Летний дождь
Оригинал взят у iz_antverpena в Летний дождь
Дожди идут который день. Тихие, ночные, слышные сквозь сон в открытое окно. Теплая дневная морось - природная завивка для волос. Шумные ливни, после которых липы в парках пахнут так, что уходить не хочется. В одном таком дожде недавно хотелось ехать и ехать. Город был, как кривое зеркало: дома плыли, лужи пузырились, небо грохотало, люди пережидали непогоду под карнизами крыш, тентами продуктовых палаток и тополями. Заговаривали с незнакомцами о прогнозах гидрометцентра (под карнизами), покупали пломбир в вафельных стаканчиках (в палатке) и обнимались (в тополях). Дождь стихал, расчищалось небо, люди бежали дальше по своим делам, перепрыгивали через потоки воды, несущейся вниз к водостокам. И мне тоже нужно было спешить, переступать через ручьи, успевать к условленному времени, а хотелось ехать и ехать в дождливом безвременье, смотреть на пешеходов и мокрые улицы и думать о всяком.
Иногда слышишь какую-нибудь историю, ведь то и дело слышишь разные истории, про то, как кто-нибудь ушел из семьи, а через полгода у него уже семья новая. В такие моменты закрадывается подозрение, что, может быть, этот кто-то живет в особенном мире, где шанс встретить своего человека не один на миллион, а один на, не знаю, десять или сто? Ведь кажется, что это такая сложнейшая штука - найти своих, в любви и в дружбе. И если они находятся, это такое счастье, которому радуешься по-детски, как солнцу и каникулам, как маме и папе. А если теряются - жизнь всякая бывает - то все равно остаются фантомными болями, как бывшая часть бывшего тебя.
Ведь не с каждым получается быть открытым, да и просто быть собой, без попыток выглядеть. И не каждый готов дарить ту степень свободы, в которой нуждаешься. Не сужать личное пространство до минимума, не проверять телефоны, не сомневаться. Не спрашивать: «Почему у нас пыль на подоконнике?» Не ожидать соответствия собственным идеальным образам.
Не с каждым хочется спать. Растить ребенка. И радоваться тому, как он с ребенком разговаривает. Как тоже считает, что детей нужно обнимать и баловать. Как отвлекает маленького человека от игры словами: «Что-то мне так не хватает сладости!» И целует его в правую щеку и в левую. А ребенок смеется от уверенности: это ведь и правда он - самый сладкий на свете человек.
Не каждый станет тем, своим, который, что бы ни случалось, остается на твоей стороне. И умеет выбирать слова так, чтобы не обидеть, даже если ты не прав.
Тем, своим, с которым молчать легко. Можно отправиться вместе в путь и не произнести ни слова за час или даже больше, думая о своем. Приедете в нужное место, заглушите двигатель, впервые посмотрите друг на друга, он молча обнимет тебя.
Тем, с которым говорить интересно, кто умнее тебя и добрее, но ты хорохоришься, конечно, и умничаешь, и задираешься, потому что это чертовски здорово - спорить обо всем на свете, болтать хоть про книжки, хоть про краску для стен, хоть сочинять каламбуры, хоть мечтать.
Тем, кто ловит тебя по пути в кухню: «Стоять, кому говорю» и сцепляет твои руки у себя за спиной. Ты начинаешь прямо здесь, в еще не завершившихся объятиях рассказывать о тревожных мыслях, что гложут с самого утра. Он внимательно слушает, а потом притягивает твою голову к своим губам, трижды звонко целует и говорит: «Все забрал, все плохие мысли».
И когда ты больше ничем не тревожишься, а приносишь ему чай и бутерброд, забираешься с ногами на стол, где он работает, рассказываешь какую-нибудь чепуху, он смеется и говорит: «Ты вернулась. Мы рады тебя приветствовать!»
