(no subject)
я её всегда боялась. боялась, что она меня осуждает, и боялась, что не могу ничего изменить. страх неизбежности - всегда главный страх. деться мне было некуда все эти четыре месяца.
находя ее девушкой чудаковатой, простой и смешной, я была рада потешаться над ней только на расстоянии - дома же мной овладевал ужас.
она стирала руками по воскресеньям: босая, с распущенными волосами, она шлёпала по полу... средневековая дылда; в квартире пахло горячей водой и сырым бельем. она боялась стиральных машин, которые могут испортить тряпки, и пятен, которые машины не могут отстирать.
по утрам она жарила себе что-нибудь к обеду: вонючую рыбу чаще всего.
она встретила его, похожего на путина. гыкающего и высокого гэбэшника на немецкой машине. и он тоже наводил ужас. он - и его ботинки в коридоре. я так рада была провести последний вечер с ними, потому что знала - никогда больше не увижу. я хотела подойти ближе, чтобы надышаться страхом, - ему больше не обдать меня жаром и холодным потом, и страшными снами. а теперь, думая о собственном страхе, который, манящий, не отпускал меня, звоню ей - чтобы знать, как она, чтобы поближе обратно...
ну, вы меня понимаете: всегда понятнее бояться конкретного демона в ком-то другом, чем тьмы бесов в самой себе.
а она берет трубку мягкая, счастливая, нестрашная - родила от гэбэшника и кормит своей огромной грудью младенца вот уже три недели.
Grant Wood, Dinner for Threshers (right section), 1933.
Graphite, opaque watercolor, and colored pencil on paper
23 1/8 × 32 5/8 in. (58.7 × 82.9 cm)
Whitney Museum of American Art, New York
находя ее девушкой чудаковатой, простой и смешной, я была рада потешаться над ней только на расстоянии - дома же мной овладевал ужас.
она стирала руками по воскресеньям: босая, с распущенными волосами, она шлёпала по полу... средневековая дылда; в квартире пахло горячей водой и сырым бельем. она боялась стиральных машин, которые могут испортить тряпки, и пятен, которые машины не могут отстирать.
по утрам она жарила себе что-нибудь к обеду: вонючую рыбу чаще всего.
она встретила его, похожего на путина. гыкающего и высокого гэбэшника на немецкой машине. и он тоже наводил ужас. он - и его ботинки в коридоре. я так рада была провести последний вечер с ними, потому что знала - никогда больше не увижу. я хотела подойти ближе, чтобы надышаться страхом, - ему больше не обдать меня жаром и холодным потом, и страшными снами. а теперь, думая о собственном страхе, который, манящий, не отпускал меня, звоню ей - чтобы знать, как она, чтобы поближе обратно...
ну, вы меня понимаете: всегда понятнее бояться конкретного демона в ком-то другом, чем тьмы бесов в самой себе.
а она берет трубку мягкая, счастливая, нестрашная - родила от гэбэшника и кормит своей огромной грудью младенца вот уже три недели.
Grant Wood, Dinner for Threshers (right section), 1933.
Graphite, opaque watercolor, and colored pencil on paper
23 1/8 × 32 5/8 in. (58.7 × 82.9 cm)
Whitney Museum of American Art, New York