрятанные в потайном месте вкусности, на то, когда есть маленькая озорная шалость, которую себе позволяешь. только она приобретает другие масштабы. эта шалость теперь объявила войну моему сильному, такому сильному противнику.
слабый-сильный.
это том и джерри.
это волк и заец.
это кафка и его отец в "письме отцу"
это два полярника в фильме попогребского
противопоставление сильного слабому всегда носит характер физического преодоления. "да он меня раздавит", думаю я, глядя на моего мертвого ныне антипода, а он сажает меня на плечо - и несет. кот по имени том съест мышонка джерри , волк съест зайца - но благодаря внешним обстоятельствам, случайным, а потому смешным, (я скажу даже божественным, потому что помешавшим самой природе, предопределившей, казалось бы, все победы и поражения) слабый побеждает сильного. это есть есть ирония жизни, и потому и я, и ты, и наш ребенок смотрят мультик и смеются. это же так смешно: сильный не побеждает слабого! слабый побеждает сильного! сильный не побеждает слабого! невиданно! неслыханно! какой гротеск!
но вот у кафки сильный против слабого, сильный взрослый, слабый ребенок. сильный одерживает верх не только физически, он может силой получить согласие, добиться послушания:
"тогда-то я, пожалуй, сразу послушался, но это повредило моей душе"
послушание - это молчание. видимая победа, которая в итоге становится ядом противоречия, ненавистью к глухому отцу, которому нельзя объяснить, письма которому остаются не отправленными, но в которых заключена истина. истина о сильном и красивом, но побежденном в письме.
сила может быть правдой.
подтвержденный физическим весом, довод становится таким же веским, как научный тезис, подтвержденный опытом.
"в дальнейшем этому соответствовало Твое духовное превосходство. собственными силами Ты вознес себя так высоко, что обзавелся неограниченным доверием к собственному мнению. меня, ребенка, это ослепляло даже не так, как позже в юности. из своего кресла Ты управляешь миром. Твоё суждение были истинным, всякое другое - безумное, сумасбродное, ненормальное, meschuggе. при этом Твоя самоуверенность была так велика, что Ты не считал себя вообще обязанным быть последовательным, и, тем не менее, не переставал оказываться правым. могло даже случиться, что у Тебя нет мнения по поводу какого-нибудь дела и, следовательно, все мнения, которые вообще возможны относительно этого дела, без исключения, были неверными. Ты мог, например, ругать чехов, потом немцев, затем евреев, причем не только по выбору, а вообще, и, в конце концов, вовсе никого не оставалось, кроме Тебя. Ты становился для меня загадочным, как все тираны, чье право основано на их личности, не на разуме. по крайней мере, мне представлялось таким образом"
тирании нужна армия, чтобы быть правой.
гражданину же, чтобы спасти себя от тирана, нужны священные обстоятельства и божественное провидение.
спаси меня, Господи, я такая слабая, такая слабая, в этом есть что-то женственное, интеллигентское что-то есть