Или вы никак не доедете до дома после долгого дня, сначала заканчиваете разные дела в городе, потом идете гулять, и в какой-то момент он стукает себя по лбу: «Забыл! Я же такие вкусные персики сегодня привез, весь вечер в портфеле лежат». А ты персики любишь больше всех черешен и клубник. И вот почти полночь, и уже домой приехали, и уснули, и следующее утро наступило, он снова уезжает со своим портфелем, а ты садишься завтракать и получаешь от него сообщение: «Вкусные персики, правда?» И снова становится весело думать, что обещанные персики так и уехали в портфеле, не явившись миру.
Или друзья. Жалуешься им, что в тридцатилетнем возрасте все прекрасно, и только легкость куда-то исчезла, где легкость, я вас спрашиваю, где простота принятия решений, где раз - и сорвался с места, и уехал куда-то, не обдумав это предварительно пятьсот раз. А они слушают и говорят: «Ты чего, мы же тебя знаем. Это момент такой, он пройдет и снова будет легкость». И только потому, что иногда важно, чтобы кто-то, кто тебя знает, напомнил, что главное всегда с тобой, уже легче становится. И машешь рукой на ненужные мысли, печешь пирог, берешь зонтик и приезжаешь разделить пирог с хорошим другом под уличный стук дождя.
Или едешь мимо дома одного из них, достаешь телефон из сумки и видишь, что прямо в этот момент этот самый «один из них» тебе пишет, зовет на внезапный крестьянский ужин. И ты, ни секунды не раздумывая, отвечаешь, что скоро будешь, и пусть он готовит место в холодильнике, потому что ты будешь прямиком из магазина с пакетами продуктов.
Или в десятый раз смотришь видео с поздравлениями и танцами Клуба Бигудистов, которое вы, друзья из разных точек земного шара, записали каждый в своем городе ко дню рождения одного из членов клуба. И градус международного сумасшествия вновь напоминает о том, что мир велик, но расстояния условны, а люди, которые умеют дурачиться, смешить и радовать друг друга - это люди замечательные.
Или дождь застает вас с ребенком в центре города, и вы этому даже радуетесь, устраиваетесь в ближайшем кафе, где именно сейчас здорово сидеть в тепле, смотреть на машины и разноцветные зонтики за окном. Ты ждешь кофе и горячий сэндвич, а ребенок - пирожное, и в ожидании вкусного вы играете в разные игры. А если б ты был планетой, то какой? А если книжкой, то про что? А если ключом, то что бы этот ключ открывал? Вскоре ты видишь, как входит с дождя в ваше тепло главный из своих, замечает вас, надувает щеки и изображает качка. Ребенок бежит встречать его и с удовольствием пачкает кремовыми пальцами офисную рубашку, но свой человек только и делает, что подбрасывает сына в воздух. «А меня?» - спрашиваешь ты. И качок, не задумавшись, подбрасывает в воздух и тебя.
Однажды мама мне рассказывала про свою первую любовь. О том, как это было сильно. И о том, как и через десять лет, когда у нее уже были мы, он приезжал из своего далекого города и говорил о том, как они могли бы... Мама говорила задумчиво: «Я могла выйти замуж за него, и была бы совсем, совсем другая жизнь». А я, десятилетняя, в порыве отрицания и большой любви к отцу, волновалась: «Но как, ведь тогда у тебя бы не было всех нас!» А она так же задумчиво отвечала, будто примеряя на себя возможность другого сценария: «Да, но я бы об этом не знала, у меня просто были бы другие вы». И меня задевало тогда, конечно. Хотя понятно, что мама за нас бы все отдала, как любая мама.
Только я и сейчас не могу о таком подумать. Потому что персики ездят в портфеле по улицам города. Потому что щеки рожденного тобой ребенка - это самая сладкая на свете сладость. Потому что чудесный мальчишка говорит: «Мама, всегда не нужно сомневаться в чем-то хорошем». И я не сомневаюсь. Летние дождики - самые лучшие. Легкость - в тебе самом и в том, что ты разрешаешь себе делать. Любовь к своим, которые больше не с тобой, никуда не исчезает. Но все это не отменяет права на дальнейшую счастливую жизнь. Ребенок облизывает сладкие крошки с пальцев. Заканчивается дождь, и капли слетают на асфальт с закрывшихся зонтов. Сахар сыплется на кофейную пенку и исчезает.
Дожди идут который день. Тихие, ночные, слышные сквозь сон в открытое окно. Теплая дневная морось - природная завивка для волос. Шумные ливни, после которых липы в парках пахнут так, что уходить не хочется. В одном таком дожде недавно хотелось ехать и ехать. Город был, как кривое зеркало: дома плыли, лужи пузырились, небо грохотало, люди пережидали непогоду под карнизами крыш, тентами продуктовых палаток и тополями. Заговаривали с незнакомцами о прогнозах гидрометцентра (под карнизами), покупали пломбир в вафельных стаканчиках (в палатке) и обнимались (в тополях). Дождь стихал, расчищалось небо, люди бежали дальше по своим делам, перепрыгивали через потоки воды, несущейся вниз к водостокам. И мне тоже нужно было спешить, переступать через ручьи, успевать к условленному времени, а хотелось ехать и ехать в дождливом безвременье, смотреть на пешеходов и мокрые улицы и думать о всяком.
Иногда слышишь какую-нибудь историю, ведь то и дело слышишь разные истории, про то, как кто-нибудь ушел из семьи, а через полгода у него уже семья новая. В такие моменты закрадывается подозрение, что, может быть, этот кто-то живет в особенном мире, где шанс встретить своего человека не один на миллион, а один на, не знаю, десять или сто? Ведь кажется, что это такая сложнейшая штука - найти своих, в любви и в дружбе. И если они находятся, это такое счастье, которому радуешься по-детски, как солнцу и каникулам, как маме и папе. А если теряются - жизнь всякая бывает - то все равно остаются фантомными болями, как бывшая часть бывшего тебя.
Ведь не с каждым получается быть открытым, да и просто быть собой, без попыток выглядеть. И не каждый готов дарить ту степень свободы, в которой нуждаешься. Не сужать личное пространство до минимума, не проверять телефоны, не сомневаться. Не спрашивать: «Почему у нас пыль на подоконнике?» Не ожидать соответствия собственным идеальным образам.
Не с каждым хочется спать. Растить ребенка. И радоваться тому, как он с ребенком разговаривает. Как тоже считает, что детей нужно обнимать и баловать. Как отвлекает маленького человека от игры словами: «Что-то мне так не хватает сладости!» И целует его в правую щеку и в левую. А ребенок смеется от уверенности: это ведь и правда он - самый сладкий на свете человек.
Не каждый станет тем, своим, который, что бы ни случалось, остается на твоей стороне. И умеет выбирать слова так, чтобы не обидеть, даже если ты не прав.
Тем, своим, с которым молчать легко. Можно отправиться вместе в путь и не произнести ни слова за час или даже больше, думая о своем. Приедете в нужное место, заглушите двигатель, впервые посмотрите друг на друга, он молча обнимет тебя.
Тем, с которым говорить интересно, кто умнее тебя и добрее, но ты хорохоришься, конечно, и умничаешь, и задираешься, потому что это чертовски здорово - спорить обо всем на свете, болтать хоть про книжки, хоть про краску для стен, хоть сочинять каламбуры, хоть мечтать.
Тем, кто ловит тебя по пути в кухню: «Стоять, кому говорю» и сцепляет твои руки у себя за спиной. Ты начинаешь прямо здесь, в еще не завершившихся объятиях рассказывать о тревожных мыслях, что гложут с самого утра. Он внимательно слушает, а потом притягивает твою голову к своим губам, трижды звонко целует и говорит: «Все забрал, все плохие мысли».
И когда ты больше ничем не тревожишься, а приносишь ему чай и бутерброд, забираешься с ногами на стол, где он работает, рассказываешь какую-нибудь чепуху, он смеется и говорит: «Ты вернулась. Мы рады тебя приветствовать!»
Или вы никак не доедете до дома после долгого дня, сначала заканчиваете разные дела в городе, потом идете гулять, и в какой-то момент он стукает себя по лбу: «Забыл! Я же такие вкусные персики сегодня привез, весь вечер в портфеле лежат». А ты персики любишь больше всех черешен и клубник. И вот почти полночь, и уже домой приехали, и уснули, и следующее утро наступило, он снова уезжает со своим портфелем, а ты садишься завтракать и получаешь от него сообщение: «Вкусные персики, правда?» И снова становится весело думать, что обещанные персики так и уехали в портфеле, не явившись миру.
Или друзья. Жалуешься им, что в тридцатилетнем возрасте все прекрасно, и только легкость куда-то исчезла, где легкость, я вас спрашиваю, где простота принятия решений, где раз - и сорвался с места, и уехал куда-то, не обдумав это предварительно пятьсот раз. А они слушают и говорят: «Ты чего, мы же тебя знаем. Это момент такой, он пройдет и снова будет легкость». И только потому, что иногда важно, чтобы кто-то, кто тебя знает, напомнил, что главное всегда с тобой, уже легче становится. И машешь рукой на ненужные мысли, печешь пирог, берешь зонтик и приезжаешь разделить пирог с хорошим другом под уличный стук дождя.
Или едешь мимо дома одного из них, достаешь телефон из сумки и видишь, что прямо в этот момент этот самый «один из них» тебе пишет, зовет на внезапный крестьянский ужин. И ты, ни секунды не раздумывая, отвечаешь, что скоро будешь, и пусть он готовит место в холодильнике, потому что ты будешь прямиком из магазина с пакетами продуктов.
Или в десятый раз смотришь видео с поздравлениями и танцами Клуба Бигудистов, которое вы, друзья из разных точек земного шара, записали каждый в своем городе ко дню рождения одного из членов клуба. И градус международного сумасшествия вновь напоминает о том, что мир велик, но расстояния условны, а люди, которые умеют дурачиться, смешить и радовать друг друга - это люди замечательные.
Или дождь застает вас с ребенком в центре города, и вы этому даже радуетесь, устраиваетесь в ближайшем кафе, где именно сейчас здорово сидеть в тепле, смотреть на машины и разноцветные зонтики за окном. Ты ждешь кофе и горячий сэндвич, а ребенок - пирожное, и в ожидании вкусного вы играете в разные игры. А если б ты был планетой, то какой? А если книжкой, то про что? А если ключом, то что бы этот ключ открывал? Вскоре ты видишь, как входит с дождя в ваше тепло главный из своих, замечает вас, надувает щеки и изображает качка. Ребенок бежит встречать его и с удовольствием пачкает кремовыми пальцами офисную рубашку, но свой человек только и делает, что подбрасывает сына в воздух. «А меня?» - спрашиваешь ты. И качок, не задумавшись, подбрасывает в воздух и тебя.
Однажды мама мне рассказывала про свою первую любовь. О том, как это было сильно. И о том, как и через десять лет, когда у нее уже были мы, он приезжал из своего далекого города и говорил о том, как они могли бы... Мама говорила задумчиво: «Я могла выйти замуж за него, и была бы совсем, совсем другая жизнь». А я, десятилетняя, в порыве отрицания и большой любви к отцу, волновалась: «Но как, ведь тогда у тебя бы не было всех нас!» А она так же задумчиво отвечала, будто примеряя на себя возможность другого сценария: «Да, но я бы об этом не знала, у меня просто были бы другие вы». И меня задевало тогда, конечно. Хотя понятно, что мама за нас бы все отдала, как любая мама.
Только я и сейчас не могу о таком подумать. Потому что персики ездят в портфеле по улицам города. Потому что щеки рожденного тобой ребенка - это самая сладкая на свете сладость. Потому что чудесный мальчишка говорит: «Мама, всегда не нужно сомневаться в чем-то хорошем». И я не сомневаюсь. Летние дождики - самые лучшие. Легкость - в тебе самом и в том, что ты разрешаешь себе делать. Любовь к своим, которые больше не с тобой, никуда не исчезает. Но все это не отменяет права на дальнейшую счастливую жизнь. Ребенок облизывает сладкие крошки с пальцев. Заканчивается дождь, и капли слетают на асфальт с закрывшихся зонтов. Сахар сыплется на кофейную пенку и исчезает.